Необходимо учитывать и политическое противостояние в нашей стране, в 1990-х оно было накалено до предела. С одной стороны «демократы», с другой коммунисты, перехватившие под себя и патриотические лозунги. Монархисты были не ко двору ни тем, ни другим, а зачастую оказывались липовыми, только дискредитировали монархическую идею, вроде сторонников Кирилловичей, ряженых «казаков» или Немцова с Аксючицем и Радзинским. И тем не менее, даже в такой атмосфере Божья правда находила дорогу к сердцам людей. В Церкви она пробивалась «снизу», а не «сверху».
Ранее уже отмечалось, как митрополит Иоанн (Снычев) показывал и обосновывал в своих трудах, что Монархия – это высшая, установленная от Господа форма государства, и для России она во все времена была самой эффективной и успешной. А самым горячим, самым бескомпромиссным и самым авторитетным вестником о святости Царственных Мучеников выступал Старец Николая (Гурьянов). Он открывал людям и святость первого Русского Царя, Ивана Грозного, Григория Распутина. Подтверждал тайные, оккультные истоки операций по разрушению Российской империи и организации цареубийства. Казалось бы, Батюшка Николай жил скромно и незаметно на своем островке, но ведь к нему ехали нуждающиеся в помощи со всей России, из других стран. А откровения и поучения Старца подкреплялись наглядными чудесами, которые эти люди сами видели, ощущали на себе.
В 1989 году в ночь на 17 июля на пустыре, где стоял Дом Ипатьева, впервые собрались верующие, молились Царственным Мученикам. В 1990 году там был установлен деревянный крест, люди стали приходить туда помолиться раз или два в неделю. В 1991 году впервые прошел Крестный Ход к Ганиной Яме. В епархии, в Патриархию, сыпались предложения, что надо канонизировать хотя бы Царских Детей, ведь их безвинность ни у кого не вызывала сомнений. Появлялись даже иконы, где они изображались одни, без Родителей. В 1992 году Архиерейский Собор передал вопрос для изучения Синодальной комиссии по канонизации под председательством митрополита Ювеналия (Пояркова). Но еще до того, как она вынесла свое заключение, Царственных Мучеников начали почитать как местночтимых святых в Екатеринбургской, Брянской, Луганской, Одесской, Тульчинской епархиях. В Синод стали стекаться свидетельства о чудесах, совершившихся по молитвам Государю Императору и Его Близким.
Комиссия митрополита Ювеналия обсуждала вопрос долго, провела 19 заседаний. Но в конце концов выбрала подход сугубо из политических соображений. В итоговом докладе в октябре 1996 года было выделено несколько главных моментов. Указывалось, что канонизация не должна дать поводов к политической борьбе, а наоборот, должна вести к примирению. Поэтому прославление Монарха ни в коем случае не должно означать реабилитации монархической идеологии и системы правления. А от разбирательства клеветы в адрес Государя комиссия ловко уклонилась. Предложила разделить жизнь Николая II на два периода – царствования и пребывания в заключении. В первый период признаков святости как будто не нашла (потому что и не искала, одним махом отбросила). Зато второй признала «для Церкви более важным» и сосредоточилась только на нем. Приходила к выводам, что Царская Семья переносила страдания «с кротостью, терпением и смирением, в их мученической кончине был явлен свет Христовой Веры». А потому «комиссия находит возможным прославить Николая II, Его Супругу и Детей в чине страстотерпцев».
Обратим внимание и на эту формулировку. К Мученикам причисляются святые, пострадавшие за веру Христову. Страстотерпцы – тоже святые, но пострадавшие по каким-то иным причинам. Таким образом, был обойден стороной и факт оккультного жертвоприношения. Как видим, в выводах комиссии, утвержденных Синодом, очень многое оказалось выхолощено, сглажено, затерто. И ни о каком покаянии за предательство Царя церковным Священноначалием в 1917 году даже речи не было. Наоборот, Церковь как бы снисходила до Государя, прощала некую мнимую «вину». Зато формулировка была идеальной с дипломатической точки зрения, способной удовлетворить «и наших, и ваших». Но саму канонизацию отложили почти на три года. Почему? Смею предположить, из-за возни с перезахоронением «екатеринбургских останков». Чтобы не совпало, не дало повод к почитанию лжемощей.
Вопрос был вынесен на Архиерейский Собор в августе 2000 года. Многие верующие в это время молились, чтобы свершилось, чтобы проголосовали «за». А либеральные СМИ раздули дебаты и снова поливали Государя грязью. Дескать, ну как такого можно канонизировать? Но Господь услышал не их, а верующих. Голосовали поименно, вставанием. Приняли почти единогласно. Против высказался только один, митрополит Нижегородский Николай (Кутепов). Обозвал Царя «государственным изменником», утверждал, что он, отрекшись от престола, несет ответственность за гибель Новомучеников. Причем за такие выпады в адрес уже канонизированного святого митрополита никто не отстранил от должности, не запретил в служении. В собственной епархии он подтверждал свою точку зрения. Но прожил после этого меньше года. Инфаркт.
В Екатеринбурге сразу же после канонизации развернулось широкое строительство. На месте Дома Ипатьева начали возводить грандиозный Храм на Крови. А на Ганиной Яме – монастырь Святых Царственных Страстотерпцев. Хотя при этом на стройплощадке в Екатеринбурге зачем-то спилили и выкорчевали старые тополя, под которыми когда-то гуляли Царственные Узники. Подняли и увезли на свалку оставшиеся плиты фундамента – по которым еще можно было определить точное место, подвала, где осуществлялась расправа. А на Ганиной Яме бульдозерами и экскаваторами перелопатили землю в том самом месте, где убийцы расчленяли и жгли тела жертв… Зачем? Кому это было нужно?
Но и опасения, что очищение светлой памяти Царя, его почитание в лике святых могут обострить политические конфликты, усугубить разброд в умах, имели под собой реальную почву. Еще в 1996 году скульптор Вячеслав Клыков изготовил памятник Николаю II. Мэр Москвы Лужков в то время вроде бы благоволил к монархистам, участвовал в играх с Кирилловичами, однако выделить в столице место для памятник наотрез отказался. Его установили по соседству с Москвой, в Тайнинском, на частной земле. А почему Лужков принял такое решение, вскоре стало ясно. В 1997 году памятник взорвали юные коммунистические боевики из организации «Реввоенсовет». Хотя Клыков отлил его вторично, его открыли как раз к канонизации, в августе 2000 года.
Но и многих верующих не удовлетворила формулировка Синода и Архиерейского Собора о прославлении Царя и Его Семьи. Люди понимали, насколько она ограниченная, урезанная. Отсюда делался вывод, что настоящего покаяния перед Царем на Соборе не произошло. Нашлось и несколько оппозиционных священников, взявшихся развивать идею – если так, то требуется всенародное покаяние. Причем лица оказались те же самые, которые проповедовали против новых паспортов и ИНН, от престарелого ортодокса архимандрита Петра (Кучера) до честолюбца и раскольника иеромонаха Корнилия (Радченко). Утверждалось: жизнь в России остается плохой и тяжелой, потому что она не покаялась за свержение и убийство Государя. А когда покается, Бог даст нового Царя, и все переменится.
Возле памятника в Тайнинском начали устраивать «чины всенародного покаяния». Распространялись листовки, расклеивались объявления. Собирались тысячи людей. Зачитывались соборные клятвы Дому Романовых в 1613 году, все каялись, просили прощения за «богоотступничество, клятвопреступление и цареубийство», и священники отпускали эти грехи участникам. Церковное руководство отнеслось к подобным чинам очень неодобрительно, они были совершенно не каноническими. Кстати, и Старец Николай (Гурьянов) решительно возражал против «всенародного покаяния» в цареубийстве – ведь это означало брать на себя и на собственный народ чужой страшный грех. Будучи провидцем, он однозначно подчеркивал, что этой вины нет: «Русские не убивали Царя!» [121, с. 57–58].
Но как бы то ни было, одно из препятствий для воссоединения с зарубежниками было преодолено. На том же самом Архиерейском Соборе в августе 2000 года, где канонизировали Царскую Семью, было прославлено еще 1097 святых в чине Новомучеников и Исповедников Российских. Всех священнослужителей, подвергавшихся репрессиям, о ком успели насобирать и подготовить материалы. И о них-то никаких споров, никаких долгих обсуждений и исследований не было. Как проявили себя в земной жизни, за что осуждены. Канонизировали скопом, по огромному списку, репрессированы – значит мученики. Одновременно Патриархия постаралась устранить и другие спорные вопросы с РПЦЗ. Архиерейский Собор принял «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», где разъяснялась позиция РПЦ в отношениях с государственной властью. Также Собор утвердил «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию» – в них формулировалась позиция в отношениях с другими конфессиями. Значительную часть зарубежного духовенства эти акты удовлетворили. Начались поездки в Россию, прощупывания, уточнения.
Между прочим, сближение между РПЦ и РПЦЗ очень обеспокоило Константинопольского Патриарха Варфоломея. Он встревожился, как бы и его русский экзархат в Западной Европе не уплыл от него, не вернулся к Московской Патриархии. Варфоломей постарался укрепить свое влияние над ним, польстить архиереям и священникам. В 1999 году повысил их ранг, выдал томос на автономную архиепископию. Алексий II действительно обращался к отколовшимся приходам, приглашал возвратиться. Но они предпочли остаться под Константинополем.
А в РПЦЗ непримиримую позицию сохранял ее Предстоятель, митрополит Виталий (Устинов). Даже тех своих священников, кто частным образом приезжал в Россию и встречался с чинами Патриархии, он без разговоров запрещал в служении. Но ему уже перевалило за 90, он впадал в старческую прострацию, фактически отходил от дел. РПЦЗ созвала свой Архиерейский Собор, который постановил образовать комиссию по вопросам единства Церкви. Было признано, что причины ее разделения полностью или частично устранены. Для митрополита Виталия это стало толчком, в июле 2001 года он объявил, что уходит на покой, передает свои полномочия заместителю, архиепископу Лавру (Шкурпе). Но при этом распространил заявление – дескать, он знает, что готовится соединение с Московской Патриархией, и этого заведомо не признает. Его успок