Была осуществлена кардинальная реорганизация КГБ. Во главе этой организации Хрущев назначил собственного ставленника, первого секретаря ЦК комсомола Шелепина, и тот устроил масштабную чистку, поувольнял многих сотрудников. Заговорили о наказании виновников беззаконий. Прокуратурой начинались расследования, кое-где были судебные процессы. Но чаще дело ограничивалось увольнениями, исключениями из партии. А некоторые лица оказывались вообще неприкосновенными. Например, один из главных палачей ГУЛАГа Натан Френкель. До революции – миллионер, один из крупнейших торговцев на Черном море, который потом вдруг переквалифицировался в чекиста. Его арестовывали еще в 1920-х, потом в 1937 г. Но каждый раз его выручали некие покровители. И в 1950-х никто не стал расследовать его злодеяния, он доживал век заслуженным персональным пенсионером.
Или взять такую фигуру как полковник Андрей Свердлов, сын Якова Михайловича Свердлова, родственник Ягоды. На службе в НКВД – МГБ он прославился крайней жестокостью, лично избивал людей на допросах. Причем самого Андрея Свердлова НКВД арестовывал дважды, в 1935 и 1937 годах, но оба раза он каким-то образом выпутывался и восстанавливался на службе. В 1950 году его взяли по делу о «сионистском заговоре», и он признавал свою вину, в обвинительном заключении о нем говорилось: «…Совместно со своими единомышленниками занимался вредительством в чекистских органах… тайно хранил вражескую литературу и в значительном количестве огнестрельное оружие… Полностью признал себя виновным по ст. 58–10 и 182 ч. 1 УК РСФСР…» [133]. Но когда к власти пришел Хрущев, его сразу же освободили. А после ХХ съезда партии в прокуратуру посыпались заявления, что он вытворял в 1937–1938 годах, как лично пытал людей. Но все эти жалобы почему-то неизменно клались «под сукно». Свердлов перешел на «научную работу», под псевдонимом «А.Я. Яковлев» писал детективы.
«Десталинизация» привела и к некоторым послаблениям в сфере культуры. Очень ограниченным, но родился и вовсю рекламировался миф об «оттепели». Зато в Советский Союз запустили заграничные влияния. В Москве впервые прошел Всемирный фестиваль молодежи и студентов, регулярно стал проводиться Московский международный кинофестиваль. На экранах кинотеатров широко пошли иностранные фильмы. В СССР ехало все больше зарубежных туристов.
В этот период послаблений и для Русской Православной Церкви наступил «золотой век». Точнее, не век, а передышка на несколько лет. Снова стало расти число действующих храмов, приходов. Духовные семинарии и академии выпускали новых священников. Общины верующих подавали заявления об открытии храмов – и в обстановке общей либерализации нередко получали разрешения. Впрочем, это коснулось не только православных. В эти годы было открыто немало новых мечетей, старообрядческих и сектантских молитвенных домов, в Прибалтике, Белоруссии, на Западной Украине возрождались католические костелы (при Сталине их откровенно прижимали). А в Биробиджане была построена синагога, которой там не существовало с момента основания города.
Но продолжалось и сугубо прагматическое использование Церкви, и оно стало более бесцеремонным, чем при Сталине, уже без оглядки на принципиальные духовные вопросы. Протестантское экуменическое движение, Всемирный совет церквей (ВСЦ), в 1950-е годы включился в борьбу за мир, за запрещение ядерного оружия. Заместитель министра иностранных дел (а с 1957 года министр) Андрей Громыко представил в ЦК партии и в Совет министров соображения, что сотрудничество Русской Церкви с ВСЦ будет полезным для дипломатических усилий Советского Союза. На Московскую Патриархию надавили. А она оставалась в полной зависимости от государства, вынуждена была считаться с требованиями властей.
В результате из «Журнала Московской Патриархии» исчезли осуждающие публикации против экуменизма. Были организованы первые встречи архиереев Русской Церкви с представителями ВСЦ. Хотя председатель Отдела внешних сношений Патриархата митрополит Николай (Ярушевич) проводил линию очень осторожную. Указания правительства выполнял, но сугубо в рамках политических и дипломатических задач. Велись переговоры, определялись направления деятельности, где Православная Церковь и ВСЦ могли бы выступать союзниками. В 1959 году делегаты Московской Патриархии приехали и на Совещание ВСЦ, но только в качестве наблюдателей.
Однако и внутри церковной верхушки разворачивались интриги. В Отделе внешних сношений появилась такая одиозная личность как Казем-Бек. Он устроился в редколлегию «Журнала Московской Патриархии», проводя идеи экуменизма. Причем сотрудники предупреждали друг друга, что это опасный человек, намекая на его связь с КГБ [141].
Справка: кто есть кто?
Казем-Бек Александр Львович. В юности примкнул к белогвардейцам. В эмиграции основал и возглавил «Союз младороссов». Выдвинул формулу «Царь и Советы» – соединения монархии с советской властью. В качестве «царя» признал ренегата Кирилла Владимировича, наладив с ним связи. Одновременно увлекся нацизмом, сколачивал альянс с профашистскими эмигрантскими организациями, встречался с Гитлером и Муссолини [118, с. 51]. Когда понял, что фюрера не интересуют русские «соратники», переключился на антифашизм. После германской оккупации Франции бежал в США. Преподавал в Йельском университете, Коннектикутском колледже. Тесно сотрудничал с «Молодежной христианской ассоциацией» (ИМКА) – сектантской масонской организацией. В документах ЦРУ упоминается как «Спайдер» («Паук»). Сотрудничал и со структурами Московского Патриархата в США. Пересидев в Америке эпоху Сталина, в 1957 году вернулся в СССР.
А на должность заведующего канцелярией Московской Патриархии и заместителя председателя Отдела внешних сношений выдвинулся архимандрит Никодим (Ротов). Его возвышению способствовали две причины. С одной стороны, покровительство очень влиятельного архиепископа Дмитрия (Градусова). С другой – сотрудничество с КГБ (псевдоним «Святослав»). Впоследствии этот факт был подтвержден «Частным определением Комиссии Президиума Верховного Совета России по расследованию причин и обстоятельств ГКЧП». Когда началось это сотрудничество, неизвестно. Но в 1956 году Ротов был направлен в духовную миссию в Иерусалиме, а через год возглавил ее. В разгар Суэцкого кризиса иметь «глаза и уши» в Израиле было для советских спецслужб вполне логично. А в Отделе внешних сношений Ротов близко сошелся с Казем-Беком.
Но и ситуация в Советском Союзе быстро менялась. Одолев всех соперников и утвердившись у власти, Хрущев развернул бурные реформы. Он безоглядно повернул политику на сотрудничество с Западом. В качестве «мирных инициатив» проводил масштабные сокращения Вооруженных Сил, резались на металлолом боевые корабли, танки, самолеты, прекращались разработки самых перспективных образцов вооружения. Делалось это снова в одностороннем порядке, страны НАТО сокращать свои армии и флот даже не думали! А вот с Китаем Хрущев поссорился – и окончательный разрыв спровоцировал Суслов оскорбительными выпадами в адрес китайцев.
Провозглашалось, что СССР победит США и их партнеров в «мирном соревновании». Надо просто превзойти их по уровню материального благосостояния. Американцы и западноевропейцы увидят, что при социализме живется лучше, и тоже захотят изменить общественный строй. Был выдвинут лозунг «Догнать и перегнать Америку!». Это вылилось в безудержное расширение проектов освоения целины, в «кукурузную лихорадку», мясную и молочную «лихорадки». В целом же утверждалось, что хрущевский рывок приведет к построению коммунизма. «Земного рая», где будет «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Была принята новая программа КПСС, разработанная под руководством Куусинена.
Но методы построения коммунизма, принятые Хрущевым, были по своей сути чисто троцкистскими. Разрушалось централизованное управление народным хозяйством, упразднялись отраслевые министерства, а вместо них создавались совнархозы по территориальному признаку. По Марксу, при коммунизме должны были стереться грани между умственным и физическим трудом, городом и деревней. Поэтому реформировалась система образования, для старшеклассников два дня в неделю вводилась работа на производстве, первокурсники вузов должны были трудиться на заводах. Студентов и интеллигенцию стали в обязательном порядке отправлять на стройки, на сельскохозяйственные работы.
И если совсем недавно развитие индивидуальных хозяйств колхозников всячески поощрялось, то теперь на деревню посыпались удары, «вторая коллективизация». Подсобные хозяйства ликвидировались, личный скот предписывалось сдать государству. А сами колхозы для стирания граней между городом и деревней укрупнялись. Были разработаны планы переселять всех колхозников в центральные поселки, а деревни и села с численностью жителей менее 1000 признавались «неперспективными», от них предполагалось избавиться, уничтожить или просто забросить.
Но в своих грандиозных замыслах Хрущев нацелился не только на хозяйственные штурмы. На пути к коммунизму имелось еще одно «препятствие» – религия. Как подразумевалось, «пережиток прошлого». Сейчас подобное «препятствие» требовалось окончательно устранить. Причем Никита Сергеевич вел себя лицемерно, до последнего момента скрывал свои намерения. 17 мая 1958 года он принял Патриарха Алексия I и митрополита Николая (Ярушевича). Беседовал с ними вроде бы дружески. Намекал на плохие времена при Сталине, когда духовенство тоже пострадало, а сейчас времена настали другие, «оттепель». Обещал исполнить просьбу об открытии еще 13–15 храмов. Архиереи покинули его обнадеженные.
А всего через полгода началось… Инициаторами новых гонений стали Суслов и его доверенный помощник, Ильичев. 4 октября 1958 года вышло секретное постановление ЦК «О записке Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС «О недостатках научно атеистической пропаганды»». Партийным, комсомольским и общественным организациям предписывалось развернуть широкое наступление на «религиозные пережитки». Официально считалось, что главным орудием борьбы станут средства пропаганды. Вместо «Союза воинствующих безбожников», распущенного Сталиным, эта функция перешла к обществу «Знание», начал выходить журнал «Наука и религия». Подразумевалось «перевоспитание»: верующие поймут свои заблуждения и отвратятся от «пережитков».