– Конечно, мистер Макбрайд, с радостью.
Дети садятся в машину, а я борюсь с кислородным баллоном, пока Хавьер не выходит и не грузит его в машину с невероятной легкостью. Он кладет баллон в багажник, и через минуту мы уже катим под теплыми лучами солнца.
Джейсон с заднего сиденья тянется, пытаясь коснуться других машин. Тиган закрывает глаза, а ветер треплет ее косички. Они трепещут, как праздничные ленточки. Когда мы въезжаем на крытую парковку для игроков, я слышу, как Джейсон говорит:
– Желания – это так классно!
Тиган улыбается так широко, что говорить просто не может.
Когда мы выходим на стадион, мне кажется, я вернулся домой. Команда ничего мне не должна. Я всего лишь играл в любимую игру, а они платили мне за это. Так что, насколько я понимаю, мы на равных. Но они воспринимают это иначе, и это просто замечательно.
Хавьер знакомит нас с Гарольдом Мерфи-младшим из отдела по связям с общественностью, потом извиняется, говорит, что заглянет позже, и уходит. Мистер Мерфи устраивает нам экскурсию по клубу и приводит в небольшой зал славы, где увековечена память игроков прошлого. Эрни Бенкс, Фергюсен Дженкинс, Райн Сэндберг. И рядом с ними поблекшая черно-белая фотография вашего покорного слуги вместе со всей командой 1932 года. Мы тогда проиграли «Янкиз», но это все равно было большое достижение. Тиган и Джейсон с почтением смотрят на снимок, словно до этого они не верили, что я действительно когда-то играл в бейсбол.
Наш проводник бросает взгляд на часы и говорит:
– Ну все. Все уже готово. Идем?
Он выводит нас на поле. Когда солнечный луч касается моего лица и согревает щеки, на глазах выступают слезы. В воздухе пахнет попкорном и хот-догами. Само поле кажется невероятно родным – воздух становится легче, и мне кажется, я могу лететь с его потоками. На этом стадионе и в объятиях Дженни – вот где я чувствовал себя по-настоящему дома.
– Вау! – восклицает Джейсон, и я открываю глаза.
Я смотрю на траву и не могу поверить, как клубу удалось с этим справиться. Поле, как всегда, безупречно, но за второй базой начинается магия. Команда стадиона выстригла небольшие кружки, и получилось миниатюрное поле. На каждой позиции стоит член современной команды «Чикаго Кабс». Из помещения выбегает Хавьер, и мне кажется, что его послали специально за нами.
Пластиковая домашняя база стандартного размера находится за пределами поля, примерно в двадцати футах за настоящей второй базой. Когда мы подходим туда, Хавьер берет алюминиевую биту. Джейсон делает короткий глоток кислорода и подталкивает баллон ко мне. Он берет биту и постукивает ею по своим бутсам. И в этот момент он выглядит как настоящий игрок.
– Это суперлегкая бита, – шепчет мне Хавьер, наблюдая, как Джейсон делает несколько неловких тренировочных свингов. – Сделана специально, чтобы послать мяч как можно дальше. И мячи отлично закручиваются. Специально для хоумран Дерби перед Матчем всех звезд.
Хавьер замечает рядом со мной Тиган в бейсбольной форме. Он явно поражен.
– Девочка тоже будет бить после Джейсона?
– Думаю, ей очень хотелось бы.
Тиган подпрыгивает на месте, как голубая сойка, и это говорит само за себя.
Все устроено просто идеально, но у меня все еще есть сомнения. Я видел, как Джейсон бил в саду старухи Вильяметт. Даже если он будет бить из-за границ поля, его мячу все равно нужно пролететь 45 метров до левой ограды. Один из тренеров команды готов подавать – думаю, это тот самый, кто проводит основные тренировки. Кем бы он ни был, он кидает Джейсону мяч за мячом. После нескольких свингов Джейсон начинает попадать по мячу. Примерно через десять минут он начинает отбивать все мячи – легкая бита, удобные мячи и адреналин пребывания на знаменитом стадионе делают свое дело. Еще немного, и он добьется успеха.
– Отлично, Джейсон, – говорит тренер, подбрасывая мяч. – Это тот самый. Я чувствую…
Мяч ударяется о биту с неестественным звуком и улетает в левую центральную часть поля. Мяч взмывает высоко в воздух и пролетает большое расстояние. Но он ударяется о стену, и половина игроков «Кабс» валится на землю от преувеличенного разочарования.
Но только не Джейсон. Он еще крепче сжимает свою биту, готовясь к следующему мячу. На этот раз мяч летит в противоположную сторону. При должных тренировках этот парнишка мог бы стать отличным игроком. Он отбивает и два следующих мяча, но они летят не туда. Три следующих свинга – промахи. Джейсон слишком старается. Но потом звезды сходятся.
Тренер подает мяч, и Джейсон отбивает его. Как только мяч отлетает от биты, сомнений не остается. Мяч перелетает через левую стену и падает на трибунах на три ряда от поля.
Хоумран на бейсбольном стадионе Высшей лиги.
Откуда-то сверху запускают фейерверк. В динамиках звучит рев тысяч болельщиков, и раздается голос комментатора:
– Хоумран, Джейсон Кэшмен!
Тиган от восторга прыгает и дергает меня за рукав. Я никогда еще не видел ее в таком возбуждении.
Джейсон не двигается. Он смотрит в небо, словно не понимая, откуда взялись фейерверк и голоса.
– Беги, – говорит тренер, и Джейсон подбрасывает биту высоко в воздух, как сделал бы на игре настоящий игрок.
Он еще несколько секунд смотрит, где приземлился его мяч, и начинает хоумран в идеальном темпе. Он наступает на место, где трава подстрижена в виде первой базы, и делает идеальный первый удар в стиле Кирка Гибсона [14]. Обогнув вторую базу, он высоко поднимает руки и продолжает бежать, словно в мире, кроме него, больше никого нет.
Я смотрю на него и испытываю невероятную гордость. Лицо у Джейсона не такое, как после поцелуя с Минди Эпплгейт, не такое, как после победы над хулиганом с помощью дешевого приема. Лицо у него другое, но радость он испытывает абсолютную. Это радость и безмятежность. Словно в мире не осталось ничего, чего он не смог бы изменить.
А главное – он выглядит здоровым. Так, как и должен выглядеть десятилетний мальчик. Сияющий. Бегущий. Окутанный красотой и простотой детства. Ребенок, который твердо верит, что ему подвластно все. На ладони он несет целый мир. И ничто не может изменить это совершенство.
Но у совершенства есть один недостаток. Такое состояние не длится долго. Просто не может. Мир слишком быстро меняется. Слишком резко. Слишком реально.
На третьей базе Джейсон спотыкается. Он хватается за грудь и наклоняется, судорожно глотая воздух. А потом он словно в замедленной съемке валится на землю, а мы с ужасом смотрим на него.
Глава 32
Вот что случилось.
Сначала все у меня внутри сжалось. И остановилось. Внутри зародилась паника, которая разорвалась в груди, словно бомба. Когда это чувство достигло горла, я почувствовал едкое жжение. Наверное, это и случилось с моим голосом – он попросту сгорел.
А потом отреагировали мышцы, но не так, как я хотел. Они не стали действовать, потому что все действия были бессмысленны. Вообще все было бессмысленно. Но, поскольку внутри меня взорвалась бомба, мышцы поняли, что произошло что-то ужасное. Они наполнились адреналином. Но действовать они не могли – просто не знали, что можно сделать. И они просто напряглись. Сильнее, чем когда бы то ни было.
А хозяин тела? Хозяин ничего не мог сделать, потому что мышцы его напряглись. Он не мог двигаться. Не мог думать. Мог только смотреть. Наверное, из-за выплеска адреналина все двигалось в каком-то замедленном темпе.
Секунды тянулись долго, как мяч, который улетает высоко в небо, а потом падает вниз. Джейсон был в воздухе, падая на землю, целую вечность. Все происходило так медленно, что мне казалось, он преодолел силу тяготения и просто парит на бегу, улыбаясь, как обычный ребенок.
Но случилось иное.
Ноги Джейсона подкосились, руки вяло разметались. Он потерял сознание, еще не коснувшись земли.
А потом он коснулся земли. Но не так, как споткнувшийся мальчишка. Он ударился не коленом и даже не плечом. Нет. Он ударился носом, и у него сразу же пошла кровь. Драгоценная кровь, которая питала его сердце. А сердце все еще работало, потому что кровь хлестала из носа толчками.
Я попытался отвести взгляд, но не смог. Попытался броситься на помощь, но не смог. Попытался закричать, но не смог.
К Джейсону бросились два игрока команды. Один махал, подзывая тренера. Хавьер опустился рядом и положил голову Джейсона себе на колени. Кровь Джейсона заливала его форму и форму Хавьера Гонсалеса, пока тот не догадался зажать нос мальчика и остановить кровотечение.
Тут же подбежала Тиган. Косички развевались на ветру, словно она бежала, но бежала медленно. Она стала гладить Джейсона по лицу, успокаивая его, словно щенка. Мне показалось, я слышу какой-то крик. Увидев широко раскрытый рот Тиган, я понял, что кричит она. Лицо ее исказилось. Она больше не была простой соседкой Джейсона. Не была обычной девчонкой с вечной улыбкой. Она превратилась в один голос. В крик. И это не помогало, потому что помочь было невозможно.
Группа вокруг Джейсона росла. Кто-то забрал у меня кислородный баллон, потому что он оказался возле Джейсона и маска была на его лице. Я пытался разглядеть, затуманилась ли она от дыхания, но находился слишком далеко.
Очень быстро на поле выехала скорая помощь. Парамедики склонились над Джейсоном. Они разговаривали спокойно, но напряженно. Джейсона положили на носилки. Я увидел траву в крови. Носилки задвинули в машину, Тиган запрыгнула следом.
Я не двигался. Мой старый мозг больше не отсчитывал время, но с момента падения Джейсона прошло не меньше десяти минут. Или больше. Двадцать? Прошла целая вечность с того времени, когда я мог простоять двадцать минут, не испытывая мучительной боли в колене, но сейчас я ничего не чувствовал.
И это было самое странное в происходящем – я ничего не чувствовал. Абсолютная пустота. Абсолютный покой. Я слышал только голос Джейсона и слова, которые он повторял во время игры: