он тут… И пришел за нею. Чтобы доделать то, что начал на шабаше и что ему помешал сделать ведьмак.
«Надо взять себя в руки и проснуться! Проснуться! Как можно скорее!» – твердила себе Анна, но безуспешно. В горле пересохло, сейчас девочка не смогла бы даже позвать на помощь, не говоря уже о том, чтобы сопротивляться. Вот сейчас он доберется до ее двери, распахнет и…
Шорох. Легкий скрип половицы под чьими-то осторожными шагами. Тихий хлопок двери.
– Нет!
Призрак? А он-то здесь откуда? Разве тетя не держала его наказанным?
– Она моя! – прогудел в ответ низкий голос. Это был тот же самый голос, который девочка слышала один раз в спальне своих родителей в ту ночь. Тогда из-за расстояния она не разобрала слов, да и сейчас мало, что поняла.
– Он-на м-м-м-оя…
– Нет, – ответ тихий, как выдох, – уходи.
– Мм-м-моя…
– Нет! Не смей!
– Мм-м-м-м…
– Не пущу!
– Прокляннн-ну-у-у…
– Поздно. Не пущу!
Анна оцепенела под одеялом. Этот голос она тоже слышала несколько раз. Это он когда-то сказал ей «не бойся!» прежде, чем запереть в шкафу. Это он шептался с нею, призрак. Но что же выходит? Значит, он действительно добрый и на ее стороне? Но тетя говорила совсем другое. Почему? Может, она не знала его сущности? Может, для нее он был злым, и все дело в том замке, который она ухитрилась отпереть и потом соврала, что он упал сам? И чей портрет она видела в подвале? Ведь не ведьмака нарисовал Карло Паоло! Он жил много лет назад…
– Ты нн-н-не см-м-можешь…
– Смогу!
– Ты нн-не имм-меешь силы. Уйди!
Дом содрогнулся от мощного удара. Казалось, что-то тяжелое с размаху врезалось в стену. Где-то что-то звонко хрустнуло, словно сломалась потолочная балка. Анна зажала уши руками, уткнулась лицом в подушку, прикусила ее уголок, чтобы не кричать. Она не знала силы того существа, которое пыталось проникнуть в ее комнату, но то, что убило ее родителей, вряд ли можно назвать добрым.
Второй удар обрушился на дверь. Но, кроме страха, это породило и любопытство. Там, в коридоре, сейчас призрак сражался с тем существом. Взглянуть бы хоть одним глазком!
– Нет!
– Уйд-ди…
Скрежет, топот, треск… Да что же там происходит? Воображение рисовало богатыря в кольчуге с огненным мечом и огромного Змея Горыныча против него. Вот только этот «змей» был не чета сказочным и схватка шла всерьез.
– Нет.
– Пр-рочь… Он-на должнн-на…
– Нет…
Голос слабел, становясь все тише. Но упрямо твердил одно и то же. Анна боялась дышать. Боялась высунуть нос из-под одеяла. Боялась открыть глаза. Бой продолжался. Скрежет, топот и треск не смолкали. Ее защитник изнемогал в этой борьбе, но упрямо держался, и Анна, трясясь от страха, молилась, чтобы у него достало сил. Ей очень не хотелось умирать, как родителям!
– Она… не… твоя…
Последний вздох. Последний стон. Последний хруст половиц под тяжестью тела. Волна удушливого запаха разлагающейся плоти.
И тишина. Бой завершен? А кто победил?
Не в силах поверить, что все закончилось, не зная, чем все закончилось, Анна лежала под одеялом, закрывшись с головой.
…И завопила во все горло, когда одеяло откинули, впустив ей свежий воздух.
– Ма-а-а-а…
– Прекрати орать! – воскликнула тетя. – С чего ты вдруг вздумала кричать как резаная, стоит до тебя дотронуться?
Анна резко села, озираясь по сторонам. В комнате было немного светлее – начиналось осеннее утро. На столе стояла свеча. Дверь в комнату распахнута настежь.
– Спишь-спишь, тебя не добудиться, – ворчала пожилая дама. – Что это с тобой? Непогода, что ли, действует?
– Ой, – Анна сообразила, что только что спала. – Мне такой сон приснился… Будто сюда пришел он! Ну тот, которого мы видели там, на Лысой горе. И он хотел меня забрать. А этот… ну… призрак который… он тоже был тут! Честно-честно! И призрак будто бы не пустил того… ну который он… сюда! А тот, который он, хотел призрака проклясть, а призрак говорил, что поздно. И чтобы он… ну этот, с хоботом, не смел сюда заходить.
Тетя внимательно выслушала сбивчивый монолог племянницы, потом дотронулась рукой до ее лба, проверяя, нет ли жара. Заглянула в зрачки, велела высунуть язык. Девочка была здорова.
– Сон, говоришь, – пробормотала она. – Интересный сон. Надо будет попросить сестру Клару сварить для тебя успокоительный настой. Будешь пить вечером перед сном, и никакие кошмары не станут тревожить, обещаю! А теперь быстро умываться и одеваться. Сегодня позавтракаешь только хлебом с молоком – и бегом в гимназию! Хватит дома сидеть!
В гимназию! Мысль об этом наполнила душу Анны одновременно восторгом – наконец-то вырваться из этого страшного дома! – и ужасом от предстоящей встречи с одноклассницами. Так и не решив, чего ей хочется больше – вырваться из этих стен или больше никогда не видеть знакомых девочек, – она поспешила вниз, в ванную комнату.
Пожилая дама осталась и тихо села на разобранную постель.
– Не пустил, значит? – промолвила она, ни к кому не обращаясь, и тихо хмыкнула. – Ну-ну… Ладно. Что сделано, то сделано. Но как бы потом тебе не пожалеть об этом!
Дом ничего не ответил.
Глава 10
Переступив порог гимназии после почти недельного отсутствия, Анна поначалу робела. Как-то встретят ее одноклассницы? Что скажет классная дама? А учителя? А директор? Она столько всего пропустила! Придется дни и ночи сидеть над уроками, пытаясь наверстать упущенное.
Но ее опасения были напрасны. На нее почти никто не обратил внимания, словно ее и не было в классе. Только Илалия, когда Анна начала вынимать из сумки книги и тетради, поинтересовалась:
– Ты чего так долго не приходила?
– Болела, – коротко ответила Анна, как учила тетя. – А что? Доктор сказал мне четыре дня в постели лежать!
– Ничего. – Илалия отводила глаза. – Не ты одна болеешь.
– Кто еще? – Анна покосилась на одноклассниц.
– Вышезванская вчера и позавчера на уроки не пришла. И сегодня ее что-то не видно!
Анна тихо улыбнулась. Как раз три дня назад и был ночной шабаш. Как раз три дня назад главная матка-ведьма на Лысой горе бросила в волшебный котел волосы Валерии.
– Наверное, простудилась? – произнесла она просто для того, чтобы что-то сказать. – Осень же!
Она была неправа. Валерия действительно болела, и ей день ото дня становилось все хуже и хуже.
Девочка лежала пластом красная, в испарине. Мокрые волосы прядями прилипли ко лбу и вискам. Она вся была такая мокрая, словно в ее постель вылили пару кружек воды. Няня, гувернантка, горничные метались возле больной. Мать ломала руки и посылала то за одним доктором, то за другим. Сам Авксентий Вышезванский, тревожась о дочери, сегодня даже не поехал на службу, остался дома, велев отправить курьера с известием о том, что пока все встречи отменяются, а буде кому до него срочная нужда, то пусть либо приезжает сюда, либо обращается к его секретарю.
Лекари приехали сразу, еще в первый день, и с тех пор навещали то и дело. Они толпились у постели девочки, время от времени щупали ее пульс, слушали, как бешено колотится сердце, наблюдали, как горничные обтирают ее тело губками, смоченными в уксусе. Пробовали разжать зубы, чтобы посмотреть горло и язык.
– Надобно пустить кровь, – говорил один. – В крови слишком много разлилось желчи. Она приливает к сердцу, и от этого больной становится трудно дышать. Когда мы уберем лишнюю кровь, она отольет от сердца, и больная сразу почувствует облегчение.
– Нет, сначала стоит погрузить ее в холодную воду, дабы все тепло ушло в ванну, – возражал другой. – А изливать лишнюю кровь не стоит. Тем более когда речь заходит о детях.
Горничная закончила обтирать девочку губкой и, сменив мокрую, хоть выжимай, сорочку, накрыла Валерию одеялом.
– Сглазили ее, вот что! – проворчала няня, которая не отходила от постели ни на шаг, ревниво следя даже за родителями девочки, не то что за докторами. – Порчу навели! Тут обереги да молитвы помочь могут! Знахарку надо звать!
– Вот что, уважаемая, – повысил голос доктор, – достижения современной медицины отрицают воздействия на организм человека магии и колдовства. Тем более что…
– Огонь! – вдруг тоненько воскликнула Валерия, не открывая глаз. – Огонь! Жжется! Все кипит! Больно! Горит! Уберите! Уберите это!
Откинув одеяло, она с криками заметалась по постели.
– Пустить кровь! – высказался один из докторов.
– Обложить льдом! – добавил второй. – Что вы делаете, уважаемая?
Няня быстро, наклонившись к лицу девочки, облизывала ее языком и то и дело сплевывала через левое плечо.
– Это что за глупое суеверие?
– Сглазили ее… тьфу… ягодку мою… тьфу… Испортили! Тьфу! Заколдовали… тьфу, – пояснила та, не прерывая своего занятия. – Аминь! Аминь! Рассыпься! Все она, ведьма проклятая! Она виновата и травы ее чародейные! У самой детишек нету, вот она и позавидовала, какая у нас Валерия умница да красавица! Тьфу!
– Вы это о ком?
– Да о ведьме той проклятой! Тьфу! – Нянька последний раз сплюнула и выпрямилась, с беспокойством глядя на лицо девочки. – Все она, гадина! Я говорила госпоже, да та за нее горой стоит! Ох, только бы Валерочка наша здоровая стала! Уж я бы тогда эту ведьму… Ух! Будет знать, как колдовать да добрым людям вредить!
– Послушайте, уважаемая, – усмехнулся один из докторов, – если тут, по вашему, замешано колдовство, то надо звать не нас, а колдунов!
– Или ведьмаков, – подхватил второй. – Я вот случайно краем уха слышал, что у «Святого Сазонтия» квартирует один.
– А хороший ведьмак? – деловым тоном осведомилась нянька.
– Вам подойдет, – рассмеялся доктор, уверенный, что удачно пошутил.
К его удивлению, нянька тут же подхватилась, набросила на плечи салоп, поправила платок и поспешила в гостиницу.