Льва Давидовича не оставляли и его теневые покровители из «мировой закулисы». Американец Мартин Аберн, переславший ему таинственное письмо в Алма-Ату, стал заведовать финансами в троцкистском движении. Денег из неведомых источников хватало и на жизнь, и на издание трудов и газет, на командировки, конференции. Во Франции Троцкий опять устроился со всеми удобствами, снял виллу в фешенебельном пригороде Парижа, Барбизоне. Хотя задержался здесь ненадолго. Париж был нашпигован советской агентурой. Она действовала дерзко: в 1930 г. среди бела дня похитила председателя РОВС генерала Кутепова. Разведка ОГПУ быстро внедрилась и в окружение сына Троцкого — Льва Седова. В 1934 г. ей удалось похитить часть архива Льва Давидовича. Но и многочисленные эмигранты всех течений и направлений — белогвардейцы, монархисты, социалисты, националисты — с большим удовольствием свели бы с Троцким собственные счеты.
Ему приходилось жить инкогнито, менять внешность. Французские власти были вынуждены взять под охрану его виллу. Скандальных политических убийств на своей территории они не желали. Но в это же время, и как раз после прихода к власти Гитлера, наметилось сближение Франции и СССР, чему присутствие Льва Давидовича никак не способствовало. Уже в 1934 г. его было решено выслать. Но такого беспокойного гостя не хотела принимать ни одна страна. Переговоры затянулись до 1935 г., когда политическое убежище Троцкому согласилась предоставить Норвегия. Изгнанный вождь перебрался туда.
Основные его усилия были направлены на создание IV (так называемого «марксистского») Интернационала. Вывести из-под влияния Москвы зарубежные коммунистические партии, подтянуть под себя. Для этого имелись прекрасные предпосылки. Ведь иностранные компартии формировались под эгидой Коминтерна — этим занимались сам Троцкий, Зиновьев, Радек, расставляли на руководящие посты собственные кадры, продвигали людей, близких им. Почти во всех партиях были радикальные группировки, в основном из молодежи, грезившие «мировой революцией». Теперь Лев Давидович выступал в печати, на конференциях, доказывая, что Сталин предал «мировую революцию», превращает иностранных коммунистов в собственных агентов, в придатки советских спецслужб. Несколько раз Троцкий бросал к ним призывы отделиться от советских структур и провозгласить новый, независимый Интернационал. Но он натыкался на противодействие партийных функционеров. Ведь они получали деньги из СССР.
Однако в 1935 году Сталин обратил внимание, что по каналам Коминтерна утекают слишком большие суммы в золоте и валюте. Решил, что хватит кормить зарубежных дармоедов, и прекратил их финансирование. Это сыграло свою роль: среди европейских и американских коммунистов пошел раскол. Рождались новые партии — «рабочие», «марксистские». Они связывались между собой, появилась Всемирная объединенная рабочая партия, прообраз Интернационала.
В преддверии Второй мировой войны троцкисты сыграли ключевую роль в грандиозной провокации. В 1936 году началась гражданская война в Испании. Франко взялись помогать Германия и Италия. А западная пресса — социалистическая, демократическая, коммунистическая — дружно подняла ажиотаж, объявив Испанию «передовым бастионом» борьбы с фашизмом. Одними из первых откликнулись троцкисты. В разных странах они вербовали и посылали на Пиренеи отряды добровольцев, провозглашали эту войну началом «мировой революции». Испанская секция IV Интернационала, Рабочая партия марксистского единства (испанская аббревиатура — ПОУМ) захватила под свой контроль Каталонию — и ее горячо поддержал давний помощник Троцкого, советский генеральный консул в Барселоне Антонов-Овсеенко.
Сталин сперва отнесся к испанским делам довольно осторожно. СССР наряду с Англией и Францией занял позицию невмешательства. Но и вокруг генерального секретаря хватало интернационалистов, принялись убеждать его: оставаться в стороне нельзя. Иначе получается, что борьбу с фашизмом на «передовом бастионе» ведут троцкисты, а Советский Союз ее предает! При такой политике можно утратить всякий авторитет в международном коммунистическом движении, оно отвернется от Москвы и перейдет к Троцкому. Подобные аргументы подействовали. Сталина склонили принять сторону республиканцев и взять их под покровительство.
В Испанию были откомандированы военные специалисты, на пароходы грузились советские танки и самолеты. Правда, на этот раз помощь вовсе не была «благотворительной». Иосиф Виссарионович вел себя как рачительный хозяин: СССР получал за свою технику плату золотом, и по очень неплохим ценам. Генерального секретаря озаботило и то обстоятельство, чтобы советское вмешательство не выглядело «экспортом революции». В декабре 1936 г., когда начала оказываться помощь, Сталин, Молотов и Ворошилов направили премьер-министру Испании Л. Кабальеро письмо с требованием «предпринять все меры, чтобы враги Испании не смогли изобразить ее коммунистической республикой». Но на Пиренейском полуострове заварилась каша чрезвычайно крутая. Троцкисты изображали только себя «настоящими» революционерами, блокировались с анархистами и прочими ультралевыми. Как только республиканское правительство получило поддержку Москвы, его объявили «просоветским». Решения этого правительства и центрального командования саботировались.
А в 1937 г. троцкисты подняли мятеж в Барселоне — П.А. Судоплатов в своих мемуарах привел факты, что он был спланирован совместно с абвером. Испанским правительственным силам пришлось действовать по сути на два фронта. 14 апреля 1937 г. президиум Коминтерна принял заявление, что «политика всех коммунистов должна быть направлена на полное и окончательное поражение троцкизма в Испании как непреложное условие победы над фашизмом». На Пиренеи были направлены не только военные, но и представители советских спецслужб.
ПОУМ разгромили, ее руководителей вылавливали, часть из них расстреляли. Но это стало прекрасным поводом для грандиозного скандала. Сталин из личной ненависти к Троцкому бьет по антифашистам! Диверсия сработала отлично. Она стала катализатором раздрая и раскола в международном коммунистическом движении, в немалой степени помогла созданию IV Интернационала.
Но куда более серьезными стали последствия в международных делах. Советских военных специалистов в Испании было совсем немного, за всю войну там побывало около 1800 человек. Немцы и итальянцы направляли в Испанию куда больше войск, 20 тыс. офицеров и солдат. Однако Англия и Франция на это закрывали глаза. Зато вмешательством СССР сразу «озаботились». Несмотря на усилия Сталина, чтобы советская помощь не выглядела попыткой коммунистической экспансии, мировая пресса подняла шумиху, изобразив вмешательство Москвы именно в таком ключе. В результате сама идея коллективной безопасности разрушалась, вместо угрозы нацизма на первый план выносилась угроза, исходящая от СССР! А Германия и Италия выступали борцами против «советской угрозы»! Фюрер и дуче получили возможность испытывать свою военную технику, обучать и обкатывать войска. И уже ни у какой «общественности» не могло возникнуть вопросов, для чего немцы клепают танки и самолеты. Конечно же, из благих побуждений! Защищая всю Европу от коммунистической опасности. Без испанской провокации был бы невозможен Мюнхен… А помогли в этом троцкисты. Подыграли закулисным силам, готовившим новую мировую схватку.
Трагические события в Испании разворачивались одновременно с переменами в Советском Союзе — начались капитальные чистки оппозиции. И в эмиграции широкий спектр антисоветских течений дополнился еще одной категорией — невозвращенцы. То есть перебежчики. Находившиеся за границей советские дипломаты, разведчики, члены торговых и культурных миссий, предпочитавшие не возвращаться на родину. Бажанов, Беседовский, Бармин, Раскольников, Кривицкий (Гинзбург), Рейсс (По-редкий), Орлов (Фельбинг), Крюков-Ангарский, Гельфанд и др. К идейным контрреволюционерам они никак не относились. Многие из них в свое время активно поучаствовали в «красном терроре» или в торговых махинациях, были так или иначе связаны с оппозицией. Все занимали в СССР привилегированное положение, ведь оказаться за рубежом мог далеко не каждый. Теперь большинство из них опасалось попасть под репрессии. Добавлялись те, кто в загранкомандировках соблазнился западным «изобилием», «свободами». А уж при этом объявляли, что разуверились в коммунизме, в Сталине.
Невозвращенцы, в отличие от «старых» эмигрантов, не задавались какими-то высокими целями, да и моральные устои у них были довольно шаткими. Они становились обычными предателями. Так, Агабеков заложил всю советскую разведывательную сеть в Иране и на Ближнем Востоке. Кривицкий выдал англичанам более ста агентов в Европе и Америке. Многих сдал Орлов, раскрыл готовившуюся операцию по ликвидации Троцкого. Видимо, немало интересного поведал иностранцам и сын Парву-са — дипломат Гельфанд, сбежавший в США. Бажанов во время финской войны пытался помогать Маннергейму, агитировал русских пленных воевать против «коммунизма» на стороне Финляндии.
Представляется характерным, что именно эта категория «борцов с советской властью» оказалась востребованной западными разведками и правительствами. Их опекали, обеспечивали защиту, предоставляли хорошо оплачиваемые должности «консультантов» по русским делам. Такие кадры оказывались для Запада более полезными и перспективными, чем белогвардейцы с их идеалами возрождения России. Но и советские спецслужбы отнюдь не случайно выслеживали и уничтожали невозвращенцев. Для этого организовывали сложные операции, привлекали агентуру из русских эмигрантов. Они отправлялись на тот свет один за другим — Агабеков, Кривицкий, Рейсс, Раскольников…
Но еще более важной целью оставался Троцкий. Он был опаснее «многознающих» изменников. И Сталин хорошо знал, как легко революционные «авторитеты» могут возвращаться из эмиграции, возноситься на гребень смуты, собирать вокруг себя недовольных: пример 1917 г. был не таким уж давним. В Норвегии, как и во Франции, Лев Давидович задержался ненадолго. В своих мемуарах он расписывал, что смело заступался за жертвы московских политических процессов, пытался защищать невиновных и за это подвергся травле со стороны Советского Союза, под нажимом СССР его отовсюду изгоняли. Но подобные утверждения — очередная ложь. В Норвегии у власти находилась Рабочая партия, детище Коминтерна, многие министры были друзьями и почитателями изгнанника. Однако Троцкий сам сбежал оттуда. Когда в России серьезно взялись за высокопоставленных оппозиционеров, он почувствовал себя слишком неуютно. Норвегия лежала слишком уж близко от советских берегов. Хотелось оказаться где-нибудь подальше.