— Два других донора из Соединенных Штатов. Первый — актер из Лос-Анджелеса, тридцать семь лет, совместимость — одиннадцать пунктов.
— Чем он известен?
— В основном фильмами ужасов категории В. Был женат минимум четыре раза, имеет пристрастие к азартным играм и по уши в долгах. Кредит доверия низкий, уважением в отрасли не пользуется.
— Это не имеет значения, — сказал Главкон. — Даже малоталантливый, он все равно актер, а это делает его помощником. И совместимость одиннадцать. Только в крайнем случае.
— Согласен, — отозвался Полемарх. — Ремесленники раньше помощников, такова наша политика. Кстати, уверен, что Сократ был бы первым, кто проголосовал за двенадцать пунктов, если бы такого нашли.
— Верно, — отозвался Сократ, — хотя наши труды показали, что разница в результате между одиннадцатью пунктами и двенадцатью минимальна Но я все же при прочих равных условиях предпочел бы полную совместимость. Взрослый ремесленник, без отклонений в здоровье, чем моложе, тем лучше.
— Рад сообщить, что у нас есть вариант с такой совместимостью, — сказал Лаэрт. — Женщина, тридцать шесть лет, ремесленник низкого уровня. Официантка в каком-то ресторане. Разведена, один ребенок. Мало чем интересуется помимо работы. Наш человек докладывает, что некоторые замужние женщины в ее городе ей не доверяют.
— У нее совместимость по двенадцати пунктам?
-Да.
— Из какого штата? — спросил Сократ.
— Сейчас посмотрю. Думаю, что... да, Теннеси. Она из штата Теннеси.
— Наверное, целыми днями слушает эту ужасную музыку в стиле кантри, — пробормотал Полемарх.
— Мы окажем ей честь нашим выбором. Возражения?
— Нет.
— Нет.
— Правильный выбор.
— Хорошо, Сократ. С этого момента ты должен пребывать в полной готовности. Всего доброго, джентльмены!
ГЛАВА 17
Ты помнишь слова больных — что они говорят, когда хворают? Нет ничего приятнее, чем быть здоровым. Но до болезни они не замечали, насколько это приятно.
Платон, «Государство>, кн. IX
— Ну что же, Нат, пора! Газообмен в крови практически восстановился, уровень кислорода девяносто восемь процентов. Думаю, мы можем вытащить трубку. Ты готова?
Натали решительно кивнула доктору. Рэйчел Френч была заведующей пульмонологическим отделением в Уайт Мемориал. Долгие часы Натали провела в блоке интенсивной терапии на искусственной вентиляции, плавая по тонкой линии, разделяющей реальность и забытье, и почти всегда, когда приходила в себя, видела рядом доктора Френч.
Наверное, это зависело от препаратов, на которых ее держали, но для Натали эндотрахеальная дыхательная трубка оказалась не такой страшной, как она представляла. Она совершенно не помнила ту трубку, которая поддерживала в ней жизнь в больнице святой Терезы, и не думала, что сохранит в памяти и этот случай.
Боже, благослови фармакологов! После того как она потеряла сознание на полу горящей кухни, первым ощущением, что она жива, была сирена «скорой помощи», мчавшейся по скоростной юго-восточной к Уайт Мемориал. Похоже, что с кислородом у нее дела были плохи, потому что, как сказала Рэйчел, трубку ей ввели сразу же, в приемном покое. Но о том, что там происходило, Нат тоже ничего не помнила.
Судя по часам, висевшим на стене напротив кровати, успокоительные и обезболивающие прекратили давать часов двенадцать назад, и Натали могла сосредоточиться на своих мыслях уже больше пяти минут подряд. Всего же с момента пожара прошло почти двое суток.
Натали нужно было несколько раз услышать, прежде чем она смогла удержать в сознании новости. Ее мать и Дженни живы и поправляются — они в другой больнице. Пожарная служба и пресса признают, что именно благодаря ей удалось спасти две человеческие жизни. Говорили, что всего через несколько минут после того как пожарные вытащили ее и Дженни из кухни, потолок обвалился и дом в считаные минуты выгорел дотла. Для Натали невыясненным оставался вопрос, насколько серьезны травмы, которые она получила. Она стала заложницей ситуации, в которой часто оказываются врачи и студенты-медики, которые слишком хорошо знают о возможных последствиях несчастного случая...
Доктор Френч, мать близнецов и одна из самых молодых заведующих отделением в Уайт Мемориал, относилась к такому типу врачей, которым когда-нибудь надеялась стать и Натали, — уверенной в себе и решительной, но оставалась женственной и умеющей сочувствовать. Френч стала «своим» врачом для Натали в период ее короткого пребывания в больнице после возвращения из Рио. Они много часов провели, беседуя о философии, рассказывая друг другу разные истории и делясь планами на будущее.
— Немного хрипов в нижней доле, — сказала Френч, тщательно прослушав Натали, — но это неудивительно. Тут пришел доктор Хадави из анестезиологии, так что делай, как он скажет, и мы вытащим эту трубку в две секунды. Но если все пройдет не очень хорошо, мы не будем долго ждать и снова вставим ее обратно, понимаешь?
Натали кивнула. Потом, выполняя указания анестезиолога, она напряглась, прокашлялась, и все — трубку вынули. Несколько минут она лежала неподвижно, медленно и глубоко дыша через маску увлажненным кислородом. Привыкая к этой перемене, Натали напряженно и со страхом ожидала появления признаков ухудшения дыхания и необходимости снова вставлять дыхательную трубку. Френч несколько минут внимательно наблюдала, а потом поблагодарила анестезиолога и отпустила его. Натали лежала по-прежнему неподвижно, стараясь справиться с волнением и дышать нормально.
Что-то было не так.
Даже сейчас, через два дня, она ощущала запах дыма, засевший, очевидно, в носовых пазухах. Видела она все хорошо, но в глазах, несмотря на закладываемую за нижние веки каждые несколько часов мазь, было неприятное чувство — ощущение песка. Главной проблемой, осознавала Натали, являлось ее легкое. Благодаря интенсивным тренировкам она почти восстановила свои дыхательные функции, но сейчас, даже при глубоком вдохе, создавалось впечатление, что ей не хватает воздуха. Не так сильно, чтобы это можно было назвать одышкой или испугаться, но Натали знала свое тело так, как знают только спортсмены, и понимала — что-то не так. Заметив выражение лица Рэйчел, Натали догадалась, что врач того же мнения.
—Как ты? — спросила Френч.
—Даже не знаю. Вроде бы ничего.
—Выглядишь хорошо...
Натали заметила, как по лицу доктора пробежала тень.
—Выглядишь хорошо. Не это ли самое сказали Марии Антуанетте... перед тем как упал нож гильотины?
Пауза в середине предложения, которую сделала Натали, чтобы вдохнуть, была необычной.
—Поверь, ты выглядишь гораздо более румяной, чем она, — улыбнулась Френч, — поэтому я и решила, что трубку можно вынимать. Но у тебя еще немного понижена степень усвоения кислорода, и в легком присутствует остаточный отек. Отсюда и трудности с дыханием.
—Думаешь, это пройдет?
—По большей части уже прошло.
—Но у меня обожжены альвеолы... Поэтому появился отек и понижено усвоение кислорода?
—Нет, ты надышалась дымом и горячим воздухом...
Натали почувствовала страх.
—И что?
Френч подняла изголовье кровати так, чтобы Натали могла полусидеть, и сама устроилась рядом.
—Слизистая трахеи, бронхов, а также альвеолы у тебя повреждены, это без сомнения.
—Понимаю, повреждены. Значит, этот отек — не просто реакция на... на раздражение легочной ткани дымом?
—В некоторой степени. Но в основном причина заключается в термической травме. Ты же знаешь, что при пожаре можно получить ожоги первой, второй и третьей степени? Так вот, именно это и произошло.
—Первая и вторая степень обычно полностью вылечиваются, — сказала Натали.
— Верно. Но ожог третьей степени поражает эпидермис и все остальные слои ткани. И ткань, получившая такой ожог, восстанавливается не в своем первоначальном виде, а рубцуется. Такая ткань, хотя и является некоторой защитой, теряет почти все свои функции, в твоем случае — способность осуществлять газообмен.
— Значит, вопрос в том, сколько... какая часть моего легкого получила ожог третьей степени?
— Пока что мы не знаем. Ты героиня, Нат, и с того момента как тебя сюда привезли, я молилась, чтобы поражение не было слишком обширным.
— Но точно ты не знаешь, — пробормотала Натали, больше для себя, чем для Рэйчел.
— Не знаю. Нат, то, что случилось в Бразилии, а теперь еще и это — слишком много для одного человека. Я не хочу, чтобы стало еще хуже.
— А что, может?
Френч задумалась, подыскивая правильный ответ.
— Мы не знаем точно объем поражения, поэтому можем сказать, какой процент ожогов второй степени может функционально оказаться ожогами третьей.
— Боже! Что я могу сделать?
— Подождем неделю, потом сделаем анализы, назначим новое лечение.
— Не знаю... выдержу ли я это...
— Если ты заползла в горящий дом, чтобы спасти племянницу, то выдержишь.
— Не знаю, — повторила Натали и сделала глубокий вдох, который, как ей показалось, наполнил легкое лишь наполовину. — Что если все окажется совсем плохо? Если поражение такое обширное, что я вообще не смогу дышать нормально?
Рэйчел посмотрела Натали прямо в глаза.
— Не нужно делать таких мрачных прогнозов. Ты можешь так погрузиться в то, что могло случиться, что потеряешь всю силу воли.
— А ты не хотела бы знать, что будет дальше? Не хотела бы ты знать, сможешь ли когда-нибудь снова бегать?.. Или просто ходить, не борясь за каждый глоток воздуха?
—Успокойся, Нат! Прошу тебя.
—Ведь можно же что-то сделать!
—Ладно, скажу, — наконец решилась Рэйчел. — Сделать можно. Я взяла на себя смелость отправить образец твоей крови на типирование.
—Пересадка?!
—Я не утверждаю, что она тебе понадобится, но, как ты понимаешь, процесс может быть сложным и длительным.