Нет, ничего из всего этого артиста Дурова не колышет. Так что же все-таки мы, грешные, поставили с ног на голову? Оказывается, его больше всего возмущает — об этом он прежде всего и говорит, — что от него скрывали истинный характер отношений Ленина и Инессы Арманд (АиФ № 8, с. 44). Вон же в Америке-то не скрыли отношения президента Клинтона и Моники Левински. Она об этом даже книгу написала. Странно, что до сих пор нет фильма и оперы «Оральный кабинет». Но наверняка будут. Вот демократия, вот свобода, вот прогресс! А нам о личных отношениях Ленина и Арманд известно только из ее прекрасных писем. Вам, Лев Дуров, завидовали бы все мужчины вашего театра, если бы вы когда-то получили хоть одно подобное письмо…
Вот еще говорят, что у Сталина, помимо двух родных сыновей и одного приемного, был и внебрачный. Интересно? Но можно копнуть и глубже: был слушок, что Елена Демут, служанка Маркса, то ли родила сына от второго классика марксизма, то ли он взял на себя грех своего великого друга. Покопайтесь.
И поразительно, с какой готовностью старый уже человек Дуров вжился в нынешнюю атмосферу публичных сплетен в СМИ о связях, браках, беременности, изменах, разводах, считая все это подлинной историей времени…
Вот такой «овальной» правдой и напичкан фильм Сергея Щербина. Его авторы сильно озабочены, как бы недодать своему главному герою по части сексуальной мощи, и с этой целью подсовывают ему с полдюжины партнерш. Причем не только молодых, но и почтенных матрон, и не только на супружеском ложе, но и на сеновале, и даже в подаренном Фрунзе открытом автомобиле за спиной шофера.
Иногда смотреть это просто невозможно. Вот является их Чапай с фронта, все двери настежь, и, конечно, застает свою супругу, мать троих детей, в постели с любовником. Они даже крючок не накинули. Ну, любовника Чапай, натурально, вытряхивает, бьет, а сам тут же — тут же! — лезет в нагретую любовником постель… Леонид Андреев очень хотел побывать у Толстого в Ясной Поляне. Кажется, уже и договоренность была. Но, когда появился его рассказ «Бездна», в котором живописуется кобелизм, подобный вышеупомянутому в фильме, Софья Андреевна заявила: «Только через мой труп!». Да и сам автор не посмел больше напоминать о себе, все-таки стыдно стало.
Я думаю, что главное, ради чего сделан фильм — проклятие революции, которое авторы вложили в уста своему Чапаю. В самом деле, подумайте только: ведь не Радзинский или Сванидзе, а человек трудной судьбы из глубин народа, прошедший всю Германскую и получивший там высшие солдатские награды, коммунист с дореволюционным стажем, талантливый военачальник, подлинный герой и вдруг: «Всю душу мне выжгла эта революция… грязь… кровь… братоубийство». Это продиктовано их, преуспевших, страхом, отшибающим разум: а что, на Германской не было грязи и крови? А что, Чапаев не понимал, что революция не делается в белых перчатках?
Но если быть точным, то надо заметить, что сама-то революция была бескровной, а кровавой оказалась Гражданская война. И начали ее не большевики, которые, взяв власть, на радостях даже смертную казнь отменили. Зачем им война? Они намерены были строить новую Россию. Начали войну те, у кого по справедливости отобрали богатства, веками созданные угнетенным народом и необходимые теперь для этого строительства. И пошло, и поехало: Корнилов, Дутов, Каледин, Алексеев, Краснов, Деникин с французами да англичанами, Колчак с американцами да чехами, Врангель с англичанами да французами… И потекла кровушка по земле русской…
В. Кожемяко заметил: «Могло быть гораздо хуже». Да, могло. Не странно, если после слов проклятия революции сорвал бы их Чапаев портрет Ленина со стены и стал бы топтать, как однажды Гайдар Третий.
А тут и попик в ту же дуду: «На крови земной рай не построите». И кто говорит! На чем вы сами-то строили свою жизнь?
Вчерашний день часу в шестом
Зашел я на Сенную.
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из ее груди.
Лишь бич свистел, витая.
И музе я сказал: — Гляди!
Сестра твоя родная.
Это середина XIX века. А ведь так — столетия. И где была церковь? Кому она могла бы сказать: «Гляди!»? Кто была родной сестрой этого попика? А когда в 1863 году обсуждался вопрос об отмене телесных наказаний, самым рьяным противником отмены был не кто иной, как митрополит московский Филарет в компании с министром юстиции В. Н. Паниным…
Критик В. Ряшин ликует: «Произошло чудо! Чапаев вернулся… Верность правде факта, правде события неизбежно сближает два произведения и двух исполнителей роли Чапаева — великого Бориса Бабочкина и Сергея Стрельникова, чья звезда только что взошла». Ну, если считать, что от великого до смешного только один шаг… Но мы-то слышали, что эта «звезда» говорила о великом Бабочкине.
В новом сочинении критик усмотрел «цитаты из знаменитой ленты». Это какие же? А вот: «Снова строчит пулемет Чапаева…». Да он в любом фильме о войне строчит. «Снова звучит песня» Черный ворон»». Пардон, но у Васильевых — о Ермаке («Ревела буря, дождь шумел…»), и эта песня, которую чапаевцы поют в Лбищенске в роковую ночь 5 сентября 1919 года, имела страшный пророческий смысл:
И пала грозная в боях,
Не обнажив мечей, дружина…
Она рождала тревогу, опасение, боль в сердцах зрителей.
Не вернулся Чапаев, а приволокли его, как пленного, и заставили под пыткой проклясть то, чему служил подлинный Чапаев.
Слабительное не помогло
— Виктор, ты принял слабительное?
— Принял, дорогая, принял…
Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», вышедший в 1988 году, я не читал ни тогда, ни после. Ну мало ли чего я не читал даже для своих степенных лет! Говорят, человек не может за всю жизнь прочитать больше 3 тысяч книг. Ну не вошел этот роман Гроссмана в число моих трех тысяч.
Против желания читать его меня настраивало и то, что напечатан он был в первых четырех номерах за тот год журнала «Октябрь», главным редактором которого был Герой-оборотень Анатолий Ананьев. Имелись основания полагать, что роман скучный, неинтересный и все мне в нем давно знакомо. Помните у Булгакова разговор Мастера с Иваном Бездомным?
«— Вам, что же, мои стихи не нравятся? — с любопытством спросил Иван.
— Ужасно не нравятся.
— А вы какие же читали?
— Да никаких ваших стихов я не читал! — нервно воскликнул гость.
— А почему же вы так говорите?
— Ну, что ж тут такого, — ответил гость, — как будто я других не читал».
Вот и я много читал других — Солженицына, Бакланова, Радзинского, Сарнова, Дементьева, Млечина, даже Минкина… И все они пишут об одном и том же: как ужасна была в советское время жизнь, особенно для евреев, как невыносимо и бесконечно все они страдали, как Сталин был пособником Гитлера, что коммунизм и фашизм — одно и то же, что коммунисты истребили не то 20–30, не то 50–60 миллионов честных граждан и т. п. Особенно любят они писать и рассуждать о войне, хотя никто, кроме двух первых, не был ни на какой войне даже в Приднестровье или с Грузией, да и в армии-то никто не служил. И как пишут о войне! Первый из названных уверял, что за печаль, если в войне победили бы немцы: «Висел портрет с усами, повесели бы с усиками» — всего и делов; а последний из этого перечня своим пронзительным еврейским умом дошел до мысли и обнародовал ее миллионными тиражами в «Московском комсомольце», в Германии и США, что даже хорошо, если бы победили немцы, причем не в 45‑м, а в 41‑м году. Тогда бы, говорит, Сталина не было. А где был бы он сам со всей своей родней и собратьями, до этого его ум дойти не может.
Да я поначалу и фильм не хотел смотреть. Во-первых, опять же, разве я других не смотрел! Один Пивоваров-Винокуров чего стоит. А вот недавно показали картину об Анне Герман. Так это же ангел небесный! И какой прекрасный можно было сделать фильм о нерусской по происхождению певице, ставшей любимицей и русского, и всех народов СССР. Так нет же, и тут — КГБ, доносы, допросы, турусы на колесах… А вскоре вышли воспоминания самой Герман «Мы долгое эхо» (Алгоритм. 2012). Какая светлая, чистая, прекрасная книга! И нет в ней ни одной рожи, похожей на Радзинского или Сванидзе… А позже был фильм о великом летчике Валерии Чкалове, о нашем национальном герое, которому даже в Америке поставили памятник. Там чего стоит одна массовая сценка, где Чкалов говорит: «Я хочу выпить на брудершафт с товарищем Сталиным». И представьте себе, подходит к Сталину, и они пьют, целуются. Потом при встречах Чкалов говорит: «Ну, как твои дела, Иосиф?». Хоть стой, хоть падай…
Во-вторых, не возникло у меня никакого желания смотреть фильм «Жизнь и судьба», когда узнал, что сценарий написал Э. Володарский. Ведь роман-то о военном времени, о Сталинградской битве, а у Володарского очень смутное представление о войне, плохо знал он, когда, как и что там было, и порой нес совершенно несусветную чушь. Но крайне самоуверенно и беспардонно! Недаром, мол, я лауреат КГБ.
Вот его роман «Штрафбат» (М., «Вагриус». 2004), по которому он сам написал сценарий, а Н. Досталь поставил одноименный позорно-памятный фильм. Роман начинается так: «Летом 42 года вся центральная и южная части тысячекилометрового фронта рухнули…» Во-первых, фронт пересекал всю страну от Баренцева до Черного моря. По какому же измерению это лишь тысяча километров? Таким знатокам, как этот, ничего не стоит по невежеству, но чаще для своей выгоды уменьшить или преувеличить всем известные данные в три, пять, десять раз. Солженицын, когда ему надо было, увеличивал или уменьшал даже население страны на 30 миллионов. Во-вторых, центральная «часть» всего фронта это тогда — Калининский, Западный и Брянский фронты, и летом 42 года они вовсе не «рухнули». Мало того, левое крыло Калининского и правое крыло Западного в июле-августе 1942 года провели Ржевско-Сычевскую наступательную операцию. И потому нелепо читать дальше: «Почти вся западная группа советских войск была уничтожена или попала в плен…». Если так, то ведь совершенно непонятно, что же помешало фашистам захватить Москву, под которой их недавно раздолбали, и Ленинград, о который они уже давно бились лбом? Ведь захватить обе наши столицы было их важнейшей целью с самого начала агрессии.