Но премьер-министр, отнюдь не будучи антисемитом, увидел и другое. Основной экспорт России — хлеб, сахар и др. — целиком попал в руки Бродских и родственных им магнатов. Столыпин начал проработки, чтобы пресечь их монополию. Хотя сделать этого не успел. Он мешал слишком многим. Террористы вели на него настоящую охоту. Было 11 покушений, пострадали его сын и дочь. Но и в отношения между царем и премьер-министром недоброжелатели каплю за каплей вносили яд, стало намечаться охлаждение.
В марте 1911 г. со Столыпиным внезапно рассорился Гучков, до сих пор выступавший его опорой в Думе. Причина разрыва выглядела довольно странно. Петр Аркадьевич предложил новый закон о земствах в западных губерниях. В существующей системе там были представлены только крупные землевладельцы, в основном поляки. По проекту премьер-министра ценз снижался, и в земствах получали преобладание русские. Закон был вполне демократичным, Дума его приняла. Но отклонила верхняя палата, Госсовет. Тогда Столыпин все-таки «продавил». Настоял, чтобы Николай II на три дня приостановил работу парламента, а в таких случаях закон вводился царским указом. Но Гучков, выступавший сторонником закона, вдруг возмутился и ушел с поста председателя Думы. Заявлял, что закон-то хорош, но подобные методы недопустимы. Исследователи приходят к выводу, что Гучкову в данное время зачем-то понадобилось отмежеваться от Столыпина и ему просто подвернулся подходящий повод.
А в ноябре 1911 г. премьер-министр поехал с государем в Киев и был смертельно ранен. Это преступление до сих пор окутано загадками. Николай II с семьей и сопровождающими лицами должен был посетить городской театр. Билеты на представление получила только местная верхушка, театр охранялся, посторонние не допускались. Но в Охранное отделение обратился провокатор Дмитрий Богров. Доложил, что на Столыпина готовится покушение и он сможет опознать злоумышленников. Заместитель министра внутренних дел Курлов (пост министра занимал сам Столыпин) приказал начальнику киевского Охранного отделения Кулябко выдать Богрову пропуск в театр. Он смог пронести револьвер, в антракте подойти к Петру Аркадьевичу и спустить курок.
Кто стоял за этими выстрелами? Богров не назвал никого, был осужден и казнен. Кулябко позже почему-то изменил показания. Выгородил Курлова. Стал говорить, что пропуск выдал по собственной инициативе. Но и сам легко отделался. Квалифицировали как халатность, уволили со службы. Известно, что у родственников Богрова впоследствии брал интервью Троцкий. А брат террориста Сергей Евсеев был большевиком, близким к Ленину. Кстати, сам театр, где прозвучали выстрелы, принадлежал «королю Киева» и хозяину «Киевской мысли» Бродскому…
В завещании Столыпин написал — похоронить его там, где он погибнет. Поэтому он упокоился в Киево-Печерской лавре, и получилось так, что его могила оказалась по соседству с мощами св. Ильи Муромца. Они лежат рядом. Два защитника России. Один силился спасти ее накануне хаоса междоусобиц и татарского нашествия. Другой — на пороге революционной катастрофы. Но трагическим антрактом в киевском театре завершился и «антракт» в великих трагедиях Российской империи. Из-за кулисы открывали занавес для следующих действий.
Узел седьмой. Предвестия бури
В начале ХХ в. финансово-промышленные магнаты США и Англии уже очень хорошо научились делать бизнес на революциях — это приносило не только политические выгоды, но и колоссальные прибыли. Так, в 1903 г. крупнейшая в США финансовая компания Моргана и ряд других концернов организовали революцию в Колумбии. В результате от нее отделилась Панама, и американцы получили «на вечные времена» Панамский перешеек, осуществили сверхвыгодное предприятие, построив Панамский канал.
В это время обострилась и борьба за нефтяные месторождения — началось производство автомобилей, аэропланов, на кораблях появились дизельные турбины. Богатейшие запасы нефти были открыты в Иране, и сразу после этого, в 1905 г., здесь грянула революция. Местные либералы заставили шаха Музефер-эд-Дина согласиться на демократические реформы, ввести конституцию. Но вместо «благ демократии» страна покатилась в полный хаос, и южная часть Ирана с нефтяными промыслами под контроль Англии.
Нефть обнаружили и в Мексике — и случилось в 1910 г. то же самое — революция. Тоже вроде бы за демократию, против диктатора Диаса. Но предводители различных группировок схлестнулись в такой свирепой гражданской войне, что о свергнутой диктатуре оставалось только мечтать. Разных конкурирующих вождей поддерживали правительства и финансовые круги Англии, Германии, США. Выиграли американцы, на Панчо Вилью делали ставки банк Моргана «Гаранти Траст», компания Рокфеллеров «Стандарт Ойл». Кстати, забегая вперед, можно сказать, что и туркам их революция ничего хорошего не принесла. Войны внешние и гражданские, геноцид христианских народов, распад Османской империи. Ее владения — Ирак, Ближний Восток, Аравия — достались англичанам, Сирия — французам.
А Гучков, уйдя с поста председателя Думы, покатил в эпицентр следующей революции, хотя ее вроде еще не было. В Китай. Встречался там с регентом малолетнего императора Пу И, с лидерами оппозиции и в интервью газетам за полгода до революции уверенно предсказывал, что она будет. Стоит отметить, что в Китае, как и в Македонии, косвенно пересеклись пути Гучкова и… Крейна. Потому что здешнюю революцию готовили американцы. Соглашение России и Японии помешало им влезть в эту страну. А правительство Китая не осмеливалось нарушать волю Петербурга и Токио. Значит, надо было свергнуть это правительство. Именно Крейн взялся финансировать Сунь Ятсена и тайное общество «Тонг Мэн Хуэй», которое в 1911 г. подняло восстание. Деньги для революции шли через нью-йоркский синдикат «Хант, Хилл энд Беттс» — партнеров Крейна [70].
Природные богатства России тоже очень интересовали западных бизнесменов. Например, один из магнатов американской горнодобывающей промышленности Герберт Гувер — будущий министр торговли и президент США — успешно поработал в Китае, стал директором китайской фирмы «Чайнз Инженеринг энд Миннинг Компани», партнером английской компании «Бевинг-Моринг». В 1907 г. он отправился в Россию, под видом обычного инженера поступил на уральские предприятия, вел разведку. Через подставных лиц скупал акции, стал совладельцем Кыштымского медеплавильного завода, директором британской Российской Объединенной корпорации. Иностранцев притягивали бакинская и грозненская нефть, месторождения золота, железные дороги.
Конечно, великую Российскую империю трудно было сравнить с Китаем, Мексикой или Ираном. Но как раз в 1911 г. против нее тоже начала готовиться атака.
Шифф неожиданно потребовал от президента Тафта расторгнуть торговый договор с Россией, заключенный еще в 1832 г. Тот не понимал — зачем? Но могущественный банкир раздул бурю в прессе, добился, что и сенаторы присоединились к его требованию. Тафт счел за лучшее подчиниться. Договор был расторгнут. Причем в материальном плане американская сторона проиграла от этого гораздо больше, чем русская. Но для организаторов главное было опять перенастроить общественное мнение против России.
А в 1912 г. в США состоялся международный сионистский съезд. Отнюдь не тайный, прибыли 3 тыс. представителей из разных стран, ход съезда широко освещался прессой. Газета «Нью-Йорк Сан» публиковала речь партнера Шиффа, банкира Лоеба: «Конечно, неплохо отменять договоры, но лучше… освободиться навсегда от имперского деспотизма… Подобно тому как трусливая Россия вынуждена была уступить маленьким японцам, она должна будет уступить богоизбранному народу… Деньги могут это сделать» [48, 70].
И в том же 1912 г. в США состоялись президентские выборы. Демократическая партия выставила кандидатуру Вудро Вильсона. В высших политических эшелонах это был человек совершенно новый, ученый-историк. Он назвал свою программу «Новая свобода» — ратовал за защиту прав «маленького человека» от засилья крупных корпораций. [31]. Конечно, такая агитация имела огромный успех у избирателей. Он стал президентом с рекордным в истории США перевесом голосов. Но стояли за Вильсоном люди далеко не «маленькие». Председателем финансового комитета Демократической партии был Чарльз Крейн. Он сделал большой личный вклад и организовал финансирование предвыборной кампании. А ее режиссерами стали нью-йоркский банкир Бернард Барух и финансист из Техаса Эдвард Мандел Хауз (или «полковник Хауз» — но в армии он не служил, в южных и западных штатах США титул «полковника» передается по наследству).
Вильсона поддержали самые влиятельные банкиры и промышленники: Морган, Шифф, Варбурги, Рокфеллеры и др. Хауз стал ближайшим советником и личным другом президента. Взялся направлять его политику, подмяв под себя госдепартамент и аппарат Белого дома. Еще одной чертой Вильсона, вполне подходящей для покровителей, стала ненависть к монархиям, особенно к русской. Вдобавок он был воинствующим протестантом и соглашался с доводами Хауза, что православие «слишком ортодоксально», слишком нетерпимо к протестантским конфессиям [4]. А значит, русские вообще «не настоящие» христиане.
Главным, на чем сосредоточили усилия новый президент и его администрация, стали отнюдь не нужды «маленьких людей», а финансовые реорганизации. В США из-за нехватки средств для развития национальной промышленности действовал закон, запрещавший вывоз капиталов за рубеж. Вильсон и Хауз добились его отмены. А кроме того, провели закон о создании Федеральной Резервной Системы (ФРС), по функциям соответствующей Центробанку, имеющей право печатать доллары, но она является не государственной структурой, а «кольцом» частных банков и независима в своих решениях от правительства. Отныне в Америке вполне официально возникла вторая, теневая структура власти, финансирующая правительство. Не так уж трудно понять, что подобные шаги предпринимались в ожидании грядущей войны. Олигархи США заранее готовились наживаться на займах и поставках сражающимся сторонам.