Лилиан могла приревновать меня к декану, решить, что между нами есть романтическая связь, хотя, конечно, ее не было и быть не могло. И натравить на меня Кира. Нет, Кир тут лишний, он же не наемный убийца. И это противоречит его запискам, которые я прочла. А если это Лилиан изменяла мужу с Киром? В своем дневнике она могла писать не про Давида! Может, я их застукала, она испугалась, что я все расскажу ее мужу, и натворила дел. А Кир ее любит, поэтому никому ничего не сообщил.
Но я не знаю ничего конкретного, одна запись в блокноте – это не доказательство ее вины. Мне нужно попасть в тело декана и прочитать ее дневник!
4. Анна знала Кира.
Связь Анны, меня и Кира?
Первый вопрос – что связывало этих двоих? Почему я не нашла у нее ни единой совместной фотографии, да и вообще – ничего из ее прошлой жизни? Что могла скрывать Анна и от кого? Неужели свою связь с Киром? А если его письма были адресованы не Лилиан, а ей… Тогда девушка тоже могла быть замешана в моей смерти. Не хочу верить, но это могло бы объяснить, почему она пыталась покончить с собой и почему не отвечает мне на послания, ведь я писала, что меня зовут Лина. Но зачем им было убивать меня? Я их даже не знала. Нужна причина, мотив…
Воздуха не хватает, внутри все сдавливает от этих предположений. Моя жизнь, как и жизнь любого человека, бесценна, но кто-то просто взял и решил ее прервать. Щеки пылают огнем. Пытаясь успокоиться, я делаю глоток прохладного сока. Но он не помогает. Меня разъедают страшные догадки, десятки бессвязных мыслей и горечь фактов.
Когда я возвращаюсь из своих размышлений, на часах уже далеко за полночь, но в сон совсем не клонит. Рисовать не хочется, читать тоже. Тревога растекается по комнате и завладевает мной. Один и тот же вопрос, как назойливая муха, не дает покоя:
«Когда же это все закончится?»
Глава 21
Куда она его дела? И что в нем есть такого, чего декану не стоит знать?
Солнечные лучи бьют в закрытые веки, а в нос попадает приятный сладковатый запах. Знаю, даже не открывая глаз, что я в гостях у декана. Интересно, какое сегодня число и год? Выдвигаю верхнюю полку прикроватной тумбы и достаю телефон. Двадцать пятое апреля. И что мне это дает? Ничего.
Вспоминаю последний визит и дневник Лилиан. Мелкая дрожь проходит по коже. Конечно, это могут быть всего лишь всплески эмоций, слова, которые она доверяет только бумаге, прикрываясь маской доброты и заботы. Но в голове с каждым мгновением зарождается и крепнет жуткая мысль о ее возможной причастности к событиям той страшной ночи.
Открываю глаза, вижу, как и обычно, граничащий с безумием порядок. Каждая вещь – на строго отведенном для нее месте. На прикроватной тумбочке ничего лишнего, книги лежат ровной стопкой, очки убраны в чехол, выключенный планшет стоит на зарядке. Даже тапочки, словно солдатики на посту, ждут перед кроватью. Ни одного отклонения. Мне кажется, люди, которые так свято привержены порядку, не могут быть абсолютно здоровы. Не спорю, порядок – это хорошо, но не до такой же степени. Хочется встать и передвинуть все мелкие детали, внести хоть крупицу хаоса в этот идеальный мир. Встаю, умываюсь и направляюсь вниз. Из кухни пахнет запекающимся хлебом или булочками, на столе уже стоят тарелки и графин с соком.
Заглядываю на кухню и вижу, как Лилиан суетится у плиты.
– Доброе утро. Ты уже встал?
Я киваю.
– Ты чего в трусах?
– Еще не оделся, пришел на запах.
– А, да, сегодня круассаны с лососем. Твои любимые. Или ты хочешь что-то еще?
– Круассаны подойдут, – говорю я.
– Ты на пробежку собираешься или сразу в университет?
– Не знаю, – произношу я, прикрываю дверь и иду обратно.
Сегодня ее улыбка не кажется мне милой или доброй. Она напоминает улыбку мошенника, который обещает тебе золотые горы, а сам уже думает, как бы тебя облапошить.
Возвращаюсь в комнату, сажусь на кровать. Мне нужно остаться здесь и найти ее дневник. Интересно, у нее сегодня есть дела вне дома? План созревает в моей голове, словно фрукт на дереве. Ложусь в кровать, укрываюсь воздушным одеялом и жду, когда Лилиан придет меня проведать.
Через какое-то время слышу, как она зовет меня снизу, не отвечаю. Нагнетаю обстановку. Она кричит уже громче, но я продолжаю молчать. Через несколько минут слышу, как открывается дверь, и она тихими шагами приближается ко мне.
– Давид, ты чего лежишь? Что-то случилось?
– Неважно себя чувствую, – умирающим голосом произношу я.
Она прикладывает ладонь к моему лбу.
– Жара вроде нет.
– Голова разрывается и тошнит, – придумываю я на ходу.
– Давай я принесу тебе таблетку и стакан воды. Неужели твои мигрени снова вернулись?
– Вернулись.
– Ясно, сейчас позвоню доктору, надеюсь, он сможет нас навестить.
– Не надо. Пусть просто само пройдет.
– А если нет?
– Тогда и позвоним.
Она встает и выходит из комнаты.
Я продолжаю лежать. Вскоре она возвращается со стаканом воды и протягивает мне голубую пилюлю. Я делаю вид, что закидываю ее в рот, при этом оставляя в руке, и запиваю водой. Возвращаюсь в лежачее состояние и сую руку с таблеткой под подушку.
– Даст бог, скоро подействует, – сочувственно произносит она.
– Я тоже на это надеюсь.
– Ты же не поедешь в университет в таком состоянии?
– Нет, останусь дома. А ты чем планировала заняться?
– Я собиралась к двум часам в клинику, у меня же сегодня консультация. Но могу отменить и остаться с тобой.
– Нет, что ты. Я справлюсь. Мне нужен только покой.
– Да, милый. Отдыхай.
Она целует меня в щеку, еще раз трогает лоб, потом встает и задергивает шторы.
– Я буду внизу, если что, зови.
– Хорошо, спасибо.
Остаюсь одна. В комнате полумрак, в тумбочке вибрирует телефон. Достаю, смотрю, как на экране светятся сообщения из разных приложений. Надо бы добраться до гардероба, но слишком опасно. Вдруг Лилиан решит меня проведать или услышит звуки? Лучше не привлекать ее внимание, да и вообще сократить наше общение. Придется подождать.
Вскоре Лилиан действительно возвращается и приносит мне завтрак. Достает из-под кровати деревянный складной столик. Раскладывает его справа от меня, на своем спальном месте и ставит на него пиалку с кашей, блюдце с круассаном и чашку чая. Мягко улыбается и выходит из комнаты. Я включаю ночник и уплетаю весь завтрак. Наверное, не стоило есть все, что она принесла, ведь, по легенде, у меня «жуткая мигрень». Но аппетитный завтрак уже съеден, обратно не вернуть. Отодвигаю от себя столик с пустыми тарелками и ложусь на подушку.
Лилиан, как караульный, заходит примерно каждые полчаса, то просто спросить о самочувствии, то убрать тарелки, то принести воду и сок. Ближе к обеду она чистит мне фрукты, принимает ванну, переодевается, при этом каждый раз задерживая взгляд на мне. Я же стараюсь лежать, изо всех сил изображая муки мигрени, которой в действительности никогда не испытывала. В промежутках между ее проверками я по привычке захожу в чат деканата и чуть не давлюсь от смеха, видя мем, который скинул наш профессор по черчению. Вот уж у кого с чувством юмора все в порядке. Думаю, что успеваю вовремя укрыться одеялом и проглотить смешок, но уже слышу быстрые шаги и испуганный голос Лилиан:
– Дорогой, все в порядке? Ты весь покраснел…
Я глубоко дышу, пытаясь не расхохотаться вновь, и отмахиваюсь от девушки, пытаясь вновь принять страдальческий вид.
Когда Лилиан уже собрана, она приносит мне в комнату обед, хотя я отказывалась, и, пообещав, что вернется как можно скорее, удаляется. Я выжидаю какое-то время. Потом быстро вскакиваю и мчусь в гардероб. Сколько значит ее «ненадолго», я не знаю, поэтому необходимо успеть как можно быстрее управиться с дневником. В гардеробе я нахожу коробки на том же месте, вытаскиваю их на середину комнаты и открываю ту самую «На память». Достаю три фотоальбома и конверты с фотографиями, которые лежат сверху. Роюсь, но кожаный ежедневник не нащупываю. Выгребаю все письма, приглашения, диски, путеводители. Все до самого дна. Его нет! Открываю альбомы, заглядываю в конверты, хотя он просто не смог бы туда поместиться, еще раз, не веря, прохожусь рукой по оставшейся мелочовке. Куда она могла его перепрятать? Я возвращаю все содержимое обратно в коробку, стараясь соблюсти тот же порядок, но, скорее всего, мне это не удается. Придвигаю вторую коробку. Достаю файлы с документами, папки, справки, заключения, еще какие-то бумаги. Но того бежевого ежедневника нет и в ней. Куда она его дела? И что в нем есть такого, чего декану не стоит знать? Сердце колотится, словно я финиширую в забеге на длинную дистанцию.
«Думай, думай, думай, где искать!» – повторяю я себе.
Взгляд цепляется за папку с надписью «Психоневрологический диспансер». Аккуратно открывая ее, я достаю стопку листов. У меня нет медицинского образования, поэтому я могу понять только отдельные слова: «диагноз», «невроз», «фобии», «рекомендации по лечению», «жалобы», «симптомы». Также там зафиксированы фамилии врачей, названия клиник и препаратов, старые даты с 2011 по 2015 год. И много непонятных слов из мира медицины. На каждом заключении, обследовании, справке стоит ее имя. Сложить все, что там было написано в единую картину, кажется для меня непостижимым. Но теперь я точно знаю, что у Лилиан есть проблемы и ей не стоит доверять. Интересно, а сам декан знает об этом? Как он с ней живет? Неужели он так любит ее, что готов ради нее на все?
Времени мало, а мне просто необходимо найти ежедневник. Поэтому все документы я возвращаю в коробку и ставлю на место. Я оглядываю гардеробную, выдвигаю ящики – его нигде нет. Нарушать порядок и выдавать поиски я не могу. Кто знает эту женщину, на что она способна? Из гардеробной я перемещаюсь в спальню, затем в кабинет, разглядывая книжные полки в поисках изъяна, подсказок. Спускаюсь в гостиную и продолжаю поиски, заглядываю даже на кухню. Безрезультатно. Остается надежда на постройку в саду, но тут я слышу, как к дому подъезжает машина. Мой план с треском проваливается. Придется ждать следующего раза…