Справа от меня на кровати лежит Джейсон. Он без сознания и дышит с помощью аппарата – раньше этого не было. В носу канюли – именно то, чего он так не хотел. Похоже, за все это время он и не пошевелился.
Я тру глаза и замечаю над собой Анну. На ее щеках появились морщины, макияж потек, словно она готовится к Хеллоуину. Она пытается что-то сказать, но не может. А потом отвешивает мне пощечину.
– Вам одной смерти мало? Решили устроить две?
Я так потрясен, что не могу говорить.
– Вы представляете, как мы испугались? Мы думали, вы умерли. А вы сделали это сознательно!
– Ради Джейсона…
Коллинз оттаскивает Анну от моей постели, и я слышу только ее рыдания. Надо мной снова появляется доктор. Он бросает взгляд на Анну и Коллинза, потом пристально разглядывает меня, словно я – учебник «Анатомия Грея» [15].
– Давайте оставим этическую сторону вашего поступка, – говорит он. – Этот мальчик…
– Джейсон, – перебиваю я, пытаясь осмыслить обвинения Анны. – Он хороший ребенок, и мы должны называть его по имени.
Доктор сжимает переносицу и смотрит на Джейсона, который, слава богу, спит. Он не должен все это видеть.
– Хорошо, Джейсон… Сколько ему лет? Десять?
– Десять лет. Он слишком юн, чтобы умереть.
– И, к сожалению, слишком юн, чтобы получить сердце взрослого мужчины. – Доктор кладет руку мне на плечо, словно хочет поддержать. Честно говоря, он, наверное, действительно пытается. – Послушайте, мне жаль, но я должен сообщить вам плохие новости. Вы никак не можете пожертвовать свое сердце десятилетнему… Джейсону. Это невозможно физиологически.
Один из аппаратов у кровати Джейсона начинает пищать часто и тоненько. Мне кажется, что-то случилось, но доктор смотрит на монитор и отворачивается. Похоже, ничего страшного.
Ко мне подходит Анна. Она вся в слезах. Я напрягаюсь, ожидая очередной пощечины. Но она утыкается мне в грудь и плачет.
– Простите, Мюррей, – бормочет она. – Не знаю, что на меня нашло… Не могу объяснить… мне нет оправданий… Я просто… просто мне очень тяжело…
Я глажу ее по голове, вдыхая запах жасмина.
– Шшш… Вам не за что извиняться… Совсем не за что…
– Эй, ребята, о чем это вы тут говорите?
Все, кто может, мгновенно оборачиваются к постели Джейсона. Я пытаюсь сесть, но сил после того, как я чуть не умер, не хватает.
– Я рассказываю им, какой ты лузер, – говорит Тиган. Я и не заметил, что она рядом. – Ты не смог пробежать по базам, не споткнувшись.
Ее слова меня шокируют. Тиган, милейшая девочка, смеется над своим другом, который находится на пороге смерти? Но Джейсон усмехается, и я понимаю, что больше всего на свете ему нужно ощущение нормальности.
– Да, – отвечает он. – Но первый бросок Гибсона был клевым…
Все смеются. Не потому, что он сказал что-то смешное, а просто потому, что он смог что-то сказать. Делла обнимает Тиган, словно поздравляя ее с правильным поступком. Анна кладет голову на плечо Коллинза, а тот нежно целует ее в лоб. Джейсон ахает, глядя на мать, потом переводит взгляд на меня и поднимает четыре пальца. Он шевелит ими, словно напоминая мне, что четыре его желания исполнились.
Это просто поразительно. Мальчишка составил список из пяти невозможных желаний, и вместе мы смогли исполнить четыре. Я должен был бы петь от радости. Кричать об этом с крыш небоскребов.
Но все не так. Мне очень грустно, словно мы подошли к концу. Когда оставалось несколько желаний, нам было к чему стремиться. Но теперь четыре желания исполнились, и Джейсон стоит на пороге смерти. Что нам теперь осталось? Кажется, мы прошли в чемпионат. Достигли кульминации.
Но с кульминацией есть одна проблема – с вершины только один путь. Если Джейсон собирается выжить, ему понадобится исполнить пятое и последнее желание – обрести истинную магию.
Глава 42
Когда врачи предлагают нам выйти, чтобы поговорить, я понимаю, что ситуация из плохой стала очень плохой. Но я не знаю, что произошло. Может быть, я, попытавшись убить себя и пожертвовать сердце Джейсону, все испортил? Может быть, за это я закончу жизнь в тюрьме?
Доктор просит Тиган остаться с Джейсоном, а взрослые выходят в коридор. Как только мы оказываемся в коридоре, сразу видим изумленного и слегка смущенного Бенедикта Кэшмена.
– Анна, – бормочет он. Потом замечает меня, и по его лицу проходит тень страха. Бенедикт кивает, но непохоже, что он хочет иметь со мной дело. – Я просто… э-э-э… Джейсон там?
– Да, – спокойно отвечает Анна.
Она держит Коллинза за руку, словно защищаясь. Делла поднимается на цыпочки. Мне кажется, она хочет ударить Бенедикта, но все же берет себя в руки.
– Могу я его увидеть?
– Он – твой сын…
Я чувствую, что Анна могла бы многое сказать, но сдерживается. Например, «Почему ты приехал так поздно?» или даже «Джейсон не хочет тебя видеть». Но она этого не говорит, и Бенедикт проскальзывает мимо нее. Удивительно, но он очень осторожно берет меня под руку.
– Я просто не хотел давать ему надежду, если надежды никакой не было, вы понимаете? Я не хотел быть плохим отцом. Но надежда… – Он сжимает губы, словно это поможет сдержать слезы. – С надеждой становится еще тяжелее…
Плечи его поникают. Опустив голову, он проходит мимо нас в палату Джейсона. Анна тяжело вздыхает, Коллинз обнимает ее за плечи. Доктор ведет нас в кабинет и закрывает за мной дверь. Коллинз садится рядом с Анной, а я очень медленно опускаюсь на стул рядом с ним. Делла садится с другой стороны. С каждым годом мне становится все труднее двигаться, сейчас же каждое движение причиняет мучительную боль.
Доктор не садится, и это плохо. Когда менеджеру нужно сообщить игроку, что тот продан, он усаживает парня, а сам всегда стоит.
– Мы получили результаты анализов, – говорит доктор, но не добавляет, что они хорошие. Его брови и тихий голос буквально кричат об очевидном. Остается один вопрос: насколько все плохо. – Основываясь на результатах, мы даже не понимаем, почему Джейсон все еще жив. Я знаю, что он долго не протянет. Без нового сердца. Мы помогаем ему поддерживать жизнь, но это единственное, что мы можем сделать.
– Вы могли взять мое сердце, – говорю я, но доктор хмурится:
– Боюсь, это не вариант. Мне жаль…
Анна не шевелится. Мне кажется, что она даже не слышала, как доктор говорил, что почти ничего не может сделать. А может быть, она давно это знала.
– Какой он в очереди? – спрашивает она.
– Все еще второй.
Анна обхватывает голову руками. Коллинз обнимает ее.
– Но ведь нужно всего два сердца, верно? – произносит Коллинз. – Не так уж и плохо? Сколько времени обычно занимает продвижение по очереди?
– В среднем четыре месяца, – спокойно отвечает доктор. – Значит, Джейсону нужно прожить еще четыре или восемь месяцев, чтобы получить сердце. Может быть, дольше, может быть, меньше.
– Он сможет столько прожить? – спрашивает Коллинз. – Я помню, что вы только что сказали, но это возможно?
Доктор опускает глаза, и я понимаю: нам не понравится то, что он скажет.
– Послушайте, у него нет шансов протянуть ни восемь месяцев, ни даже четыре. Сказать определенно нельзя – я же говорил, что не понимаю, почему он до сих пор жив. Но я очень удивлюсь, если он проживет еще четыре дня. Вполне возможно, что это его последние часы.
Слова падают, как тяжелые камни. Мне кажется, что они отскакивают от стен и раздаются снова и снова. Нужно время, чтобы осмыслить. Понять. Переварить. Но доктор произнес эти слова, и они стихли, словно стены полностью их поглотили. Мне хочется спросить, что он только что сказал. Может быть, я не расслышал. Я наверняка его просто не понял.
– Важно, чтобы вы это поняли, – продолжает доктор. – Потому что сейчас он в сознании. Мне бы хотелось, чтобы вы успели сказать ему все, что должны, пока он снова не заснул.
Делла тихо ахает, но Анна не реагирует. Никак. Коллинз крепко ее обнимает, но она этого не замечает. А я? Я чувствую, как в груди разгорается жар, какого я никогда раньше не чувствовал. Это чистая, абсолютная ярость, вот что это такое. И я больше не могу молчать.
– Черт побери! – рычу я. – Вы же доктор! Вы должны делать свою работу! – Он непонимающе смотрит на меня, а я кричу: – Он же ребенок, понимаете?! Ребенок! Как вы можете позволить ему умереть?!
Я поднимаюсь, не обращая внимания на боль в колене. Это пустяк по сравнению с жаром в груди. С яростью в венах. Джейсон был прав. Это хрень собачья! И неважно, что ругаться нехорошо.
– Этому мальчику нужен доктор, – говорю я. – Идите и делайте свою работу. Не смейте дать ему умереть, слышите?! Даже не думайте!
Меня тянут назад. Я понимаю, что это Коллинз. Коллега-натурщик. Но я не могу сдерживаться. Не могу больше контролировать происходящее со мной, как не могу контролировать происходящее с Джейсоном. Я продолжаю кричать, пока хватает дыхания.
В глазах темнеет. Последнее, что я помню, – это падение.
Глава 43
Я снова прихожу в себя и сразу же думаю, что человек моего возраста не должен терять сознание дважды в день и иметь возможность рассказать об этом. Тем не менее я все еще жив. И делайте с этим все, что хотите. Может быть, меня невозможно убить. Когда в голове немного проясняется, я понимаю, что снова в палате Джейсона, на кровати, стоящей рядом с ним. Он спокойно спит – по крайней мере, я надеюсь, что спит. Анна держит его за руку. Коллинз держит за руку ее. Делла сидит в углу, а Тиган, славная девочка, на моей кровати ждет, когда я приду в себя.
– Мистер Макбрайд! – восклицает она. – Как вы себя чувствуете?
Я мысленно проверяю себя, но во мне не осталось ничего, что не болело бы со страшной силой.
– Как столетний чувак, – отвечаю я, и смех Тиган почти снимает боль.
– Доктор велел позвать его, когда вы очнетесь. Он как-то не обрадовался…
Я вспоминаю все, что сказал до обморока. Да уж, я бы на его месте тоже не сильно обрадовался…