Подобные разъяснения вызвали в Новгороде взрыв споров. Почесав в головах, «золотые пояса» придумали очередную уловку. Объявили, что принимают почти все пункты. Однако настаивали: договор должен был заключен на равных. Новгород принесет присягу великому князю, а великий князь принесет присягу Новгороду. Это была западная практика, именно так строились отношения европейских королей с феодалами и городами. А потом можно было найти юридическую придирку, что государь нарушил какие-то обязательства, значит, и присяга ему недействительна. Но Иван Васильевич без труда раскусил подвох и отверг предложение. Еще раз подчеркнул: власть должна быть не договорной, а полной. Государь отвечает за свои дела только перед Богом, а не перед подданными.
Нет, именно такой вариант не устраивал зачинщиков смуты. Они снова взывали к народу. Взвинчивали до конца держаться за «свободу» против «рабства». Но в городе кончалось продовольствие, беднота голодала. Среди горожан и беженцев, замкнутых в пространстве стен, открылась какая-то эпидемия, косила людей. А когда установились зимние дороги, к государевым войскам подвезли отставшую артиллерию. Иван III решил подтолкнуть упрямцев. На крепость полетели ядра, сеяли панику. Защитники заметались, «иные хотящи битися с великим князем, а инии за великого князя хотяще задати. А тех болше, которые задатися хотят за великого князя». Уже и самые воинственные понимали: сопротивляться бессмысленно. 28 декабря новгородский командующий Гребенка Шуйский объявил: он складывает с себя крестное целование служить республике. Выехал из города и попросился на службу к Ивану III.
Это был конец. Дальнейшие переговоры пошли только о том, какие именно земли заберет государь. Излишних запросов он не предъявлял, постарался не задевать частных владельцев. В Новгороде роль государственных земель играли архиепископские, ведь и сам архиепископ выступал главой республики. Очень крупными землевладельцами были некоторые монастыри, «золотые пояса» за века надарили им такие угодья, что могли позавидовать иные князья. Иван III как раз и выбрал самое безболезненное решение, взял в казну половину владычных и монастырских волостей.
13 января 1478 г. новгородцы открыли ворота. Вечевой колокол сняли. Население принесло присягу на верность государю. Его чиновники прочистили архивы, изъяли договоры боярского правительства с польско-литовскими королями. Почти всех участников мятежа государь простил. Арестовал лишь главных организаторов – посадницу Марфу Борецкую, старосту Памфильева, Арбузьева и еще пятерых бояр. Их под стражей отправили в Москву по темницам. Вместо прежних органов власти были назначены наместники. Новгородская республика сливалась с Русской державой.
И все-таки… даже теперь покончить с крамолой не удалось. Едва государь покинул Новгород, среди местной знати возобновилось брожение. По тюрьмам упрятали всего восемь человек, остальные вышли сухими из воды. Выводы делали по-своему: они всего лишь поспешили! Надо было дождаться поддержки от короля. Перешептывались и злословили не только прощенные изменники. Многие из тех, кто держал сторону великого князя, тоже чувствовали себя обманутыми. Они-то рассчитывали самим дорваться до руководства в Новгороде, а вместо этого получили московскую власть. Архиепископу Феофилу обида вообще застила глаза. Всегда был лояльным к Ивану III, а у него отписали половину земель! Жалко было земель-то, жалко доходов. Дошел до того, что перенес свои обиды на политический уровень, «не хотяще… чтобы Новгород был за великим князем, но за королем или иным государем». Вокруг Феофила стал складываться новый заговор.
А с другой стороны, крушение Новгородской республики потрясло соседние государства. Казимир спохватился: упустил такой огромный и лакомый кусок! Озадачился хан Ахмат: Русь на глазах росла и усиливалась. Если не окоротить ее сейчас, как бы поздно не было. Начал складываться союз Польши с Литвой, Сарайской Орды, Казанского ханства и Ливонского ордена. Русь очутилась в окружении. Назревало решающее столкновение. Оно произойдет чуть позже, в 1480 г. Но к нему готовились все стороны. Готовились противники нашей страны, готовилась Русь. Готовились и изменники.
Группировка архиепископа Феофила в Новгороде втягивала в заговор все новых сообщников. Собирались по домам, обсуждали, как лучше действовать. Но далеко не всем среди новгородцев хотелось передаваться под владычество чужеземцев. Кто-то сообщил, слуги великого князя взялись присматривать, собирать факты. Осенью 1479 г. Ивану Васильевичу доложили, что в Новгороде зреет заговор, представили список участников, подробные сведения об их замыслах. И это накануне войны! Государь отреагировал без промедления. Он сам «миром» отправился в Новгород. Как оказалось, вовремя. В городе уже действовала многочисленная организация, в нее входили влиятельные лица. Узнав о визите великого князя, они догадались: едет по их души. Переполошили народ, запугивали, что всем грозит расправа. Раздули беспорядки и перед Иваном III затворили ворота.
Вместо визита «миром» пришлось остановиться на дороге и вызывать войско. Правда, обошлось без сражений. Одно лишь появление московских полков отрезвило новгородцев. Прошлая осада была слишком свежей в памяти, город предпочел впустить государя. Феофила и его сообщников арестовали «по росписи», кого брать, уже было известно. На этот раз государь обошелся с ними круто. Миловали неоднократно, и чем все оборачивалось? Ложью, нарушенными клятвами, многочисленными жертвами. Ну а коли так, гнездо измены надо было выкорчевать раз и навсегда. Архиепископа за «коромолу» заточили в Чудов монастырь, около 100 изобличенных заговорщиков были казнены.
Клубок восемнадцатыйЖидовствующие и прочая ересь
В первые века нашей эры, когда по разным странам распространялось христианство, у него возник опасный антидвойник. Гностицизм. Его породили язычники. Нет, не те простодушные язычники, которые традиционно били поклоны перед истуканами, резали для них овец или коз. Была и другая категория – интеллектуалы, жрецы, философы. Примитивное идолопоклонство они оставляли в удел «темному» простонародью, а себя считали элитой. Верили, что в мифах и обрядах скрыта тайная мудрость, которая открывает путь к бессмертию, могуществу, власти. Для обретения этой мудрости проходили таинства Изиды, Кибелы, Вакха, Элиогабала, Орфические и Элевсинские мистерии, изучали древние сакральные культы Вавилона, Ближнего Востока.
К христианству гностики подошли аналогичным образом – вместо чистоты Веры отдавали приоритет собственному разуму. Искали скрытый смысл в текстах Священного Писания. Например, оперировали библейской легендой о «плоде познания», но Бог-Творец низводился до уровня «демиурга» – ремесленника, причем злого, раз он запретил людям трогать вожделенный плод. А благим началом выступал Змий. Поучали, что Христос появлялся на земле «в эфирном теле», это была лишь видимость. И появлялся он не для своей Крестной Жертвы, а для того, чтобы передать людям еще какие-то сокровенные знания. Разумеется, не всем людям, а избранным. Посвященным.
Гностицизм взаимодействовал не только с христианством, но и с другими религиями – зороастризмом, иудаизмом, исламом. А в результате возникали секты манихеев, маздакитов, каббалистов, карматов, исмаилитов, хуррамитов, павликиан, богумилов, катаров, вальденсов. Все они были деструктивными, претендовали на переустройство мира по собственному разумению. В VIII–IX вв. подобные сектанты взяли верх в Византии. Это проявилось в ереси иконоборчества, жесточайших преследованиях Православия, казнях священнослужителей, погромах монастырей.
В XII–XIII вв. по Южной Франции распространилась ересь альбигойцев, борьба с ней вылилась в затяжные и жесточайшие войны. А в период крестовых походов ересью заразился орден тамплиеров (храмовников). Он был создан для защиты храма Гроба Господня в Иерусалиме, но скатился до дьяволопоклонства, а под «храмом» стали пониматься тайные знания. Когда крестоносцев выгнали из Палестины и они очутились во Франции, сведения об их сатанинских обрядах дошли до властей, и король Филипп Красивый начал следствие. Магистра и прочих предводителей тамплиеров казнили, в 1313 г. орден был ликвидирован.
Но уцелевшие сектанты разбежались, часть их эмигрировала в Шотландию – положила там начало кружкам «вольных каменщиков». Сохранялись и тайные организации вальденсов, альбигойцев. Центрами ересей становились еврейские общины. В деньгах иудеев нуждались короли, герцоги, принцы, покровительствовали им. Еврейские гетто в европейских городах имели собственное управление, жили по своим законам, сюда не совались католическая церковь и инквизиция. Причем каббалисты с ортодоксальными иудеями не ссорились, сомкнулись вместе. Классический иудаизм приспособились воспринимать как религию для большинства, а каббалу – для избранных.
Из этих общин стала расползаться ересь, которую на Руси назвали «стригольниками». Она обнаружилась в Германии, Польше, Литве, на Балканах. Сектанты по-иудейски совершали обрезание, «стригли» себе крайнюю плоть. Перенимали «тайную мудрость» каббалистов, отрицали Св. Троицу, священников, иконы. Учили, что Христос еще не приходил, призывали не ходить в храмы. В 1380-х годах из Литвы ересь проникла в Псков, соблазнила многих православных. Отсюда проповедник Карп Стригольник отправился в Новгород, принялся открыто хулить церковь и втолковывать свое учение. Горожане оскорбились, Карпа и двоих его помощников утопили в Волхове.
Но митрополит Пимен растерялся. Никаких мер не предпринимал, расправы с богохульниками запретил. Поучал лишь не общаться со стригольниками. Ну и что? Они сами общались, с кем сочтут нужным. Из неудач сделали выводы, стали обходиться без громких уличных проповедей. Надежнее и безопаснее было втягивать людей в свои тенета по одному… Тревогу забил архиепископ Дионисий Суздальский. Он снесся с Константинополем, и патриарх, озабоченный успехами еретиков, назначил его своим уполномоченным. Архиепископ отправился в Новгород и Псков. Вместе с местным владыкой Алексием ра