Это подтверждает дочь Щелокова Алла. Сообщает, что ее отец исподволь подталкивал Рябова к поискам: зацепит – не зацепит? И получилось, «зацепило». Однако вызывает большое сомнение, что подталкивание ограничивалось туманными намеками. Рябов рассказывает, что он не только посетил Дом Ипатьева (вместе с экспертом-криминалистом свердловского УВД), но и сразу же, через милицейское начальство, был допущен к областным архивам, его свели с местным краеведом Александром Авдониным, давно занимавшимся «царской» темой. В 1977 году они уже начали обследование окрестностей Свердловска.
А между тем, работа профессора Малахова в Доме Ипатьева завершилась. Его комиссия провела замеры здания, составила подробные планы всех помещений, исследовала подземные сооружения. И только после этого последовала команда на разрушение. Курировать операцию продолжал Щелоков. Он снова прибыл в Свердловск, участвовал в заседании обкома вместе с Ельциным. По его указаниям обком принял постановление как бы по собственной инициативе, без ссылок на Москву. Между прочим, точно так же, как осуществлялось цареубийство. Даже дата уничтожения дома была засекречена. Для оцепления подняли по тревоге курсантов пожарного училища МВД, подчинявшегося Щелокову. 15 сентября 1977 года подогнали технику. Стали крушить стены кран-бабой. Довершили бульдозеры, за три дня сравняв место с землей.
А постановление горисполкома подписали задним числом, 21 сентября, указав причину – «неотложная потребность в реконструкции улиц Свердлова и Карла Либкнехта». Вместе с Домом Ипатьева снесли еще пять зданий – чтобы трудно было определить даже место, где он стоял. Всю площадку завалили камнями и щебенкой. Кстати, и материалы комиссии Малахова, обследовавшей Дом Ипатьева, «исчезли». Они никогда и нигде не были опубликованы, и куда делись – неизвестно.
Ну а поиски Гелия Рябова после сноса здания еще продолжались. Хотя в его воспоминаниях и у Аллы Щелоковой сюжет существенно отличаются. У нее фигурирует некий Снегов, якобы сидевший в 1930-х в одной камере с человеком, участвовавшим в «сокрытии царских останков». Того расстреляли, но он сообщил сокамернику место «захоронения», и Снегов в 1970-х напросился на прием к Щелокову, даже передал нарисованную от руки карту. (Простите, не слишком верится. Неужели для двоих заключенных в камере смертников оказалось самым важным передавать эту информацию? Еще и карту рисовать, как-то хранить ее, обеспечивая себе при первом же тюремном «шмоне» однозначный приговор?) Дочь министра рассказывает и о том, как Щелоков добился разрешения Брежнева допустить Рябова к «царскому архиву».
В мемуарах режиссера ничего этого нет. Через МВД он получает доступ в спецхраны библиотек, но находит там лишь упоминание о «записке Юровского». Опять же через МВД получает адреса детей Юровского. Один их них, адмирал Александр Юровский, запросто дал ему требуемую «записку». Пояснил: «Отец написал… для историка Покровского, то, что было, и… как было. Копии этого документа я раздал по музеям. Революции, Дзержинского – там, где начиналась ВЧК. Вот, одну копию даю вам» [107, с. 53]. И Рябов как раз по этой «записке» сумел определить место «захоронения».
К достоверности это не имеет абсолютно никакого отношения. Во-первых, после смерти Покровского в 1932 году два варианта «записки» были изъяты из его бумаг и строго засекречены. Во-вторых, если даже у сына хранилась еще одна копия, то его самого посадили в 1952 году по «сионистскому» делу. Неужели при обысках у него оставили бы такой документ? А в-третьих, сейчас известны по крайней мере 7 копий «записки Юровского». Два экземпляра в ГАРФе и по одному экземпляру в РГАСПИ (бывший архив Института марксизма-ленинизма), в ЦДООСО (бывший архив Свердловского обкома), в Музее современной истории, в личных архивах Касвинова и Рябова. Но указание о «месте захоронения» содержится не в самой «записке», а в чьей-то «приписке» к ней. Причем эта «приписка» имеется не во всех, а только в одной из копий ГАРФа (а не Рябова).
Кинорежиссер утверждает, что он и сам в ходе экспедиций стал в душе монархистом. Что они с Авдониным и еще двумя энтузиастами, Качуровым и Песоцким, вели поиски «царских останков» самостоятельно, на собственный страх и риск. Для прикрытия и маскировки достали фиктивные документы на геологические изыскания. А Щелоков помогал им, но как бы со стороны. Рябов признавал: «Без Щелокова нашей затее была бы грош цена». Описывал, как возле их лагеря с раскопками постоянно бродили то грибники, то пастухи, и лишь позже он понял, что это были сотрудники МВД, обеспечившие, чтобы им никто не мешал. Но от КГБ эта деятельность как будто бы тщательно скрывалась, иначе и самим худо пришлось бы, и Щелокова бы подставили. А тот факт, что милиция выполняла приказания только собственного начальства, не выдавая поисковиков, Рябов объясняет якобы лютой враждой между МВД и КГБ. Он и себя выставляет твердым «щелоковцем», врагом ведомства Андропова.
Все это тоже из области сказок. Следователь Соколов, располагая сотнями рабочих, не нашел «захоронение». Потом выясняется, что оно было известно, обозначено в «документах» – и не нашли! А несколько любителей раз-два и сподобились! Мы уже указывали на неувязку с копиями «записок Юровского». Значит, на нужное место Рябова сотоварищи наводили как-то иначе. Да и их тайна оказывается шитой белыми нитками. Неужели в сверхрежимном Свердловске КГБ не обратил бы внимания на странную группу, которая три лета подряд лазит по окрестностям, что-то копает? В группе консультант Щелокова, краевед, увлеченный «царской темой», а милиция постоянно (и тайно!) высылает наряды оберегать их? И среди всех сотрудников, кто их оберегал, не нашлось болтунов, доносчиков, «сексотов»?
Впрочем, и сам Гелий Рябов очень уж старательно дистанцируется от КГБ. А между тем, после «Рожденной революцией» (и уже после находки чьих-то останков под маркой «царских») он снимал другой сериал, «Государственная граница», по заказу КГБ. Артист Владимир Новиков, игравший одну из главных ролей, рассказывал: «Нас негласно курировал сам Андропов», неоднократно приглашал создателей фильма к себе на Лубянку. Беседовал с ними, даже о поэзии. В 1981 году новый сериал, где Рябов выступал сценаристом, был удостоен премии КГБ СССР. Да и насчет его монархизма можно усомниться – например, в качестве «марша» в фильм была вставлена скандальная песенка 1905 года «По России слух пошел – Николай с ума сошел…».
Как бы то ни было, весной 1979 года труды гробокопателей увенчались «успехом». Они обнаружили зарытые скелеты. Обрадованный Рябов повез несколько черепов в Москву, хотел отдать на судебно-медицинскую экспертизу. Но от такого ошалел даже Щелоков. Поисковику-любителю дали от ворот поворот. Потаскав черепа туда-сюда, он решил оставить у себя только некоторые кости, а остальное вернули туда, где нашли.
Кстати, с юридической точки зрения это было преступлением – вскрытие обнаруженной могилы без уведомления властей. С научной точки зрения – полной профанацией. Группа людей нашла какие-то кости без положенного с подобных случаях документального оформления. Что хотят – берут. Что хотят – закапывают обратно.
А само «царское захоронение» было фальшивым. Принадлежность обнаруженных останков Царской Семье впоследствии категорически опровергли и японская генетическая экспертиза, и стоматологическая экспертиза. Выявлены и другие признаки фальсификации. Например, неувязка со шпалами. В «записке Юровского» отмечалось, что машина с телами жертв забуксовала в грязи во впадине. Ее вытащили, а потом решили – там и надо похоронить. Углубили яму, а сверху уложили мостик из шпал, взятых от ближайшей железнодорожной будки. Имеется даже фотография, где один из мнимых цареубийц, Петр Ермаков, позирует на этом мостике из шпал. Но… авторы легенды не учли, что до революции и во время гражданской войны шпалы были совсем другими. Их изготовляли из цельных стволов дерева путем продольной распиловки. А прямоугольные деревянные бруски, видные на фото под ногами Ермакова (и найденные Рябовым [107, с. 68]) начали производить уже позже, при советской власти.
Сопоставление фактов приводит к выводу: захоронение устроили где-то в 1920-х – начале 1930-х годов. Как раз в те времена, когда в ОГПУ заправляли родственник Свердлова Ягода, оккультист Бокий. Репрессий тогда было предостаточно: подавление повстанцев, антирелигиозные гонения, раскулачивание. Подобрать подходящие жертвы по полу, возрасту, примерному росту, не составляло большой проблемы. Зачем? Все с той же целью. Скрыть истинный характер цареубийства. Допустим, падет советская власть (а она неоднократно шаталась). Или в ходе игр с иностранцами (а они велись то с американцами и англичанами, то с Германией) всплывет судьба Царской Семьи. Доказательства налицо, дырки от пуль. Был обычный расстрел. Ясное дело, «русскими рабочими». Впрочем, оккультисты могли и заранее поставить целью создание ложных святынь. В 1970-х, в предвидении грядущих перемен, кто-то озаботился, что пора найти их. Скоро пригодятся.
Но инициатором поисков был, конечно же, не Щелоков. Никаких симпатий к убиенному Царю он не питал. Сохранился список голосования по постановлению ЦК КПСС № П185.34 от 4 августа 1975 года о разрушении Дома Ипатьева. Среди членов ЦК были воздержавшиеся. Но Щелоков проголосовал «за». Возню в Свердловске вокруг Дома Ипатьева курировал он. Однако действовал он не от себя лично, а по поручениям Суслова. С большой долей вероятности можно утверждать, что и возня в окрестностях Свердловска с поисками «царского захоронения» входила в круг тех же самых поручений. Велась в рамках одной операции. Хотя об этом Щелоков, разумеется, не стал бы говорить ни Рябову, ни дочери. Но и министру было вовсе не обязательно знать всю правду. Он использовал Рябова, а куда более влиятельные силы использовали его самого. Кстати, нельзя исключать, что участие в этой закулисной игре несколькими годами позже стоило Щелокову жизни. Может быть, знал что-то «лишнее»…