Прошка смотрит, как дурак:
Неужели это враг?
Потому и сидит, что не стоит
— А тяжело, паря, часовому на посту стоять?
— А ты разве ни разу не стоял?
— Не… я на губе все больше сижу. Ну, от скуки и наблюдаю за часовыми…
Пропуск
Ночь. На посту стоит часовой из красноармейцев призыва 1904 года. К нему направляется какой-то гражданин.
— Стой, пропуск знаешь?
— Пропуск? Как же, зна-а-ю. Мушка — пропуск…
— Не мушка…
— Ну, тогда сабля…
— И не сабля, ги, ги…
— Ну, тогда антабка.
— Вот это другое дело. Правильно, проходи…
Сознательный часовой
— Товарищ Великанов, ответьте на такой вопрос. Стоите вы, к примеру, на посту, подходит к вам приятель и просит у вас папиросу; дадите вы ему или нет?
— Нет, не дам, — отвечает Великанов.
— Правильно. А почему?
— Да как же я могу дать папиросу, ежели нам, товарищ командир роты, только махорку и выдают?
Не спал
— Вы спали на посту?
— Нет, не спал.
— А почему вы звали на помощь? Ведь никого нет?
— Это я, нечаянно, во сне крикнул, товарищ дежурный.
Объяснил
— Слышь, Ванька, почему лошадь называют другом кавалериста?
— Это вполне правильно, потому, когда соснешь на дневальстве в конюшне, лошадь никому не скажет.
Устав прежде всего!
К стоящему на посту красноармейцу прибегает, запыхавшись, его зазноба.
— Сережечка, меня мамка за косы таскает, возьми меня под охрану.
— Напиши рапорт караульному начальнику, пущай ко мне препроводит, тогда и возьму.
Отговорочка
Карнач, проверяя посты, наталкивается на спящего часового.
— Часовой!.. Товарищ часовой!..
— А… а… тут я, товарищ карнач!
— Почему вы спите? Разве не знаете, по уставу…
— Так я не спал, а нарочно притворился, чтоб испытать: знаете вы устав или нет.
Коровин язык
— Спичкин — к примеру, ты стоишь на посту…
— Ну и что ж, стою!
— А к тебе подходит… Ну, скажем… корова.
— Ну и что ж, подходит!..
— Что ты будешь делать?
— А то и буду… Крикну ей: не подходи, мол! гражданка, а то стрелять буду!
Зарядил
— Товарищ Шагин! На сколько патронов имеет заряженной винтовку часовой?
— На пять. Одна в канале ствола, а четыре в подсумке!
ВОЕННАЯ ТАЙНА
Военная тайна
Расскажу, ребята, как я на маневрах держал военную тайну, — а ваше дело посудить, кто прав, кто виноват…
Дело было так: шли мы походом на деревню Ивановку, а до похода командир взвода строго приказывал держать все в секрете и все, касаемо военной тайны, досконально объяснил.
Ну-с, и решил я помалкивать, да только пренеприятная история вышла с моим решением…
Ехал мужик по дороге, и чорт его дернул спросить именно меня, куда мы идем.
— Эге, — подумал я, — не на такого нарвался — и нарочно громко, чтоб все слыхали, говорю мужику:
— Езжай дальше! Куда едем — наше дело, а кто скажет тебе, тот есть несознательный красноармеец — потому это есть военная тайна!
Мужик индо рот разинул…
Огорошил я мужика такими словами и дальше возьми и спроси:
— Ты лучше не выпытывай, куда мы идем — а вот скажи: далеко до Ивановки?
Тут ребята как загогочут все! Смотрю, — и мужик смеется!
Спервоначалу я не понял, в чем дело, потом слышу, говорит крестьянин:
— До твоей военной тайны осталось 8 верст!..
Тут-то я и раскумекал, что своим вопросом выдал тайну, и зло меня взяло!.. Сконфузился я и решил быть осторожнее.
Ночевали мы потом, по случаю дождя, в этой самой Ивановке.
Хозяйка спрашивает, где мы будем спать (нас трое было): в амбаре или в сенях, а я говорю:
— Стели нам на печи, и не спрашивай почему, потому что это есть военная тайна.
А она мне в ответ:
— Да печь больно горяча, нынче хлеб пекла, а ты залезешь на печь с патронами, еще взорвется…
— Что ты, — говорю, — очнись! Не токмо у меня, а во всем полку, почитай, ни одного патрона нету…
Тут Ванька-автоматчик как толкнет меня в бок:
— Что же ты треплешь про военную тайну да еще бабе?
Спохватился я, да поздно. Опять засыпался с тайной… Плюнул в сердцах и лег спать.
А Васька, подлец, в газете меня после протянул.
Не стал я после этого случая ни с кем говорить, а все хожу, молчу, и что же? Опять пострадал.
Только теперь за то, что держал крепко военную тайну, и вот как: лежим это мы в окопе, в бою, значит, когда ползет доносчик патронов и спрашивает:
— Патроны есть?
— Проваливай, говорю, отсюда! Есть ли, нет ли, не твое дело, потому военная тайна!
Ну, после ребята смеялись. Говорят, что по израсходовании трети патронов должен докладывать командиру, а не держать в секрете. Зудили, зудили меня, и опять в газете кончилось мое дело.
И вот теперича, когда я и Ванька-автоматчик увольняемся, а оба мы из одной деревни, и чего доброго он рассказывать там начнет, а я вот и прошу пропечатать, как все это вышло, чтобы все знали, что тайну я завсегда крепко держал!
На посту у огнесклада
Старуха. Чево это ты тут охраняешь, голубчик?
Красноармеец. По уставу ето — секрет.
Старуха. Почему секрет?
Красноармеец. Та, должно быть, чтобы гранат кто-нибудь не спер!
Не подденешь на удочку!
В госпитале студентка-медичка осматривает красноармейца.
— Покажите язык!
— Никак не могу, гражданка!
— То есть, почему не можете?
— По причине военной тайны. В разговоре с вольными гражданами, особливо женской нации, должон я держать язык за зубами!
Верх последовательности
— Скажите, — а куда переехал командир роты Иванов?
— Не скажу.
— Почему?
— Расквартирование воинских частей не подлежит оглашению!
Парень-кремень
Девица. А сколько у вас начсостава в роте имеется?
Красноармеец. Я вас, мамзель, при всех своих горячих чувствах, прошу эти разговоры оставить. Я насчет военной тайны — кремень! Да!
Девица. Ага, понимаю. Но очень интересно мне знать, сколько у вас женатых командиров?
Красноармеец. Это можно. Даже с удовольствием могу сообщить: двенадцать!
Девица. Ну, а холостых?
Красноармеец. Холостых десять.
ШКОЛЬНОЕ И ВНЕШКОЛЬНОЕ
Великий слепой
В лагерях вывешен плакат:
СЕГОДНЯ КИНО-СЕАНС
«Красные дьяволята»
Начало ровно в 91/2 часов
К девяти народу — видимо-невидимо, но сеанс не начинается; «несознательные элементы» стучат ногами…
— Товарищи, не волнуйтесь!.. Сейчас привезут из города картину и начнем, — успокаивает голос из темноты.
— На быках, видно, везут, либо в канаву вывалили, как давеча.
— Прошу не выражаться и семячек не грызть!
Стрелка ползет к одиннадцати; скучно, темно, бойцы зевают прямо с остервенением.
— Это же не кино, а какая-то разруха!.. Товарищ Теркин, проснитесь!
— А?.. Кого? Я не спал, товарищ политрук.
Общий хохот: заснешь, когда ночь уже на дворе! И чего не начинают?..
— Даешь картину, — душераздирающий вопль потрясает клуб.
— Сейчас начинаем — привезли! — Гул временно смолкает. — А какой механик сегодня?
— Крутиков! Старший в город уехал…
— Ну, значит, — табак дело: ни пса не выйдет, потому у него обязательно — как на самом интересном месте, так и лопнет?
— Чего лопнет?
— Картина. — И не удивительно: все его механическое образование — на учебной кузнице меха раздувал.
— Время-я-я! Времечко-о-о!.. Пора-а-а!
Наконец, на экране появляется светлое пятно.
— Сейчас вы, товарищи, увидите чудные виды крымской природы, которые, как известно, были, при помощи кровожадной Антанты, заняты Врангелем.
Светлое пятно темнеет, появляются какие-то прыгающие тени…
— Да… Картина: как в Крыму — все в дыму, ни черта не видно!..
— Лента порвалась — кислотой скрепляется!..
Лента рвется с изумительной аккуратностью — каждые 10 метров. Темно; от скопления народа в воздухе образуется что-то злохимическое…
Но вот к часу ночи аппарат начинает работать с бешеной скоростью: кони, люди, даже курицы скачут галопом, потом из аппаратной раздается треск… и снова темнота.
— Товарищ политрук, правильно зовут кино — «великим немым», он у нас и немой и слепой…
— Шар у машины лопнул: сеанса сегодня не будет!
Красноармейцы шумно расходятся; кто-то кого-то будит — не добудится. Слышен разговор:
— Митька, вставай! — отменяется… Да вставай, леший, чичас подъем играть будут!
Спектакль
Пристал ко мне Бочков, как… очень крепко пристал, одним словом, и начал подзуживать.
— Почему ты на сцене не выступаешь?.. Почему ты на сцене не выступаешь?.. Почему ты на сцене… Как, — говорит, — сознательный красноармеец, должен ты, значит, выступнуть.
— Ладно, — сказал я, шут с тобой, согласен.
— Вот давно бы так, — обрадовался он, — пойду теперь других уговаривать.
Бегал он с неделю так, запарившись и высунув язык, даже жалко его становилось. Наконец, заявился:
— Готово, Степа, роль тебе принес. Будешь графа играть в драме «Кровавое наследство, или роковые братья».
Правду сказать, взволновался я ужасно. Шутка-сказать, — графа играть! Кружок марксистский пришлось временно оставить. Все-таки спектакль, как-никак, дело — массовое: смычка с крестьянством, необходимо подготовиться.