Я залпом допил стакан. Все! Хватит! Проблем на свете много, а голова у Дэнни Бойда одна. Там видно будет. В конце концов, я на Гавайях, в земном раю. И, если лейтенант так хочет, готов еще несколько дней в этом раю поблаженствовать.
Я включил радио. «Песня островов» уже заканчивалась, следом зазвучал другой шлягер сезона — «Едем на хукилау». Что такое хукилау, я уже знал — вычитал в рекламном проспекте. Это такая большая рыбалка, местный праздник. На снимках немножко сетей и много-много коротких саронгов и длинных женских ног. То есть, видимо, рыба в этом деле не главное, ее потом, сколько надо, в магазине покупают, а ездят на хукилау для того, чтобы хорошенько на природе...
...Сети ставить — это мое здесь занятие!
Глава 8
Короткий стук в дверь оторвал меня от злых раздумий. Улани! Девочка моя, как ты вовремя...
— Алоха ауна оэ! — открывая дверь, я выговорил эту фразу без запинки.
— Ничего себе! — усмехнулась с порога Вирджиния Рид.
Я остолбенело уставился на нее и продолжал глядеть на пустую стену напротив даже после того, как Вирджиния, небрежно отодвинув меня, прошла в комнату. Потом осторожно закрыл дверь, повернулся и снова начал пялиться на Вирджинию.
На ней было алое платье в китайском стиле — но явно пошитое специально, потому что китаянки ниже и вообще фигуры у них отличаются от голливудского стандарта. Шелк обтягивал тело очень плотно, от этого Вирджиния выглядела еще более сексуально, чем днем, в бассейне, когда на ней был только купальник. Она элегантно отставила ногу немножко в сторону — разрез спереди разошелся, и нога стала видна сразу вся, от бедра до туфель на высоком каблуке.
— Хороша? — насмешливо спросила она. — Не слышу ответа.
Она действительно была ошеломительно хороша. Таким женщинам целуют руки, перед ними падают на колени, их желают сейчас же, на ковре, на столе, на чем угодно, и я обязательно впал бы в такое состояние — если бы вот-вот не должна была прийти Улани.
— Хороша! — наконец произнес я. — Тебе чего?
Она ехидно глянула на меня.
— Чего, чего... К нему женщина пришла, а он... Ничего! Просто подумала — вечер, Бойд скучает... Что-то ты днем был более шустрым!
— Неприятности, — вздохнул я. — Проблема выбора. Хрущев, говорят, в аналогичной ситуации предлагает своим послам сыграть в «русскую рулетку».
Что за чушь я несу! Сейчас придет Улани! Как объясню я присутствие Вирджинии в номере? Что говорить Вирджинии, когда она увидит, что среди ночи ко мне пришла Улани?
Зазвонил телефон. Какому еще идиоту я понадобился в такое время? Я с ненавистью покосился на аппарат. Он не умолкал.
— Это тебя, — хмыкнула Вирджиния. — А ведь не смотришься таким уж незаменимым!
— Алло! — рявкнул я в трубку.
— Мистер Бойд? — взволнованно спросил мужской голос.
— Да.
— Это Кемо, официант из...
— Помню.
— Мистер Бойд, они ее поймали! Они разговаривали во дворике, когда она вышла через черный ход...
— Подожди. Ты о ком?
— Мейз и Рошель. Они схватили Улани! Потом отвели в кабинет Мейза. Я слышал, как она там плакала. Ее, наверное, били!
— Она сейчас тоже там?
— Нет! Ее затащили в машину и куда-то увезли! Я очень волнуюсь за нее, мистер Бойд, очень волнуюсь...
— Куда они поехали, ты знаешь?
— Нет. Я спрашивал у наших, но Мейз никому ничего не говорил. Что делать, мистер Бойд?
— Так, — сказал я, — это, конечно, плохо, что так вышло, но ты, прежде всего, постарайся успокоиться.
— Что вы говорите, мистер Бойд! — закричал Кемо на том конце провода. — Они с ней что угодно могут сделать! Убить могут!
— Не могут. Она им для одного дела очень нужна. Потому они боялись нашего с ней разговора. Теперь просто сделают так, чтобы у нас не было возможности встретиться. Вот и все. Это правда. Успокойся, ничего опасного ей не угрожает.
— Вы правду говорите, мистер Бойд?
— Я же сказал.
— И вы ничего не будете делать?
— Буду. Но потом. Попозже. Я еще раз говорю: сейчас ей ничего не угрожает.
Он повесил трубку. Говорил, похоже, из телефона-автомата. Я представил, как он сейчас оседает на асфальт, обхватив голову руками и воя от бессилия.
При разговоре я старался не называть имен, но Вирджиния, конечно же, все слышала.
— Какие тайны роковые! — воскликнула она. — А кто это был?
— Шеф, — ответил я. — Такой заботливый! Очень волнуется, как я здесь.
— А кто такая «она», которой ничего опасного не угрожает? Младшая сестричка, которая идет в первый класс?
— Точно. Только не в первый, а в последний...
Нависла недолгая пауза.
— Слушай! — резко сказала Вирджиния. — Нечего клоуна корчить. Као весь вечер из-за тебя психует.
— И допсиховался до того, что позвонил в полицию?
— В какую полицию? Я же говорю — кончай шуточки...
— Шуточки? Лейтенант Харольд Ли шутить совсем не настроен.
— Ли? — переспросила она. — У тебя был Ли?
— Был.
Я коротко рассказал ей о визите лейтенанта. Похоже, что мой рассказ Вирджинию встревожил: она слушала побледневшая, нервно прикусив нижнюю губу.
— Н-да... дела... — наконец сказала она. — У тебя выпить есть? Нервы хочу расслабить.
— Есть немного.
Я долил виски по стаканам, Вирджиния сидела молча, что-то обдумывая.
— Где ты сегодня вечером был? — вдруг спросила она.
— На Пали-Пасс.
— Као так и сказал, что это, наверное, ты. Рошель?
— И еще двое.
— Рошель не в той машине, что оказалась в пропасти?
— Увы, — вздохнул я. — Не повезло.
— Что ж... Значит, он сейчас тебя ищет.
Она резко поднялась.
— Собирайся, Дэнни. Едем. Тебе здесь сидеть нельзя!
— Куда едем?
— Ко мне! Рошель может быть здесь в любой момент. Если он за тебя взялся, то живым не выпустит. Давай скорее, если не хочешь ножа в спину.
— Он мне глотку обещал перерезать, — улыбнулся я. — От уха до уха и медленно-медленно.
— Да не болтай ты! Где твой пиджак? — Вирджиния нервно заходила по комнате из угла в угол.
— На мне, — я засмеялся. — Не видишь, что ли?
— Да? — она остановилась и тоже засмеялась. — Вот дура! Ладно. Идем?
— Идем. Подожди меня в холле у выхода, я сейчас.
Вирджиния вышла. Ее каблучки простучали по коридору.
Нечего давать повод всяким полицейским лейтенантам над собой посмеиваться — в кобуре револьверу сподручнее. Так, что у нас в барабане? Четыре патрона стрелянные — память о перевале Пали-Пасс. Заменим. Что еще не забыть взять? О! Зубную щетку! Мало ли где проснешься утром!..
В холле Вирджиния не сразу мне попалась на глаза: оказалось, она зашла в нишу, где днем сидит швейцар, чтобы не светиться. Действительно боится! Я разбудил спавшего ночного портье, отдал ему ключи, потом взял Вирджинию под руку. Мы вышли на улицу.
— Твоя машина далеко? — спросила она, напряженно оглядываясь.
— Возле бара «Хауоли». Под надзором рошелевских мальчиков.
— Понятно.
— А твоя?
— Я без машины. Вон такси — лови!
— Далеко ехать?
— Улица Гибискус, это возле Вайкини.
Минут через десять мы стояли возле вытянутого трехэтажного здания. Квартира Вирджинии оказалась на верхнем этаже. Вид отсюда открывался прелестный: море огней, элегантные очертания дорогих отелей — «Моана», «Ройял Гавайян»... Но в данный момент меня волновала не столько красота вечернего городского пейзажа, сколько лысина Рошеля, которая могла мелькнуть у подъезда. Именно поэтому я долго стоял у окна, чуть отодвинув тяжелые шторы. Когда, наконец, оторвался, прошел в центр просторной полутемной гостиной, развалился в кресле и закурил.
Вирджиния была на кухне. По звукам я догадался, что она взбивает коктейль. Я осмотрелся по сторонам. Похоже, Вирджиния неплохая хозяйка — во всем чувствовался уют и вкус. Сейчас в гостиную войдет Эрик Ларсон в мягких тапочках...
Вместо Эрика вошла Вирджиния. В руках у нее были бокалы, под локтем шейкер.
— "Манхэттен"[12], — сказала она, ставя бокалы на столик и присаживаясь в кресло напротив. — Понравится — сделаю еще.
— Понравится. А что Эрик — безумствует в ванной?
— Он здесь не живет, — жестко сказала Вирджиния.
— Вот как? Почему?
— Я уже говорила: есть вещи, в которые тебе совать нос не надо, — в ее голосе зазвучал металл. — Эрик умеет управлять яхтой. Поэтому он мне нужен. Все!
— Да-а-а... — протянул я. — А я-то думал, между вами бурный роман. Ты бросаешь мужа ради красавца-моряка, красавец-моряк поднимает парус, яхта уходит в море и начинает качаться на волнах больше обычного...
— Заглохни! — заорала она и вскочила со своего кресла.
— Сядь. Я ведь вынужден многое домысливать, поскольку не знаю общей картины. Ты, например, еще днем говорила, что про Рошеля знаешь только то, что это парень, который когда-то «ломанул» с Дейвисом банк и спер золото, а потом отсидел пятнадцать лет...
— Ну и что? — спросила она, опускаясь в кресло.
— Ничего. Просто сейчас выясняется, что ты про дядюшку Пита знаешь еще кое-какие подробности. Что он в Гонолулу. Что он на редкость опасный тип, который задался целью меня пришить. Что если он так решил, то будет идти до конца...
— Да! — с вызовом сказала она. — Я тебе не все рассказала. Откуда я знаю, можно тебе рассказывать такие вещи или нет? А вдруг струхнешь? Вдруг, сразу после разговора, побежишь на вечерний самолет? Думай потом, как с тобой быть, учитывая длинный язык Дэнни Бойда!
— Неужели, глядя на меня, нельзя понять, что...
— Все вы мужики сначала суперменов корчите. Так вот: все, что я говорила про Рошеля, — правда. Теперь, думаю, ты с этим спорить не будешь. Своими глазами посмотрел!
— Вопрос: Рошеля посадили где-то в сорок втором, так? Отсидел он пятнадцать лет. Значит, вышел в пятьдесят седьмом. Сейчас шестьдесят первый. Рошель сказал, что он здесь недавно... Ты тогда правильно сказала: если бы золото всплыло, какие-то круги по воде все равно бы пошли, хоть намеком, но что-то местные бы знали. То есть, он за ним еще не ходил. Но тогда спрашивается: чего Рошель тянет? Время ведь идет. Три года уже потеряны.