Брежнев, несомненно, был твердым патриотом. По натуре был осторожным, взвешенным. Никогда не страдал склонностью к авантюрам, в отличие от Хрущева. И тем не менее, разрушение Советского Союза при нем продолжалось. Но другими методами. Скрытно, исподволь. У самого Брежнева в 1970-е годы стало резко ухудшаться здоровье. Его фактически «посадили» на сильные успокоительные (а начальник 4-го медицинского управления академик Чазов, обеспечивавший лечение кремлевской верхушки, был очень близок к Андропову). Леонид Ильич быстро дряхлел, превращался в ходячую «развалину». А теневым «серым кардиналом» в Политбюро становился Суслов. При этом как раз пропагандистский аппарат, подконтрольный Суслову, стал раздувать безудержный «культ личности» Брежнева. Начался и карикатурный «звездопад» с навешиванием Генеральному секретарю многочисленных орденов. Потоки лести и славословий, транспаранты цитат, повсеместные огромные портреты, издания «мемуаров», непрерывные награждения только подрывали авторитет партийной власти, порождали насмешки и анекдоты. А инициатором очередных награждений обычно выступал Суслов – но впадающему в маразм Брежневу это нравилось [111].
24 января 1977 года Андропов представил в ЦК секретную записку, разработанную I управлением КГБ (внешняя разведка) «О планах ЦРУ по приобретению агентов влияния среди советских граждан». «По достоверным данным, полученным КГБ, США на основе прогноза своих специалистов о дальнейших путях развития СССР разрабатывает планы по активизации враждебной деятельности, направленной на разложение советского общества и дезорганизацию социалистической экономики. В этих целях американская разведка ставит задачу осуществить вербовку агентов влияния из числа советских граждан, проводить их обучение и в дальнейшем продвигать в сферу управления экономикой и наукой Советского Союза…
По замыслу ЦРУ целенаправленная деятельность агентуры влияния будет способствовать созданию определенных трудностей внутриполитического характера в Советском Союзе, задержит развитие экономики, будет вести научные изыскания по тупиковым направлениям… Осуществляемая в настоящее время американскими спецслужбами программа будет способствовать качественным изменениям в различных сферах нашего общества, и прежде всего в экономике, что приведет к конечном счете к принятию Советским Союзом многих западных идеалов…»
Казалось бы, все правильно. Но записка вызывает множество вопросов. Речь шла о планах, которые были разработаны еще Алленом Даллесом в 1950-х годах и скорректированы Генри Киссинджером в 1972 году, и они уже осуществлялись полным ходом! И разве не сам Андропов сформировал команду «аристократов духа», покровительствовал Джермену Гвишиани, другим «прогрессивным» ученым и деятелям культуры, через которых как раз и распространялись чуждые влияния, внедрялись западные идеалы?
«Аристократы духа» Бовин, Богомолов, Арбатов, Шахназаров, Шишлин и др. окружили Брежнева, стали его помощниками и секретарями. Отбирали информацию для него, писали его речи и доклады. Главным советником Леонида Ильича по международным делам стал Александров-Агентов – «учитель» Андропова на стезе дипломатии. «Прогрессивные» ученые имели огромное влияние на председателя Совета министров Косыгина, ведь и академик Гвишиани, член Римского клуба, был его зятем.
В советском руководстве рассматривалось два проекта экономических реформ. Один предлагал академик Глушков, программу централизации народного хозяйства, создания вычислительных центров, которые объединятся в Общегосударственную автоматизированную систему учета и обработки информации, ОГАС. Таким образом, в СССР возникло бы уникальное автоматизированное управление всей экономикой. Но этот проект научные авторитеты заклевали и провалили (не стесняясь в политической клевете на авторов). Был принят другой проект, Либермана, переводить управление хозяйством не на административные, а на рыночные рычаги. На самоуправление, самофинансирование предприятий. Причем разработки Либермана поддержали и «прогрессивные» ученые, и партийные идеологи, его пропагандировали в газетах, расхваливали. Но план оказался тупиковым, реформы быстро забуксовали и зависли.
А в сельском хозяйстве были внедрены «передовые» программы, разработанные Новосибирским центром, где под руководством академика Аганбегяна угнездилась команда, созданная Яковлевым: Заславская, Левада, Грушин и др. Фактически их разработки повторяли те же самые проекты, которые пытался внедрять Хрущев. Предполагалось, что в каждом колхозе или совхозе останется 1–2 поселка с числом жителей от 1–2 до 5-10 тыс. Здесь будет развиваться современное хозяйство на научной основе. Остальные села и деревни признавались «неперспективными», подлежали ликвидации. Эта реформа обрушилась на Россию с 1968 года. Прекращалось автобусное сообщение с «неперспективными» селами. В них закрывались школы, больницы, клубы. И стоит отметить, удар пришелся только по России! Планы совершенно не касались национальных республик, никто не выделял «неперспективные» прибалтийские хутора, кавказские аулы, среднеазиатские кишлаки.
В результате русской деревне был нанесен необратимый удар. За 20 лет, с 1959 по 1979 года, число населенных пунктов в сельской местности уменьшилось на 60,2 % (до 177,1 тыс.). Самый катастрофический ущерб потерпело Нечерноземье – историческое сердце России. За те же 20 лет из 378 тыс. сел и деревень уцелело лишь 20 тыс.! Более 60 млн. человек переселились в города. В результате сельское хозяйство развалилось. Продукты питания, хлеб, мясо, стали закупать за границей. Но деревня была и главным источником прироста населения! Теперь начался демографический спад. Деревня была и главной хранительницей народных традиций – культурных и религиозных. Теперь она была разрушена…
А «разрядка» широко распахнула двери в СССР западным влияниям. И в отечественной культуре тоже стало массированно внедряться подражание Западу: на эстраде, в музыке, кинематографе, литературе, изобразительном искусстве. Впоследствии были рождены легенды о «страшном» КГБ, душившем живую мысль, подавлявшем любые «свободы». Это ложь. Андропов был откровенным либералом, покровительствовал театру на Таганке, рок-музыке, авангардистам. Он лично опекал поэта Евтушенко, фантастов Стругацких и других подобных деятелей, слывших «диссидентами». Впрочем, «борьба» с инакомыслием вообще велась своеобразно. Диссидентов была небольшая кучка, несколько десятков. Каждый их шаг был под присмотром КГБ, имевшем в их среде немало осведомителей. Но если против них и предпринимались меры, то мягкие, для видимости. Объективные исследователи приходят к справедливому выводу: КГБ не столько боролся с диссидентами, сколько делал им рекламу [113]. Провоцировал на Западе шумные кампании в их защиту.
Другое дело – русские национально-патриотические настроения. Вот их давили жестоко, спускали всех собак. Если раскрывались подпольные кружки русской патриотической оппозиции, их громили сурово. Они получали отнюдь не символические сроки лагерей или ссылки, а полновесные, «на всю катушку». И в их поддержку никакая «общественность» протестов не поднимала – ни западная, ни отечественные «правозащитники». Причем в борьбе с русским патриотизмом единомышленником Андропова выступал Яковлев. Правда, он на этом надорвался. В 1972 году решил разгромить патриотическую интеллигенцию, опубликовал в «Литературной газете» статью «Против антиисторизма». Но поднялась буря возмущения, к Брежневу обратился Шолохов. Яковлева сняли с должности. Правда, и заступники у него оставались мощные. Суслов, Пономарев. Поэтому отправили его не куда-нибудь в захолустье, а послом в Канаду. Как бы поближе к тем силам и кругам, с которыми он давно был связан.
Но по мере того, как здоровье Брежнева ухудшалось, снижалось и его реальное влияние. А русскую культуру подспудно продолжали давить. В 1978 году Шолохов снова стал бить тревогу, обратился с письмом к Генеральному секретарю. Указывал: «Одним из главных объектов идеологического наступления врагов социализма является в настоящее время русская культура… Принижая роль русской культуры в историческом духовном процессе, искажая ее высокие гуманистические принципы, отказывая ей в прогрессивности и творческой самобытности, враги социализма тем самым стараются опорочить весь русский народ… Особенно яростно, активно ведет атаку на русскую культуру мировой сионизм, как зарубежный, так и внутренний. Широко практикуется протаскивание через кино, телевидение и печать антирусских идей, порочащих нашу историю и культуру…» [90].
Однако на этот раз его письмо даже не дошло до Брежнева. Подручный Суслова Зимянин составил резолюцию, что Шолохов ошибается, и Секретариат ЦК принял постановление: «Разъяснить т. Шолохову действительное положение дел с развитием культуры в стране», и «никаких открытых дискуссий по поставленному им особо вопросу… не открывать» [90]. А атаку на патриотическое движение повел Андропов, он даже придумал новый термин, «русизм». Представил в Политбюро доклад, где доказывал, что «русизм» – главная опасность для Советского государства [113, с. 194]. Председатель КГБ поучал: «Русизм – идеологическая диверсия, требующая особого к себе внимания и мер воздействия»; «Главная забота для нас – русский национализм: диссиденты потом – их мы возьмем за одну ночь». Любопытно, что в данном случае председатель КГБ и Сахаров оказывались полными единомышленниками! Академик точно так же, как Андропов, видел основную угрозу в пробуждении русского национального сознания[52]!
Бывший помощник Горбачева на Ставрополье В. Казначеев оставил воспоминания: «По-видимому, это была тщательно спланированная акция. По всем окраинам Советского Союза прокатилась яростная волна подъема национал-шовинизма – прибалтийского, армянского, грузинского, украинского, еврейского, начались отъезды целых еврейских семей на «землю обетованную», но главное – евреи стали проявлять неслыханную активность в СССР, создавая правозащитные движения и другие различные организации, которые КГБ по мере надобности хоть и разоблачал, но делал это чрезвычайно топорно и неумело, создавая больше рекламы этим движениям, чем пытаясь искоренить их на самом деле. На этом фоне лишь подъем русского национального самосознания подавлялся нещадно. Множество русских молодежных организаций национального толка были истреблены, а их участники получали не символические сроки, как, например, западные правозащитники, а совершенно реальные, полновесные 10–15 лет…» [113, с. 166–167].