– Мы можем просто сказать, что забыли, – предлагает Тиган, но я качаю головой, отчего мою шею буквально разрывает от боли.
– Нет, все нормально. Я имел дело с людьми и пострашнее.
Удивительно, как тяжело говорить. Такого никогда не было. Тиган улыбается и нажимает какую-то кнопку. Через минуту в палате появляется хмурый доктор.
– Я должен перед вами извиниться, – говорю я, прежде чем он успевает что-то сказать. – Я был очень расстроен, понимаете?
Доктор отмахивается:
– Пустое, мистер Макбрайд. Поверьте, я все понимаю…
– И вы не злитесь на меня?
– Нет, вовсе нет. – Доктор вздыхает. Наверное, у него был тяжелый день. Порой мы забываем, что врачи тоже люди. – Мистер Макбрайд, боюсь, у меня плохие новости.
– О Джейсоне?
– О вас.
Он на минуту умолкает, чтобы я свыкся с этой мыслью, но мог бы этого и не делать. Сорок лет назад это стало бы шоком, но теперь? Одного я не могу понять: почему плохие новости шли ко мне так долго?
– Все в порядке. Выкладывайте.
– Когда вы потеряли сознание в первый раз, мы взяли у вас кровь на анализ – так положено. И некоторые результаты выходят за рамки, даже для человека вашего возраста. Поэтому мы провели более серьезное исследование.
– Все в порядке, док, говорите же… Я выдержу…
– Боюсь, у вас рак костей в терминальной стадии. Насколько мы понимаем, все началось с правого колена. С коленной чашечки. Но сейчас рак затронул ряд органов… Сейчас поражено все ваше тело…
– Хорошо, – отвечаю я.
Я много раз думал об этом моменте, но ни разу не подумал, что сказать. Я всегда думал, что меня убьют легкие. Но, оказывается, все это время меня пожирал рак. Думаю, большинство людей выявили бы эту болезнь раньше, но в моем возрасте трудно принять привычную боль за рак. Думаешь, что это просто старость.
– Сколько мне осталось?
Доктор вздыхает:
– Немного. То, что вы до сих пор на ногах и можете двигаться, – это такое же медицинское чудо, как и с Джейсоном. Похоже, вы оба поддерживаете друг друга на плаву.
Во рту у меня пересыхает:
– «Немного» – что это значит? Можно ли что-нибудь сделать?
– Все зависит от вас. Методы лечения есть. Можно начать с облучения и посмотреть, как организм отреагирует. Есть и более новые, более экспериментальные методы – и их можно применить.
Похоже, доктор отделывается общими фразами, и я решаю перейти к сути:
– А что вы думаете, док? Что мне делать? Как поступить правильно?
Доктор отводит глаза, словно подыскивает верные слова.
– Правильно будет принять то, что вы прожили долгую, здоровую жизнь, и умереть спокойно и с достоинством, в окружении любящих людей.
Кто-то сжимает мою руку. Это Тиган. В ее глазах слезы. Анна и Коллинз стоят рядом, обнимая друг друга. Они смотрят на меня с сочувствием. Это не жалость. Жалость сводит меня с ума, но их сочувствие? Я мог бы купаться в их сочувствии вечно. Вот только вечности у меня уже нет.
Интересно слышать свой смертный приговор. Все оказалось не так, как я ожидал. Доживаешь до определенного возраста и думаешь, что это не страшно. Что ты уже готов. Пару недель назад я действительно был готов. А потом встретил Джейсона.
И все же мне становится легче. Словно с души спал какой-то груз, который давно придавливал меня. Со дня смерти моего старшего сына, если быть точным. Я словно освободился. Я не собираюсь умирать, пока не умрет Джейсон. Может быть, мы умрем вместе. Но когда все кончится, тогда я и буду готов. Я крепко пожимаю руку врача:
– Спасибо, доктор.
В его глазах я замечаю слезы и понимаю, что он хороший человек. Старый брюзга орет на тебя, а ты грустишь из-за того, что он умрет? Он точно хороший человек.
– Мы обеспечим вам комфорт до самого конца, – говорит он, и по его тону я понимаю, что конец недалек.
Глава 44
В известии о том, что ты умираешь, есть нечто забавное: это настоящий удар под дых. И неважно, десять тебе лет или сто. Просто ничто не сравнится с известием о том, что вскоре тебя здесь не будет. Оно заставляет задуматься, что будет дальше. Наверняка, когда приближается момент, об этом задумывается каждый. Даже тот, кто умирает неожиданно. Даже если он не понимает, что происходит. Наверное, эту мысль Господь посылает нам всем. Момент, пусть даже краткий, когда по-настоящему осознаешь свою смертность. Словом, я попытался объяснить смысл выражения «вся жизнь промелькнула перед глазами».
Джейсон все еще в кровати рядом со мной. Я поглядываю туда каждые несколько секунд, просто чтобы убедиться, что он еще с нами. Убедиться, что он еще дышит. И тут я замечаю в дверях человека. Мою плоть и кровь, Ченса Макбрайда.
– Дед, – говорит он.
Должен признать, что в душе у меня что-то заныло, когда я услышал это слово. Быть дедом – это нечто особенное, ни на что не похожее, и неважно, помню ли я все, что помнит Ченс, или нет.
Ченс подходит к моей кровати. Он смотрит на Джейсона, но быстро отводит глаза. И мне грустно думать, что люди неловко себя чувствуют рядом с Джейсоном. Так можно реагировать на жертву ДТП, а не на такого мальчишку, как Джейсон. Впрочем, Ченс точно такой же, как и большинство из нас. Нам некомфортно рядом с болью, страданием и смертью. И это делает его появление особенно значимым.
Ченс довольно долго ничего не говорит. Просто держит меня за руку – никогда прежде он этого не делал, а ведь это так приятно. Взгляд его устремлен в окно. Из окна видна лишь крыша соседнего здания, но Ченсу нет до этого дела. Я понимаю, что он вообще ни на что не смотрит.
– Я хочу, чтобы ты взял себе кое-что.
– Что, дед?
– Мою старую бейсбольную перчатку. Ту, которую я давал тебе, когда мы играли. Я хочу, чтобы она осталась у тебя.
Я изо всех сил напрягаю свой старый мозг, пытаясь вспомнить, как играл с внуком, но если память изменяет, то это навсегда. Но Ченсу не нужно об этом знать. Да, конечно, честность очень важна, но сочувствие порой гораздо важнее.
– Правда? – спрашивает Ченс. – Ты же этого не хотел? Ты же понимаешь, что я здесь не за этим.
– Я знаю.
Мне стоило бы сказать больше, но, когда я пытаюсь сделать вдох, у меня ничего не выходит. Очень долго – по крайней мере, мне так кажется – я пытаюсь заставить работать свою грудь, легкие и горло, но ничего не получается. У меня кружится голова. Я думаю, что умираю. А если умираю, то начну ли дышать или на этом конец? Я крепко сжимаю руки Ченса, глаза его расширяются. Он понимает, что я долго не дышу. Ченс вскакивает.
– Что происходит? – восклицает он именно то, что пытался сказать я. – Я позову доктора!
Но тут что-то, мешавшее мне дышать, каким-то удивительным образом исчезает, и я делаю долгий, глубокий вдох. Не настолько глубокий, чтобы почувствовать себя комфортно, но достаточный, чтобы жить дальше. Ченс садится, но теперь он смотрит на меня иначе. Кажется, он боится, что я умру прямо у него на руках, и не хочет этого видеть. Если так, то ему не стоит оставаться со мной дольше. Наступает долгая тишина, нарушаемая только гудением и писком аппаратов Джейсона. Потом Ченс говорит:
– Я хочу, чтобы ты знал… на случай, если… Ну, ты понимаешь… Я всегда восхищался тобой, дед. Я всегда старался стать таким, как ты. Знаю, мне это не удалось. Ни в одной сфере жизни. Но я всегда старался.
– Нет, – выдавливаю я и понимаю, что больше не смогу говорить с легкостью. Нужно тщательно выбирать слова, надеясь, что в них будет больше смысла. На много слов у меня уже не хватит сил. – Не как я. Будь, как ты сам.
Легкие снова сжимаются. Они словно склеиваются, а я забыл, как снова заставить их работать. Но на этот раз все проходит быстрее.
Я пристально смотрю в глаза Ченса и понимаю, что он говорит правду. Он старался. А по сути, что человек еще может сделать? Да, он разбил несколько тарелок. Но намерения его были самыми лучшими. Надеюсь, он слышит больше, чем те несколько слов, на которые я еще способен:
– Горжусь тобой…
Глава 45
Мы с Джейсоном пережили эту ночь, чего нам никто не гарантировал. Ченс простился и ушел. Бенедикт тоже. Остались лишь мы с Джейсоном, Делла с Тиган и, конечно же, Анна и Коллинз. Утром в палату доставляют подарочную корзину, и приносит ее не кто иной, как Хавьер Гонсалес. Мы с Джейсоном не спим. Иногда мы просто лежим молча, иногда разговариваем. Иногда мы тянемся и беремся за руки. В такие моменты я понимаю, как ему страшно, сколько бы он ни храбрился.
– Это от команды, – говорит Хавьер и ставит корзину на стол.
– А что там? – спрашивает Джейсон. Восторга в его голосе нет – сил у него меньше, чем у сдувшегося мяча.
Хавьер начинает распаковывать корзину. Бейсболка с автографами всей команды. Форма с номером Хавьера, но с фамилией «КЭШМЕН» на спине. Даже два годовых абонемента на следующий сезон.
– Мне велели сказать тебе: «Мы сумеем наполнить твое новое сердце гордостью за «Кабс», – говорит Хавьер.
Все сердечно его благодарят.
И никто не говорит ему, что ни я, ни Джейсон, скорее всего, не увидим следующей весны.
Глава 46
Не знаю, сколько времени. За окном темно. Не как ночью, а как во время грозы. В палате осталась только Тиган. Джейсон спит. Теперь он почти все время спит. Тиган сидит рядом с ним, но, увидев, что мои глаза открылись, подходит ко мне. Она подобна ангелу, парящему от одного страдальца к другому. Ангелу с косичками.
– Как вы себя чувствуете? – спрашивает она. Я не успеваю ответить, а она уже добавляет: – Выглядите вы очень хорошо.
В последнее время она постоянно так поступает – отвечает на собственные вопросы, прежде чем я успеваю открыть рот. И от этого мне становится легче, хотя я и знаю, что часы мои сочтены. Боль усиливается, но это потому, что я стараюсь воздерживаться от морфина. И все же я нажимаю на маленькую кнопку, как показал мне доктор, и наступает облегчение. Хочется сохранить здравый рассудок, но порой мне просто не справиться.