Но все эти процессы были очень неровными и непоследовательными, сопровождались встрясками, катастрофами. Потому что в партии не прекращалась скрытая борьба, сохранялись теневые группировки троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев. Так, в 1932 году была объявлена кампания по чрезвычайным хлебозаготовкам. Подобные акции проводились и раньше, вызывали недовольство крестьян, но ни к каким бедствиям не приводили. Но в этот раз на Дону и Кубани кампанию возглавили Каганович и Ягода, на Украине – Чубарь, Постышев и Косиор, и были допущены такие «перегибы», что грянул «голодомор». Исправлял положение сам Сталин. Когда от Шолохова и других деятелей, знакомых с ним лично, он стал получать сигналы об истинном положении, вмешался, направил помощь голодающим. Но как только начались проверки, «голодомор»… сразу же прекратился. Не постепенно, а одним махом. Вчера в магазинах не было продуктов – сегодня вдруг появились. Вот и спрашивается, действительно ли «перегибами» объяснялась катастрофа?
А в конце 1934–1935 годах, после убийства Кирова, ЦК партии влезло с проверками в «государство в государстве», НКВД. И тут-то выяснилось, что в партии действуют подпольные структуры оппозиции, что они связаны с эмиграцией, а через нее с иностранными разведками. Что вынашиваются примерно такие же планы, как перед революцией 1917 года. Дождаться войны, подыграть противникам для поражения советского правительства и перехвата власти. А с внешними врагами расплатиться так же, как это было при заключении Брестского мира: отдать немцам Украину, японцам Дальний Восток. Вот тогда-то начался «большой террор». Повальные аресты троцкистов и зиновьевцев, публичные процессы их предводителей, расстрелы. А попутно под удары попали «живоцерковники», они благоденствовали как раз под эгидой троцкистов. По той же причине вторая волна репрессий прошлась по украинским «автокефальникам».
Но вместо изобличенного во вредительстве Ягоды во главе НКВД оказалась не менее темная личность, Ежов. И вместо искоренения настоящих врагов народа в 1937 году террор повернул совсем в другую сторону. Объявлялось о необходимости кардинально зачистить страну от антисоветских, «контреволюционных» элементов, и НКВД принялся выслуживаться количеством жертв, по областям и республикам действовали чрезвычайные «тройки», выносившие приговоры. Под гребенку хватали всех, кто был на «заметке»: бывших офицеров, бывших белогвардейцев, вчерашних раскулаченных или тех, на кого поступали доносы.
А священники в СССР всегда были в «группе риска». За ними всегда присматривали, всегда были недовольные ими. На службах они выступали с публичными проповедями, а в них при желании можно было найти «намеки», «двусмысленности». Причем на этот раз в мясорубку попадали все священники без разбора – и РПЦ, и «катакомбники», и обновленцы. Для сотрудников НКВД было главным отрапортовать о количестве «разоблаченных врагов». А священники и монахи были очень уж заметными. «Тройки» даже в глаза не видели свои жертвы. Им пачками присылали состряпанные дела, и они скопом выносили приговоры. Кому расстрел, кому повезло (не хватило «лимита» на расстрелы) – в лагерь. На Украине террор возглавлял один из самых оголтелых проводников, Хрущев, снова вспомнили о связях автокефальной церкви с националистами и прошлись по ней так, что на советской территории она фактически прекратила существование. Осталась только на Западной Украине и в эмиграции.
Но и в лагерях, в тюрьмах свирепствовала «вторичная» волна репрессий. Ведь и там были особисты, им требовалось показать «бдительность». Поднимались и пересматривались прошлые дела. Например, местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Петра (Полянского) из ссылки так и не выпустили на свободу. Добавляли новые сроки, он путешествовал по местам заключения. В 1936 году по церковным структурам прошло известие, будто он умер, и его заместитель митрополит Сергий (Страгородский) официально принял должность местоблюстителя. Хотя на самом деле владыка Петр был еще жив, находился в Челябинской тюрьме, без всякой связи с внешним миром. А в 1937 году и ему добавили новые обвинения, он был расстрелян.
Общий кошмар прекратил Сталин. Уже в 1938 году в ЦК стало открываться, что террор принял совершенно уродливый размах, превращается чуть ли не в самоцель. Для выправления положения Сталин направил в НКВД своего доверенного, Лаврентия Берию. Он занял место Ежова, приостановил репрессии. Начались проверки следственных дел, обвинений, и выяснилось, что большинство из них сфальсифицированы. 327 тыс. человек были признаны невиновными и освобождены. Масштабы террора резко снизились. Если в 1937–1938 годах было осуждено 1 344 923 человек, и около 250 000 из них расстреляно [49, 50], то в 1939 году количество казненных упало до 2 600 человек, в 1940 году – 1 600, и изрядную долю из них составили те, кто раздувал террор. Настоящие шпионы и заговорщики, до сих пор оставшиеся в тени, организаторы очередной катастрофы, их увлекшиеся пособники, увидевшие способ сделать карьеру ценой чужих жизней.
В это же время (хотя и не сразу) Сталин обратился к делам Церкви. 11 ноября 1939 года Политбюро приняло строго секретное постановление № 1697 /13 «Вопросы религии».
В нем указывалось:
«1) Признать нецелесообразной впредь практику органов НКВД СССР в части арестов служителей Русской православной церкви, преследования верующих.
2) Указание тов. Ульянова (Ленина) от 1 мая 1919 г. № 13666-2 «О борьбе с попами и религией», адресованное пред. ВЧК Дзержинскому и все соответствующие инструкции ВЧК – ОГПУ – НКВД, касающиеся преследования служителей русской православной церкви и православноверующих, – отменить.
3) НКВД СССР произвести ревизию осужденных и арестованных граждан по делам, связанным с богослужительной деятельностью. Освободить из-под стражи и заменить наказание на не связанное с лишением свободы осужденным по указанным мотивам, если деятельность этих граждан не нанесла вреда советской власти.
4) Вопрос о судьбе верующих, находящихся под стражей и в тюрьмах, принадлежащих иным конфессиям, ЦК вынесет решение дополнительно» [115].
Уже 22 декабря 1939 года Берия подал на имя Сталина справку № 1227 «Б»:
«Во исполнение решения ПБ ЦК ВКП(б) от 11 ноября 1939 г. за № 1697 /13 из лагерей ГУЛАГ НКВД СССР освобождено 12 860 человек, осужденных по приговорам судов в разное время. Из-под стражи освобождено 11 223 человека. Уголовные дела в их отношении прекращены. Продолжают отбывать наказание более 50 000 человек, деятельность которых принесла существенный вред советской власти. Личные дела этих граждан будут пересматриваться. Предполагается освободить еще около 15 000 человек» [115].
Да, освободили далеко не всех. Ведь многие священнослужители и верующие были осуждены не за богослужебную деятельность как таковую, а по статьям о «контрреволюционной агитации», «контрреволюционных организациях» и т. п. Многим освобожденным заменили лагеря на ссылку. Но дальнейшие гонения и истребления по «церковным делам» прекратились. Хотя Церковь была уже почти уничтожена. На советской территории не осталось ни одного монастыря, ни одной духовной семинарии. Было закрыто большинство храмов. В штате Патриархии оставалось всего четыре действующих архиерея (один из них – митрополит Алексий (Симанский), изгнанный отовсюду, жил в Ленинграде на колокольне Князь-Владимирского собора). Еще десяток епископов пребывали на покое или в ссылках. Так сбылись слова Писания о Церкви: «И врата ада не одолеют ее» (Мф, 16,18).
Ведь пути Господни неисповедимы. На самом-то деле пересмотр политики по отношению к Церкви и ее «реабилитация» были в это время обусловлены прагматическими соображениями. Не духовными, хотя и государственно-патриотическими. Сталин решил воспользоваться мировой ситуацией для возрождения Российской империи. Не царской, не самодержавной, а такой, как видел ее сам, Советской империи. Перенимал лучшее, что было до революции (то, что сам считал лучшим и полезным). Причем Сталин уже знал, что обвал Российской империи был не случайным и не результатом «классовой борьбы».
Советская разведка похитила часть архива Троцкого (который Ягода и Бухарин помогли Льву Давидовичу вывезти за рубеж), а видные троцкисты Радек, Сокольников, Раковский на процессах «большого террора» купили себе жизни исчерпывающими тайными показаниями о заговоре западных держав против России, об участии в нем масонских структур. Однако эту информацию Сталин сохранил в строжайшем секрете, чтобы не дискредитировать саму партию, революцию – иначе подрывался тот фундамент, на котором зиждилось Советское правительство и его собственная власть.
А конфронтация в Европе, начало Второй мировой войны открывали возможности для восстановления прежних границ России. Возвращения областей, утраченных ею в период революции и гражданской войны. Лживую политику Англии и Франции, вовлекавших СССР в союз, но скрытно подыгрывавших Гитлеру и подталкивавших его на восток, Сталин оценил вполне правильно. Альянс с ними отбросил. Но и нацистская Германия вела хитрую дипломатическую игру. Чтобы разделаться с западными противниками, хотела получить свободу рук на востоке – а уж потом перебросить все силы и ресурсы против Советского Союза. Она выражала готовность к очень щедрым уступкам, и Сталин увидел в них путь к реализации собственных замыслов. 22 августа 1939 года был заключен пакт Молотова – Риббентропа с секретными приложениями, а 28 сентября его условия были уточнены «Советско-германским договором о дружбе и границе». Зоной влияния СССР признавались Западная Украина, Западная Белоруссия, Прибалтика и Бессарабия.
Но во всех этих республиках и регионах действовали русские православные церковные структуры. С местными националистическими властями они чаще всего находились не в лучших отношениях. Следовательно, они могли поспособствовать мирному воссоединению с Советским Союзом. Но если бы последовали гонения на них, они могли превратиться в оппозиционную силу, в каналы для иностранных влияний – ведь их перехватил под себя Константинопольский Патриархат, а в Бессарабии – Румынская церковь. Следовательно, требовалось их не обижать и перевести под управление Церкви на территории СССР. Но какой? В Советском Союзе продолжала действовать обновленческая во главе с Александром Введенским. Серьезно пострадала во время репрессий, но до сих пор считала себя привилегированной, создавала новые приходы.