Попытки противостоять пропаганде безбожников Никодим сразу же свернул. Взялся учить, что атеизм бывает двух сортов, буржуазный и коммунистический. Буржуазный возникает «на почве праздной и развращенной жизни имущих классов», он «кощунственный, аморальный» и является смертным грехом. Но «Моральный кодекс строителя коммунизма», включенный в новую программу КПСС, принятую на XXII съезде, вобрал в себя многие христианские положения. Значит, коммунистический атеизм заслуживает всяческой поддержки со стороны Церкви.
Никодим принялся внедрять и новые требования, которые диктовали ему Куроедов и КГБ. 30 марта 1961 года по его докладу Синод принял постановление о вступлении во Всемирный совет церквей. А 18 июля был созван Архиерейский Собор. Организовывали его тайно, даже архиереев не извещали о нем. Просто вызвали на день памяти Святого преподобного Сергия Радонежского на торжества в Троице-Сергиеву Лавру. И уже там внезапно объявили: будет Собор. На нем утвердили решение о вступлении в ВСЦ и приняли еще одно новшество, навязанное Куроедовым. Отныне в храмах роль настоятелей ограничивалась только богослужениями. А все хозяйственные и финансовые дела передавались пастве – приходскому совету и старосте. Собор вынудили одобрить такое изменение, совершенно неканоническое.
Ну а после этого у богоборцев оказались развязаны руки. Потому что старосты и члены приходских советов находились в полной зависимости от местных властей – колхозов, райкомов, КГБ. Их обрабатывали, одних запугивали, других подкупали назначениями или иными благами, и они подписывали решения о ликвидации своих приходов. Храмы закрывали, их забирали колхозы и совхозы под склады, под хранилища техники. Или разбирали на стройматериалы. Разрушали их и под другими предлогами. Например, в Ленинграде наметили снести красивейший храм Успения Пресвятой Богородицы на Сенной, второй по величине после Исаакиевского собора – он как будто бы мешал постройке станции метро. Местные жители ужаснулись, обратились к министру культуры Фурцевой. Она прислала строгий запрет разрушать памятник архитектуры XVIII века. Но ее письмо прочитали, вложили обратно в конверт и запечатали. Изобразили дело так, будто оно на день опоздало. В ночь на 2 февраля 1961 года храм взорвали.
Ударам подверглась не только Православная Церковь. Они обрушились и на другие конфессии. Пошла охота на «сектантов», к которым причисляли не только баптистов, иеговистов, пятидесятников, но и старообрядцев, как раз в начале 1960-х окончательно раздавили «катакомбную церковь». Молитвенные дома и домовые храмы громились, общины разгонялись, заводились уголовные дела. Вовсю разгулялась и советская пропаганда. На людей сыпались атеистические лекции, собрания, в школах проводились специальные уроки, на экраны выплеснулись множество фильмов, снятых по пропагандистскому заказу – «Иванна», «Чудотворная», «Анафема», «Обманутые», «Люблю тебя, жизнь», «Исповедь», «Конец света», «Грешница», «Армагеддон», «Тучи над Борском». Хотя авторы этих фильмов нередко проявляли полнейшее незнание темы, которую им поручили «разукрасить».
Были и прямые репрессии, аресты, тюрьмы. Правда, в новом Уголовном Кодексе РСФСР уже не было прежней 58-й статьи о контрреволюционной деятельности и агитации. Но появилась статья 142 – «Нарушение законов об отделении церкви от государства». Предусматривала заключение до 3 лет. А под эту статью попадало христианское воспитание детей. Применялась и статья 227 о создании группы (в том числе религиозной), «причиняющей вред здоровью» и посягающей на личность и права граждан. Срок – до 5 лет. «Вред здоровью» и «посягательства» трактовались очень широко. Всего по этим статьям было осуждено 806 верующих разных конфессий. А если кто-то посмел протестовать против гонений, в УК РСФСР появилась статья 70 – «Агитация и пропаганда, направленная на ослабление советской власти». 4 мая 1961 года был принят указ о борьбе с «тунеядством» – предусматривал ссылку от 2 до 5 лет. Его тоже применяли, сослали около 400 человек. Еще шире использовалось лишение верующих родительских прав, изъятие детей в детские дома. Иногда практиковались тайные убийства священнослужителей. Протоиереев Ксенофонтова и Будникова арестовали и убили «при попытке к бегству».
Против известных подвижников устраивались провокации. Например, Старца Николая (Гурьянова), служившего на острове Талабск (Залит) на Псковском озере пригласили исповедовать якобы тяжело больную девушку. Но когда он вошел в комнату, «больная» сбросила одеяло и оказалась безо всего. Вдобавок изорвала портрет Ленина, бросив его на пол. Тут же выскочили «свидетели». Провели совхозное собрание, подали заявления в епархию, в прокуратуру – снять и судить «такого» священника, а храм закрыть. Благо, секретарь комсомольской организации оказалась честной девушкой. Она узнала подоплеку грязной клеветы, искренне вступилась за батюшку Николая. Дороги на материк не было, лед на озере трескался. Но и этого девушка не побоялась, по благословению Старца сумела перебежать по льдинам. Явилась на заседание епархии как раз когда рассматривали вопрос об отстранении отца Николая от служения [122, с. 388–397]…
Впрочем, у хрущевской антирелигиозной кампании была еще одна особенность. Ее бури охватывали Россию, Украину, Белоруссию. Но почему-то не касались республик Прибалтики, Закавказья, Средней Азии. Автор этих строк как раз в первой половине 1960-х, еще будучи школьником, переехал с родителями из Москвы в Эстонию. Разница была очень заметной. В российских школах вовсю шли атеистические уроки, страшные рассказы про сектантов, устраивались культпоходы на соответствующие фильмы. А там лютеранская кирха открыто действовала прямо рядом со школой, повсюду были ясно обозначены сектантские молельные дома. В школах многие мальчики и девочки ходили без «октябрятских» звездочек и пионерских галстуков. Все знали, что они баптисты или адвентисты, но это никого не смущало, считалось в порядке вещей.
Никто не трогал христианских храмов в Грузии и Армении, даже видные партийные работники крестили своих детей, вроде бы, в дань «национальной традиции» – в России за такое любой член КПСС поплатился бы партбилетом. Закрывались мечети в Татарстане и Башкирии, но не в Азербайджане и не в Средней Азии. А в Ферганской долине существовал некий «независимый» центр ислама. Здесь были особые мечети, школы, не пойми откуда появлялись улемы, наставляя учеников. И этот «независимый» центр не подчинялся духовному управлению муфтия в Ташкенте! Он оказывался не подконтрольным и для местных властей, которые даже не пытались вмешиваться в его деятельность. Откуда-то знали, что «нельзя». Но и Москва такого центра «не замечала». Стоит ли удивляться, что после крушения СССР в Ферганской долине возникнет мощный очаг исламизма?… И можно ли после этого говорить, что в советском руководстве не было тайных влияний?
Антицерковную кампанию можно сопоставить и с международными факторами. В это же время важные процессы обозначились в других мировых религиозных центрах. Константинопольскую церковь возглавлял Патриарх Афинагор. Мы уже упоминали его имя среди четырех известных и задокументированных Патриархов-масонов. Он состоял в Великой ложе Греции, и его восшествие на престол было весьма своеобразным. Афинагора избрали Патриархом заочно, и он прилетел в Стамбул из США на личном самолете президента Трумэна. И сразу же в аэропорту его встретил префект Стамбула, вручил турецкий паспорт.
Духовные взгляды Афинагора тоже были, мягко говоря, своеобразными. Он вообще не признавал, что существуют ереси! Говорил: «А я не вижу их (ереси) нигде. Я вижу лишь истины, частичные, урезанные, оказавшиеся иной раз не на месте и притязующие на то, чтобы уловить и заключить в себе неисчерпаемую тайну» [57, с. 301–302]. Таким образом и другие христианские конфессии получались вовсе не еретическими, с ними вполне было можно молиться, общаться. Константинопольская Патриархия стала участвовать в деятельности экуменического Всемирного совета церквей.
Но главной идеей, которой посвятил себя Афинагор, стала та же самая, что у предшествующих Патриархов-масонов. Возвращение Константинополю ранга «Второго Рима», всемирного центра православия. Началась уже конкретная подготовка по созыву «Всеправославного Великого и Святого Собора» – во главе с Патриархом Константинопольским. Для этого в сентябре 1961 года было созвано Первое всеправославное совещание на острове Родос. Впрочем, кроме 14 канонических поместных Православных Церквей, были приглашены делегации шести древневосточных церквей (которые в православии всегда признавались еретическими). В качестве гостей и наблюдателей были представлены англиканская, католическая, старокатолические церкви. Таким образом, Родосское совещание правильнее было бы назвать не «всеправославным», а «экуменическим».
Но в Русской Церкви подобные тенденции вызвали вполне благоприятный отклик со стороны нового председателя Отдела внешних связей Никодима (Ротова). Получили одобрение со стороны министерства иностранных дел, КГБ и председателя Совета по делам РПЦ Куроедова. Делегация Московской Патриархии во главе с Никодимом, успевшим уже получить сан архиепископа, посетила Родосское совещание, заседала под председательством Афинагора. Привезла кучу документов. Постановлением Синода была создана «Родосская» комиссия по их проработке.
А сразу же после этого, в ноябре 1961 года, Никодим (Ротов) повез делегацию Патриархии на другое экуменическое мероприятие, на ассамблею Всемирного совета церквей в Нью-Дели. Здесь заседали вместе с протестантами, и осуществилось принятие Русской Православной Церкви в еретическую международную организацию. Ну а поскольку страны Восточной Европы напрямую зависели от СССР, то вместе с РПЦ во Всемирный совет вступили и Православные Церкви Румынии, Болгарии, Польши, а в ближайшее время и других социалистических государств.
Но серьезные перемены происходили в это время и в Ватикане. На трон взошел папа Иоанн XXIII, взявшийся «модернизировать» католическую церковь. Чтобы она не отвергала и не осуждала реалии современного мира, а сама приспосабливалась к переменам. Был дан старт тем с