Но патриотическое движение Церковь поддерживала – хоть и осторожно, дистанцируясь от «политики». В 1970-х базой этого движения стало Всесоюзное общество охраны памятников истории и культуры. Оно получило помещение в Высокопетровском монастыре (не действующем). Там собирались патриотически настроенные писатели, журналисты, историки. На их заседаниях присутствовал председатель издательского отдела Патриархии митрополит Питирим (Нечаев). Под эгидой того же Всесоюзного общества по разным городам и областям создавались «Русские клубы». Усилиями этих энтузиастов в 1980 году было организовано повсеместное празднование 600-летия Куликовской битвы, и вспоминали не только Святого благоверного князя Дмитрия Донского, но и преподобного Сергия Радонежского.
Из активистов проведения юбилея сложилось культурно-историческое общество «Память». Но само патриотическое движение было слишком разношерстным, в нем собрались «красные» и «белые», «сталинисты» и «монархисты», православные и атеисты. Собрания «Русских клубов» порой (и как правило) выливались в обычные пьянки под громкие тосты и песни [12]. А когда Андропов под флагом борьбы с «русизмом» круто прошерстил лидеров, эти структуры развалились и заглохли.
Однако «пятая колонна», окружившая больного Брежнева, подрывала не только советскую экономику и патриотические устои. Возобновились и гонения на Церковь. Снова стали закрываться храмы. Но без шумных погромов, потихоньку. Сегодня в одной области, завтра в другой. И предлоги как будто использовались разные. Но «единичные» случаи складывались в систему. В 1970-е годы было ликвидировано около тысячи приходов – седьмая часть из оставшихся после хрущевской бури. А по мере того, как Брежнев утрачивал контроль над событиями, и управление прибирал к своим рукам Суслов, богоборцы наращивали масштабы.
На Украине, где они особенно обнаглели, не выдержал епископ Полтавский и Кременчугский Феодосий (Дикун). В 1977 году направил послание Брежневу на 200 листов, перечислив факты беззаконий. Но его письмо каким-то образом попало и за границу, зачитывалось по радио «Свобода». Куроедов взорвался в гневе, требовал примерно наказать епископа. И вот тут Патриарх Пимен поступил как принципиальный военный командир. Формально он предписание Совета по делам религий выполнил, перевел Феодосия в другое место, в Вологду. Но при этом демонстративно наградил его, возвел в сан архиепископа. Власти то ли оценили жест Патриарха, поддержавшего протест, то ли письмо дошло до адресата. Во всяком случае, скрытная атака на Церковь приостановилась.
Но вообще публикация православных материалов на Западе была распространенным способом провокации, подставления под удар. Так, историк Владимир Осипов выпускал машинописный самиздатовский журнал «Вече» тиражом 50-100 экз. В нем публиковались священник Дмитрий Дудко, писатели Леонид Бородин, Геннадий Шиманов, Анатолий Иванов, Светлана Мельникова, Михаил Кудрявцев, Михаил Антонов. Действовал Осипов грамотно. Обвинить его в создании нелегальной организации было нельзя: он открыто писал на обложке свою фамилию и адрес. Материалы были православно-патриотического плана, но под обвинения в антисоветской агитации не попадали. А на попытки КГБ голословно запугать его, взять «на пушку», Осипов не поддавался. Зато «настоящие», либеральные диссиденты, восприняли «Вече» в штыки. Объявляли журнал «черносотенским», его авторов «провокаторами», «агентами КГБ». Но потом вдруг резко сменили позицию, начали втягивать Осипова и его товарищей в деятельность «правозащитников», материалы из «Вече» стал перепечатывать «Посев» в Мюнхене. И именно это позволило Андропову объявить деятельность Осипова антисоветской, он получил 8 лет.
Преследованиям КГБ подвергался и популярный проповедник протоиерей Дмитрий (Дудко). Его силились уличить в антисоветской агитации. Куроедов давил на Патриархию. А Патриархия опять выполняла его требования формально. Просто переводила протоиерея из одного прихода в другой. Но проповеди о. Дмитрия вдруг без его ведома издали за рубежом – вот тут-то его и арестовали. В 1980 году заставили выступить с «покаянием» по телевидению. Но вскоре дело пришлось закрыть. Преступлений не обнаружилось. А лгать в «покаяниях» отцу Дмитрию совершенно не пришлось. Против советской власти он никогда не выступал. Боролся только с безбожием – и продолжал бороться.
Впрочем, западные правящие круги и спецслужбы подставляли не только православных. Они и со «своими» диссидентами не церемонились, когда считали это выгодным. «Потепление» с Советским Союзом было недолгим. США и их партнеры добились того, что хотели. Наша страна заражалась их пропагандистскими влияниями. Промышленность СССР была подорвана потоком импорта. Кремлевское руководство подписало Хельсинкские соглашения, в том числе о «правах человека». Но для того, чтобы сломать ветку, более эффективно не тянуть в одну сторону, а дергать в противоположные. То в одну, то в другую. Теперь требовалось измотать Советский Союз в гонке вооружений. А кроме того, обвалить дружественную и миролюбивую державу получалось слишком уж некрасиво. Другое дело – одолеть врага. Чтобы СССР потом выглядел жалким, капитулировавшим противником, а сами они – победителями «мирового зла».
Президент США Картер и его советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский повернули от «потепления» обратно к «холодной войне». Для этого принялись расхваливать и превозносить советских диссидентов, слать им правительственные телеграммы, официально принимали в Белом Доме деятелей, изгнанных из СССР. А КГБ почему-то подыграл американцам. Резко «повелся» на их провокацию, разогнал и арестовал группы «правозащитников», пересылавшие за рубеж негатив о родной стране. Картеру это дало возможность раздуть кампанию против «тоталитаризма», нарушений «прав человека».
3 июля 1979 года последовала еще одна провокация. Картер подписал секретный приказ о финансировании отрядов исламской оппозиции, ведущих гражданскую войну в Афганистане. В 1998 году в интервью французскому журналу «Le Nouvel Observer» Збигнев Бжезинский признался: «Мы не толкали русских вмешиваться, но мы намеренно увеличили вероятность, что они это сделают». И опять подыграл… Андропов. Представил доказательства, что США активно вмешались в дела Афганистана. А выводы – надо тоже вмешаться, направить туда войска. Иначе там утвердятся американцы. Брежнев был против. Но сторонниками ввода войск, кроме Андропова, выступили Суслов, Пономарев, Громыко, министр обороны Устинова. Брежнева склонили согласиться большинством голосов Политбюро. Началась Афганская война.
Тут же Советский Союз был объявлен «агрессором», очутился в международной изоляции. На лето 1980 года в Москве были назначены Олимпийские игры. В нашей стране этим очень гордились, в строительство олимпийских объектов были вложены колоссальные средства. Но США и еще около 60 государств объявили им бойкот… И в подобной ситуации точно так же, как в период Великой Отечественной, коммунистическое правительство вспомнило о Церкви, решило использовать ее авторитет, продемонстрировать «союз» с ней. Среди стран, которые всячески зазывали на Олимпиаду, были православные, и в Олимпийской деревне была построена часовня.
А Патриарх Пимен тоже воспользовался моментом, сумел обратить внимание на Церковь. Он посетил спортивные сооружения и Олимпийскую деревню, молился в новой часовне. Присутствовал на церемонии закрытия Олимпийских игр. Это выглядело весомо, солидно. Тут уж не только Куроедов, а сам Брежнев и прочие высшие руководители вспомнили, что в стране есть Патриарх. Что он может быть важной и нужной фигурой. А в январе 1982 года умер один из главных врагов Церкви, Суслов, и после этого перед Пименом открыли международное поле деятельности. В июне 1982 года ему первому из московских Патриархов доверили выступить с речью в Нью-Йорке на сессии Генеральной ассамблеи ООН по разоружению. И оказалось, что говорить он может очень хорошо, правильно, полезно.
Задумывался ли Леонид Ильич о своей душе? Конечно, он не был верующим. Слой коммунистической шелухи накопился в нем слишком большой. Но какое-то русское, православное чувство в нем жило. А может быть, как раз выступление Патриарха в ООН подвигло его, что нужно налаживать сотрудничество с Церковью? Буквально накануне своей смерти он отдал неожиданное распоряжение – возвратить Церкви Свято-Донской монастырь. Когда-то он являлся главной резиденцией Патриархии, а потом его прибрали для своих нужд органы госбезопасности. Леонид Ильич подписал указ вернуть монастырь его настоящим хозяевам.
Исполнения он уже не увидел. Упокоился возле Кремлевской стены, и в его кресле оказался Андропов. Но и он все-таки обладал определенной долей благородства. Или руководствовался практическими соображениями. Во всяком случае, предсмертную волю Брежнева он выполнил. Только изменил монастырь. Леонид Ильич писал о Донском, а Андропов вместо него отдал Даниловский. И причины такой замены понятны. В Донском монастыре КГБ устроился очень прочно. Там располагались архивы, специальные учебные классы, закрытый кинозал. Там же находился крематорий, а при нем – «спецзахоронения», поскольку в нем сжигали трупы расстрелянных. Освободить Даниловский монастырь сочли более простым делом – в нем находились склады и колония для несовершеннолетних. Подозревать Андропова в религиозности у нас нет оснований. В указе он даже избежал слова «возвратить» монастырь – написал «передать». Как собственность, законно принадлежащую государству.
Как бы то ни было, 17 мая 1983 года Свято-Даниловский монастырь официально перешел к Церкви для «создания на его территории Духовно-административного центра Московского Патриархата». Всеми верующими это было воспринято в чрезвычайной радостью и воодушевлением. До сих пор в столице не было ни одного действующего монастыря, и наконец-то открывался первый! Он был в очень плохом состоянии, запущенным, давно не ремонтировался. Но от желающих помочь в его восстановлении отбоя не было. Как ни парадоксально, заниматься ремонтом, обеспечивать связь со строительными организациями пришлось Куроедову как «официальному» государственному чиновнику. А православные воспринимали возвращение монастыря как добрый знак, как предвестие грядущих перемен.