Зато среди фигур, которые рекламировались как «столпы патриотизма», появлялись личности весьма сомнительного свойства. Например, академик Дмитрий Лихачев, крупнейший специалист по истории Древней Руси. Вроде бы жертва репрессий, пострадавший при Сталине. Хотя на Соловках в 1928–1931 годах он работал сотрудником «криминологического кабинета» – отдела лагерной администрации, осуществлявшего надзор за заключенными, в 1932 году был освобожден досрочно со снятием судимостей. В СССР он всегда был близок к либеральным диссидентам. Да и сам имел широкие связи с Западом, особенно с Англией, неоднократно приглашался туда читать лекции, был почетным доктором Оксфордского, Эдинбургского, Цюрихского, Бордосского, Сиенского университетов, членом Итальянской академии. Его приглашали и участвовать в совещаниях по Европейской безопасности.
Таким же авторитетным лидером патриотов выступал известный художник Илья Глазунов. Он открыто позиционировал себя «православным монархистом», но поддерживал дружбу с масоном Шульгиным. За «монархизм» и «антисемитизм» его почему-то никто не преследовал. Наоборот, он стал «придворным» живописцем, писал портреты Брежнева, Щелокова, Индиры Ганди, Урхо Кекконена, других политиков, кинозвезд. Участие советских спецслужб в партизанской войне в Лаосе и в революции в Никарагуа считалось строжайшей тайной. Но Глазунова посылали туда в командировки [113, с. 165–166]. По какой-то причине КГБ закрыл глаза на то, что он нелегально вывез за границу, выставил и продал там за круглую сумму картину «Мистерия XX века», запрещенную в СССР. А по возвращении ему… присвоили звание Народного художника СССР. Глазунов лично общался с Андроповым, и тот обеспечил ему выставки в Москве, собственный музей [29, с. 43–44]. Не правда ли, наводит на размышления?
Вот в такой непростой обстановке Предстоятелем Церкви стал Пимен (Извеков). Он был из дворянской семьи, как и Алексий (Симанский). Принял монашеский постриг и стал священником в катастрофические 1920-е годы, когда Церковь, казалось, погибала. Документы о его биографии частично утрачены, можно восстановить только отдельные факты. Но по ним видно, что Пимен отверг Декларацию Сергия (Страгородского), перешел к «катакомбникам». В церковных гонениях был осужден, трудился на строительстве канала Москва – Волга. Потом был сослан в Узбекистан. «Официальным» священником он не значился, и в 1941 году его призвали в армию. Он воевал храбро и доблестно, стал офицером, командовал ротой.
Тут, конечно, могут возникнуть вопросы – как же иеромонах взял в руки оружие, участвовал в боях? Но понятия о сугубом пацифизме священнослужителей являются, в общем-то, фарисейскими. В дни священной войны, когда опасность нависала над самим Отечеством, русские православные священники и монахи поступали именно так. Стоит вспомнить схимонахов Пересвета и Ослябю, оборону Троице-Сергиева монастыря во время Смуты, протопопа Аммоса, героически погибшего, защищая от шведов Новгород. Можно вспомнить и более поздние времена 1854–1855 годов, когда монахи под командованием архимандрита Александра обороняли Соловецкий монастырь, били из пушек по английским кораблям, когда у села Лямца священник Петр Лысков со своей паствой пулями и картечью отразил британский десант…
Пимен вернулся к служению в 1945 году – демобилизовался с тяжелой болезнью, в окопах получил туберкулез позвоночника. А Патриархом стал Алексий (Симанский), не имевший касательства к Декларации. Священников не хватало. Пимен выделился организаторскими, хозяйственными навыками, приобретенными и в заключении, и в ссылке, и в армии. Умело налаживал хозяйство в храмах, их восстановление. Был назначен наместником Псково-Печерского монастыря, а потом и Троице-Сергиевой лавры. Стал получать в управление епархии. А в Патриархии, как уже отмечалось, занял должность управляющим делами. Ведал всей церковной канцелярией, перепиской, финансами.
По натуре он был человеком осторожным. Жизнь научила его, что свои принципы не всегда полезно высказывать вслух. Иногда лучше хранить их молча. Сказывался и военный опыт. Приказ начальства должен быть выполнен. Но как его выполнять – это уж твое дело. На посту Предстоятеля он тоже взялся налаживать хозяйственные дела. Добился выделения участка земли в Софрино, там началось строительство ныне знаменитого церковного завода художественных промыслов. В 1972 году Пимен совершил большое паломничество. Посетил Святую Землю, первым из русских патриархов побывал на Афоне.
Правда, это путешествие стало исключением. Совет по делам религий и КГБ не доверяли Пимену и ограничили его возможности, чтобы он был в значительной мере «номинальным» главой Церкви. Поездки по епархиям, по монастырям ему не разрешали. Позволили лишь несколько раз посетить Ленинград, Киев и Одессу – там еще при Сталине была устроена летняя патриаршая резиденция. Политическую линию РПЦ по-прежнему закручивали Никодим (Ротов) и его ставленники. Конфликтов с ними Пимен избегал, прекрасно зная, какие силы за ними стоят. Но и сам он создавал противовес реформаторам, поддерживал ортодоксальных священников и архиереев.
А между тем вокруг церкви разворачивались интриги. Ее всячески старались втянуть в политику. Весной 1972 года к Патриарху обратился Солженицын со своим «пасхальным письмом». Призывал созвать Поместный Собор, открыто выступить против атеистической политики государства. По своей сути такое послание было чисто провокационным. Неужели диссидентствующий писатель не знал, под каким контролем находится Патриархия? Подталкивать ее на такой шаг – значило просто задирать коммунистическую власть, дарить ей причины и повод для нового удара по Церкви. Пимен оставил письмо Солженицына без ответа. Но оно распространялось западными «голосами», в «самиздатовских» перепечатках, очень способствуя дискредитации РПЦ как в советских правоохранительных органах, провоцируя подозрения, так и в антисоветских кругах – Патриархия не поддержала «героя»!
Стоит отметить, что у «борцов с коммунизмом», диссидентов-западников, Православие никаким интересом не пользовалось. Иное дело протестанты, участвовавшие в кампаниях за «права человека». Или униаты, в которых видели союзников. Так, в 1978 году был разыгран шумный спектакль в Венеции – униатский кардинал Слипый торжественно благословил «внука Сахарова». То есть внука Елены Боннер, прогнавшей от академика его родных детей.
Справка: кто есть кто?
Иосиф Слипый – униатский епископ, военный преступник. Активно участвовал в формировании дивизии СС «Галичина». В 1945 году осужден на 8 лет каторги и ссылку. Возвращен из нее Хрущевым, но за создание тайных униатских структур в 1958 году. осужден на 7 лет. Освобожден по ходатайству папы Иоанна XXIII и президента США Кеннеди. Участвовал во Втором Ватиканском Соборе, покатил обвинения на РПЦ. Но папа сделал униатам внушение, поскольку сам начинал игру с РПЦ. Демарши прекратились, а Слипый остался в Риме, был возведен в сан кардинала. Окормлял украинскую эмиграцию, которая признавала его «униатским католическим патриархом».
Западные спецслужбы тоже очень трудно было заподозрить в приверженности к Православию. Тем не менее, в операциях по раскачке советского народа они активно разыгрывали и «церковную карту». В эфире иностранных «голосов», вещавших на СССР, регулярно звучали православные проповеди и передачи. Конечно, очень трудно предположить, чтобы радиокомпании, связанные с разведывательными органами, пригласили на работу какого-нибудь простого, случайного священника. Но он и не был «простым» и «случайным». Вел передачи епископ Василий (Родзянко) – внук председателя Государственной Думы Михаила Родзянко, одного из главных организаторов заговора против Царя в Феврале 1917-го. А его внук, в миру Владимир, сперва подвизался в РПЦЗ, был одним из ближайших доверенных учеников митрополита и масона Антония (Храповицкого).
Родзянко был священником в Сербской церкви. В 1949 году югославские коммунисты начали борьбу с религией и осудили его на 8 лет, как и множество других священников и монахов. Но тут и обнаружилось, что он совсем «не простой». Другие остались сидеть по тюрьмам, а за Родзянко ходатайствовал сам архиепископ Кентерберрийский Джеффри Фишер, и его освободили. На Западе он сразу оказался очень востребован, причем совершенно разными конфессиями и службами. Он преподавал богословие в Оксфорде и Свято-Сергиевском институте в Париже (международное экуменистическое заведение под юрисдикцией Константинопольского Патриарха). Возглавил и вел русские православные проекты на «Би-би-си», на «Радио Ватикана», по «Голосу Америки». Со временем перебрался из Англии в США, перешел в Американскую Церковь и стал епископом Вашингтонским. Правда, тематика его передач, вроде бы, была чисто духовной – просвещение заблудших душ в СССР. Но ведь и духовное можно подавать так, чтобы влиять на политические взгляды.
В Советском Союзе появились и «православные диссиденты». Еще в 1965 году молодые священники Глеб Якунин и Николай Эшлиман выступили с протестом против гонений на Церковь, написали письмо в Патриархию. По сути, вопросы они подняли совершенно правильные, некоторые архиереи одобрили содержание письма. Но вели себя священники по-юношески фрондерски, вызывающе. Начали поднимать шум, распространять свое послание в копиях. Кстати, оно было и совершенно несвоевременным. Брежнев-то гонения прекратил, а скандал мог навлечь новые неприятности. Увещевания не помогли, и Патриарх Алексий (Симанский) запретил их в служении, уволил за штат. Эшлиман после этого стал работать художником. Но Якунин не смирился и не покаялся. Присоединился к политическим диссидентам. Включился в борьбу за «права верующих». Но уже не только православных, а всех скопом, вместе с сектантами. Да и заключалась эта борьба в том, чтобы собирать негатив на действия советских властей и пересылать за границу или передавать иностранным журналистам.
В СССР возник и «православный самиздат», рассчитанный не столько на церковную, сколько на «околоцерковную», «околорелигиозную» публику. В перепечатках распространялись рассказы про некоего «отца Арсения» – якобы реально существовавшего узника сталинских лагерей, позже окормлявшего общину «верных» последователей. Сейчас эти самиздатовские творения собраны и издаются огромными тиражами, хотя авторы их остаются неизвестными, а сами рассказы являются откровенными фальшивками. Те, кто писал их, совершенно не представляли порядков в лагерях, путаются даже в вопросах, кто и в какие годы возглавлял НКВД и МГБ. А под «православной» тематикой обнаруживается вульгарная русофобия. Вроде лжи о «зверствах» советских солдат и партизан в Великую Отечественную войну и пр. Обнаруживается и замаскированная протестантская подкладка – например, рекомендации использовать для духовного воспитания детей книги лютеранки и лесбиянки Сельмы Лагерлеф. Словом, «заказ» получается чисто западный. Или эти рассказы стряпали в расчете на публикации за границей. Или их оттуда и вбрасывали.