Преподносится, будто он вел хитрую игру, внушая властям и чекистам – на внешнеполитической арене Патриархию должны представлять молодые епископы, а не дряхлые старики. Во-первых, это будет демонстрировать всему миру отношение Советского правительства к Церкви, а во-вторых, молодые, в отличие от стариков, станут полезными агентами для КГБ. Такой ценой он открыл дорогу для поставления новых архиереев, а с заграничных «представительных» постов они возвращались на родину, возглавляли обычные епархии. Вот и не прервалась преемственность, Церковь уцелела в гонениях – благодаря мудрости Никодима.
Эта легенда получила широкое распространение в литературе Московской Патриархии, но рассчитана она на некомпетентных и непритязательных читателей, которые доверчиво проглотят ее. Потому что у авторов, восхваляющих Ротова, не сходятся концы с концами. Они ссылаются на кампанию хрущевских гонений. Но Брежнев прекратил их! А деятельность Никодима развернулась в полную силу уже после Хрущева, именно при Брежневе! Не было и запретов поставлять епископов. Ни одного официального документа об этом не существует. Процесс поставления епископов в Русской Церкви не прерывался никогда. Возможно, слух о запрете был пущен специально, чтобы оправдать «никодимовщину». В конце концов, в период куда более страшных гонений, в 1920 – 1930-е годы, практиковалось тайное рукоположение епископов, даже в лагерях. Именно для того, чтобы не прервалась преемственность. Заводить для этого игры с КГБ, ВСЦ и Ватиканом почему-то не требовалось.
В последующие годы появились публикации журналиста Алексея Челнокова («Совершенно секретно», № 5 за 1998 г.) и протодиакона Андрея Кураева, обвинявшие Никодима в противоестественной ориентации. Хотя весомых доказательств они не привели, а косвенные свидетельства, на которых основаны их публикации, оказываются весьма противоречивыми и ненадежными (особенно если учесть, что Кураев стал выдавать подобные материалы уже после того, как поссорился с Патриархией и принялся безоглядно выплескивать негатив на нее). Оперировать недоказанными обвинениями мы с вами не будем. Но если брать известные факты, то отчетливо видно, что приемы и методики, внедрявшиеся Никодимом в деятельности Церкви, открыли в нее двери для карьеристов, соглашателей, ставящих во главу угла требования начальства, духовного и светского. Принципиальных священнослужителей, отстаивавших мнения, несогласные с ним, митрополит преследовал и подавлял. А продвигал собственных ставленников. В общем, действовал примерно так же, как большинство партийных начальников.
Одним из его любимцев стал в 1966 году 17-летний слушатель Ленинградской семинарии Владимир Гундяев. Никодим в нарушение законов сумел отхлопотать его от службы в армии. В 1969 году постриг в монахи с именем Кирилл, после чего сразу рукоположил его в иеродиаконы, а через два месяца в иеромонахи. Получилось, что за три года юный семинарист стал священником. При этом были нарушены правительственные указания и постановление Синода 1959 года не постригать в монашество граждан до 30 лет. Но Куроедов и его служащие почему-то «не заметили» такого нарушения, а члены Синода предпочитали не наживать лишних конфликтов с Никодимом. Ну а Кирилл (Гундяев) еще через год закончил экстерном Духовную академию. Сразу стал в ней преподавателем, помощником инспектора. Одновременно был назначен представлять Московскую Патриархию в международной православной организации «Синдесмос», получив возможность путешествовать по миру. В 1970 году он стал личным секретарем Никодима, в возрасте 22 лет удостоился солиднейшего сана архимандрита, представлял Русскую Церковь на совещании ВСЦ в Женеве. Конечно, и без КГБ выдвижение на «загранку» обойтись не могло. Сейчас уже установлено, будущий Патриарх получил агентурный псевдоним «Михайлов».
Но католические и «модернистские» симпатии Ротова привлекали к нему только либеральную интеллигенцию. А как раз она-то к Церкви не тянулась, составляла ничтожную часть прихожан. Среди настоящих верующих, простых священников, монахов, большинства архиереев новшества вызывали отторжение. Митрополит Василий (Кривошеин) писал, что Никодиму ставили в упрек и его «иностранную» деятельность, и откровенное подстраивание к коммунистической идеологии, «октябрьское богословие». «Когда он служит, многие не хотят подходить к нему под благословение».
Ну а Патриарху Алексию (Симанскому) Господь дал долгую жизнь. Ему исполнилось 93. В феврале 1970 года прошли торжества в его честь, 25 лет со дня интронизации, 25 лет во главе православной церкви. Снова в Москву съезжались представители разных православных и неправославных конфессий. Поздравление прислал Председатель Совета министров СССР Косыгин (Брежнев на тот момент был только партийным лидером, и поздравлять Патриарха для него получалось не слишком удобно, а Косыгин был главой правительства. Вот и поздравил по светской, государственной линии). Но вскоре после юбилея Алексий отслужил в храме в последний раз. У него случился инфаркт.
Врачи спасли его, однако организм уже износился, был очень слаб. Патриарх понимал, осталось недолго. Судьба Церкви волновала его, а самой влиятельной, «проходной» кандидатурой на престол был Никодим (Ротов)! Последним земным делом Алексия I стала борьба за место собственного преемника. Он пригласил Куроедова, беседовал с ним. Дипломатично ссылался, что Никодим очень молод, 43 года. Многие архиереи и священники гораздо старше его, не будут доверять такому Предстоятелю. Патриарх рекомендовал собственного помощника Пимена (Извекова). Он был управляющим делами Патриархии, обладал высоким авторитетом, прекрасно знал все вопросы церковной жизни. Куроедов для видимости согласился с доводами Патриарха. Но решающее слово, принадлежало, конечно, не ему. Похоронить себя Алексий (Симанский) завещал рядом с мощами подвижника, которого он так почитал – Святителя Макария (Невского).
Но он и преставился в годовщину обретения Мощей Святителя Макария, которую организовал сам 13 лет назад! 17 апреля 1970 года. Это ли не считать знаком свыше? Отпевали Патриарха, как водилось, в Елоховском соборе. Но даже одна деталь показала, как изменилось положение Церкви за время правления Алексия. Гроб обносили Крестным Ходом вокруг храма. Но в 1944 году гроб Сергия (Страгородского) несли по улицам, обошли вокруг кварталов, прилегающих к собору. А Алексия обнесли только внутри храмовой ограды. Только на «своей» территории, без «публичных шествий». Отвезли в Троице-Сергиеву лавру и похоронили там, где он завещал. Патриарх лег в Успенском соборе, рядом с гробницей Святителя Макария… Кстати, через 46 лет их воля была нарушена. И Алексия I – лежать рядом с Макарием (Невским). И самого Макария – покоиться в Троице-Сергиевой Лавре. В 2016 году его Мощи почему-то решено было отправить на Горно-Алтайск, в строящийся там кафедральный собор.
А договоренность усопшего Патриарха с Куроедовым и подавно ничего не значила. Для КГБ и партийных идеологов лучшей фигурой был Никодим (Ротов). Он знал это и был уверен, его все-таки «продавят», помогут занять престол. Он уже видел себя во главе церкви и на радостях допустил еще одно новшество. Стал служить в красной мантии, подражая католикам. Но поторопился. Верующие и без того опасались его избрания, роптали и волновались, а красная мантия подлила масла в огонь. Кто-то сопоставлял ее с кардинальскими нарядами, кто-то с красными знаменами.
Совет по делам религий и органы госбезопасности стали колебаться. Поняли, что избрание Никодима чревато не просто протестами, а церковным расколом. Решили сделать паузу, чтобы накал страстей улегся. Поместный Собор назначили только через год, летом 1971 года (под предлогом юбилея Ленина в 1970 году). Но и затяжка с его созывом не принесла успокоения. Наоборот, противостояние в Церкви обострялось. Священник Николай Гайнанов с группой мирян распространяли обращение «По поводу новоявленного лжеучения митр. Никодима (Ротова)».
Может быть, в другое время власти действовали бы иначе, силовым порядком сделав так, как считали выгодным. Но при Брежневе было уже иначе. При Брежневе коммунистическое руководство считало главным избегать резких потрясений. И нижестоящие начальники действовали таким образом, чтобы избегать лишних хлопот. Знали, что за скандалы и шум их по головке не погладят. Поэтому остановились на совете Алексия I насчет Пимена (Извекова). За него стояло большинство ортодоксальных священников и мирян. И при прежнем Патриархе он управлял делами Церкви. Значит, при нем положение должно было остаться прежним. Пусть идет, как и шло. Советскую верхушку это вполне устраивало.
Собор был очень представительным. Кроме 234 делегатов, приехало множество гостей – главы и представители 11 автокефальных и 3 автономных православных церквей, делегаты от других конфессий, руководители экуменических движений: Всемирного совета церквей, Христианской мирной конференции, Конференции европейских церквей. Никодим (Ротов) все-таки блистал в качестве одной из главных фигур. Он выступил с несколькими докладами. Один – об отмене клятв на старообрядцев, принятых в 1667 году. Второй – «Экуменическая деятельность Русской православной церкви», в качестве особого достижения отмечалось решение Синода, допускавшее причащать католиков и старообрядцев. Оба доклада Собор утвердил. Впрочем, стоит отметить, что результаты стали очень сомнительными. Подманить к РПЦ старообрядцев отменой давних проклятий не удалось. А разрешение допускать к причастию католиков и подавно оттолкнуло их. Ведь теперь оно получило уже соборное утверждение. Это вызвало и новую склоку с зарубежниками. Архиерейский Собор РПЦЗ осудил такое постановление как ересь.
В последний день заседаний Собора состоялись выборы Патриарха. Они осуществлялись так же, как на партийных мероприятиях этого времени. На безальтернативной основе. Еще и открытым голосованием. Предложили Пимена – делегатам осталось только поднять руки «за». Ну а сам новый Патриарх занял очень осторожную позицию. Он соглашался с ортодоксальными архиереями, что не нужно было принимать постановления о причастии католиков. Но и против не выступал. А на доклады митрополита Василия (Кривошеина) о том, как Никодим свободно допускает католиков к принятию Святых Христовых Тайн, Пимен уклончиво отвечал, что ему такие случаи не известны. Однако и разбирательства не назначил. Предпочел, чтобы ему лично они остались неизвестными.