Точно так же, исподволь и без лишнего шума, в разных странах вступали в силу ювенальные законы, дети выводились из-под контроля родителей, получали «права» и «свободы» удовлетворять собственные желания – а воспитывают и регулируют эти желания те же СМИ, средства массовой культуры, специальные проекты в интернете. За отказ развращать своих детей, попытки не допускать их на школьные уроки «сексуального воспитания» можно запросто попасть в тюрьму. А уж права «меньшинств» были возведены в культ. «Гей-парады» ставят на уши то один, то другой город. Возражать не смеет никто, чтобы не вызвать бурю нападок и не подвергнуться судебному преследованию за «гомофобию». В результате «меньшинства» фактически диктуют свою волю «большинствам».
Эпидемия «однополых браков» охватила уже большинство западных стран, стала восприниматься как «нормальное» явление. «Однополым семьям» предоставляются права на усыновление детей. В некоторых странах уже регистрируются и куда более экзотические «браки» – с самим собой, с домашними животными, с компьютером. По мере совершенствования медицинской базы все больший размах приобретают трансгендерные технологии. Причем и это извращение искусственно насаждается, пропагандируется, вводится в моду, иным образом трудно интерпретировать присуждение победы на Евровидении Кончите Вурст.
Доламываются последние моральные и нравственные барьеры. Проституция легализована в Нидерландах, Германии, Австрии, Швейцарии, Греции, Турции, Латвии, Канаде, Бельгии, Финляндии, Австралии, Канаде, Японии, ряде штатов США, Италии, Новой Зеландии, многих латиноамериканских странах. Покатилась и волна легализации наркотиков: употребление «легких» наркотиков разрешили Австралия, Аргентина, Бельгия, Великобритания, Германия, Канада, Мексика, Нидерланды, 12 штатов США, Чехия, Швейцария, Люксембург, Испания, Португалия, Ямайка. В 2011 году «Глобальная комиссия по наркотической политике» ООН рекомендовала разным странам шире «экспериментировать» в области легализации наркотических веществ. А глобализации, стиранию национальных культур, способствовали массы мусульманских мигрантов, фактически заселивших Европу. И правительства всячески оберегают их «права», заминают их преступления. Коренное население принудили быть «толерантными», подстраиваться к пришельцам (чего стоит хотя бы запрет во Франции носить в школах нательные кресты!).
Религии вообще погибают, выхолащиваются. Особенно наглядно это проявляется, допустим, в Швеции. Большинство жителей ходят в лютеранские кирхи, крестит там детей, но при этом позиционирует себя… атеистами. А посещение по воскресеньям кирхи и исполнение лютеранских обрядов сохраняет сугубо в качестве национальной традиции. В церкви Бога и вопросы веры совершенно не вспоминают, это не принято. Женщины-епископы и женщины-священники каждый раз придумывают какие-то иные темы для своих проповедей. Точнее говоря, обычных лекций произвольного содержания. Только не религиозного. Стоит ли касаться религиозных вопросов, если тебя слушают неверующие? В Швеции считают, что это было бы бестактно.
В начале XXI века казалось, что и Россия скатывается в ту же бездну. Она продолжала следовать в фарватере политики США и НАТО, культивировать «демократические ценности». Отечественные СМИ легко перенимали штампы «писи» насчет «афроамериканцев», «малообеспеченных» (нищих), «лиц старшего возраста» (стариков). А запреты «гей-парадов» вызывали возмущение «прогрессивной общественности», обвинения должностных лиц в «гомофобии». Мигранты в Россию тоже хлынули, заселяли опустевшие села, в городах появились «национальные» кварталы. При этом положения о «толерантности» перенимались с Запада. Полным ходом пошло и внедрение ювенальных схем. В Думе их не получилось провести в полной мере, но удалось в завуалированной – в законах о «защите прав ребенка». А механизмы стали реализовываться на региональном и муниципальном уровнях, с крупными денежными вливаниями, через проплаченных местных чиновников и депутатов. Незаметно. Исподволь.
И все же кое-что стало меняться. Сперва – тоже незаметно. Очутились за границей медиамагнаты Гусинский, Березовский. Хотя бы на главных телеканалах прекратилась открытая русофобия. Прочие олигархи как будто остались высшей кастой, сохраняли свое положение и доходы. Но незаконным махинациями они отметились все, а «неприкосновенными» оказались не все. Только те, кто проявлял лояльность к государственной власти. А у тех, кто лез в оппозицию, начинались неприятности, проверки. Они попадали на скамью подсудимых или тоже предпочитали убраться за рубеж.
А потом в выступлениях Путина зазвучал термин «русский мир». В конце 2006 года на встрече с творческой интеллигенцией Санкт-Петербурга он сказал: «Русский мир может и должен объединить всех, кому дорого русское слово и русская культура, где бы они ни жили, в России или за ее пределами. Почаще употребляйте это словосочетание – «русский мир»» [123]. Всего через пару месяцев этот термин приобрел не только культурное, но и геополитическое значение. 10 февраля 2007 года в Мюнхене на Конференции по вопросам политики безопасности Путин произнес речь, шокировавшую западные державы. Указал, что для современного мира однополярная модель неприемлема и невозможна. Что обещания, которые давались при роспуске Варшавского договора, о нерасширении НАТО на восток оказались нарушены, базы США и их союзников выдвигаются к нашим границам. Договор об ограничении вооруженных сил в Европе тоже нарушен, а ОБСЕ превратилась в вульгарный инструмент вмешательства в чужие дела. Президент заявил, что Россия – страна с тысячелетней историей, всегда проводила независимую политику и впредь не собирается менять этого, а на нарушения договоров будет реагировать.
Речь вызвала бурю шума, издевки. Путина обвиняли в «самых агрессивных выражениях со времен холодной войны». А российские либеральные политологи расценивали выступление президента как грубую ошибку: сокрушались, что он хотел припугнуть Запад своей откровенностью, вызвать шаги навстречу, но получил обратный эффект. Однако последовали и конкретные шаги. Россия приостановила свое участие в Договоре об ограничении обычных вооружений, нарушенном со стороны НАТО. Стала развиваться и идея «русского мира». Двумя министерствами, иностранных дел и образования, был учрежден фонд «Русский мир», с 2007 года он стал проводить в МГУ Ассамблеи русского мира.
В борьбу за «русский мир» оказалась вовлечена и церковь. Недружественное окружение нашей страны продвигалось на восток не только военными базами. Мы уже отмечали, как Румынская Патриархия (разумеется, с подачи и при поддержке своего правительства) в 1992 году создала в Молдавии Бессарабскую митрополию. В октябре 2007 года она решила расширить свое влияние, учредила три новых епархии, охватывающие Молдавию, Приднестровье, прилегающие районы Украины. Митрополит Кирилл (Гундяев), в то время – председатель Отдела внешних связей, расценил это решение Румынского Синода как «шаг, который разрушает православное единство и не останется без последствий».
Московская Патриархия выступила с заявлением о «попрании самих основ церковного строя», выразила «решительный протест против нового вторжения в свои канонические пределы». В Болгарии состоялись переговоры двух Церквей. РПЦ требовала упразднить эти три епархии, однако румыны старались протолкнуть другой вариант – объединить обе митрополии и создать в Молдавии отдельную, автокефальную церковь. Очевидно, в твердых расчетах, что она оторвется от Москвы, а дальше, постепенно, будет притягиваться к Бухаресту.
Но и в Молдове президентом был уже не прорумынский шовинист Мирча Снегур, а Владимир Воронин, настроенный на сотрудничество с Россией. Алексий II встретился с ним лично, и он принял сторону Московской Патриархии. Президент Молдовы и предстоятель Русской Церкви приняли совместное заявление, что создание Бессарабской митрополии и ее структур – «часть агрессивной политики Румынии против суверенного Молдавского государства». Кишиневские власти выслали из своей страны нескольких румынских священников, показав, что разгуляться им не позволят. В общем, атаку удалось сдержать.
Но с тех же времен распада СССР, с 1992–1993 годов, сохранялось неопределенное положение православных структур в Южной Осетии и Абхазии. Грузин оттуда выгнали, или они сами сбежали, а храмы, прихожане и очень малочисленные священники из осетин и абхазов остались. Ранее уже отмечалось, что Патриархия в то время четко следовала линии Ельцина и его правительства. Оно не признало отделения двух республик, во всех договорах подтверждало «территориальную целостность» Грузии, поддержало западные международные санкции и блокаду Абхазии.
Московская Патриархия тоже отказалась принять под свое крыло здешних православных, подтверждая, что они остаются в законной юрисдикции Грузинской Церкви. Даже посылала в Цхинвал своих представителей уговаривать осетинских священников и прихожан, чтобы они подчинились тбилисскому начальству. Но они оскорбились и обратились в РПЦЗ. Там их согласились принять, однако переговоры затянулись, в РПЦЗ начались расколы. Зато подсуетилась Греческая истинно-православная церковь, неканоническая, отделившаяся от Константинопольской Патриархии. Узнав о проблемах Южной Осетии, в 2003 году согласилась взять ее к себе, учредила Аланскую епархию, лидера здешнего духовенства Георгия (Пухатэ) сделали епископом.
Абхазские православные горячиться не стали, выждали. Потому что и политика России была неоднозначной. Ельцин подыгрывал Западу и Шеварднадзе, но власти Краснодарского края относились к Абхазии совершенно иначе. Неофициально поддерживали, помогали чем могли. Поддерживали ее и некоторые другие должностные лица, часть архиереев, монастырей. Монахи и верующие молодые люди из Абхазии ездили учиться в российских семинариях, становились священниками. А со временем стала меняться и линия Кремля – когда стало выясняться, что Грузия тайно помогает чеченским террористам. При Путине пошла скрытая поддержка Абхазии. Позиция Московской Патриархии тоже изменилась. Абхазскую церковь в РПЦ так и не приняли, но фактически ее стала окормлять российская Майкопская епархия.