— Боровички здесь замечательные. Сибирские. Затейливо посоленные. Наливку я вам в силу возраста не предлагаю, но вот морс отведайте. Из морошки. Большая редкость.
Макс хмуро посмотрел на хрустальный стакан с оранжевой жидкостью. Перевел взгляд на лежащий рядом деактиватор.
— Получается, робот хотел меня убить, когда дал эту штуковину?
Старик промокнул рот вышитым полотенцем.
— Ну, я бы не был столь категоричен. Как я понял, он потерял память. И это немудрено. Столько тысячелетий скрываться, менять обличья и наконец залезть в какие-то дебри и полностью деградировать… Контакт с защитным полем восстановил только часть его памяти. Так что возможно, с вами он был искренен. В конце концов, он забыл даже собственное предназначение. Что ему какие-то двойники.
— А какое у него предназначение?
— Он один из смотрящих. Последний. Вы знаете, что такое «смотрящий»?
— Наблюдатель?
Старик хмыкнул.
— Не совсем. Ваш лингвистический имплант очень точно подбирает слова. Он учитывает не только дословный перевод, но и, скажем так, культурные характеристики. Жаргон. Идиомы. Если бы робот был наблюдателем, то и вы бы услышали слово «наблюдатель». Робот именно что «смотрящий». То есть следит за порядком на зоне.
Макс поперхнулся.
— В каком смысле?
— В самом прямом. Что вам успели рассказать о нашей с вами планете представители Квадрума перед тем, как мы их спугнули?
— Что Земля — их старая потерянная колония. А мы потомки колонистов. Они потеряли связь, а вот теперь нашли.
Старик звонко рассмеялся.
— Вот видите. И здесь тоже очень точное определение. Да, древние определенно умели грамотно настраивать импланты. Что такое колония?
— Вы хотите сказать…
— Именно, Максим Анатольевич. Потерянная колония — это не потерянное поселение каких-нибудь космических древних греков. Это потерянная тюрьма. Зона величиной с целую планету. Перед тем как погрузиться в хаос, который они называют Эрой Упадка, Квадрум сослал на Землю несколько десятков тысяч своих преступников. Воров, убийц, мошенников, извращенцев. Особенно тех, кто выступал за межвидовое скрещивание. Расселил их по разным континентам, в зависимости от происхождения.
— Это как?
— Квадрум общество строго иерархическое. Четыре расы не равны. Есть сильные. А есть те, кто на побегушках. В то время Квадрумом фактически правила красная раса. Поэтому они для своих зэков прибрали к рукам самое роскошное место на планете. Нынешние тихоокеанские острова. Голубые лагуны, солнышко, пальмы, климат и все такое. Своим янычарам, нукерам и назгулам, то есть черной расе, которая всегда была силовой частью Квадрума, они отдали Африку. Тогда она была более удобной для жизни. Никаких голых песков и лихорадок в джунглях. И напрягаться особо не надо. Бананы сверху падают — и то хлеб. Желтой расе досталась восточная Азия, где и тогда приходилось много работать, осушать болота, строить системы ирригации. Но желтым было не привыкать. Они всегда работали. Это пролетариат Квадрума. Ну а изгоев и лишенцев из белой расы выкинули на север, который тогда полностью был покрыт ледником. Снабдили их на первое время обогревателями и теплыми домами. А когда связь прервалась, белым пришлось самим крутиться.
— Белые у них до сих пор в подчиненном положении, — сказал Макс, вспомнив носатого белого на орбите.
— Вот видите. А наш с вами робот вместе с другими такими же следил за порядком в этом гигантском бараке. Пресекал. Наказывал.
Официант принес длинное блюдо с осетром и удалился.
— А вы? — спросил Макс.
— Что мы? — нахмурился старик.
— Вы откуда взялись? И как здесь оказались? И что тут делаете? Вы же пятая раса. Рептилоиды. И как получается, что вы выглядите людьми, и только имплант Кианы может вывести вас на чистую воду?
— Хо-хо! — старик комично подвигал руками. — Сколько сразу вопросов. Вы берете быка за рога, Максим Анатольевич. Мне это нравится. Начнем с того, что мы никакого отношения не имеем к Квадруму. И нас никто никогда не называл пятой расой. Откуда вы это взяли?
— Робот что-то припомнил. Но не до конца.
— Спишем это на очередной сбой в его памяти. Мы появились здесь позже квадрумских зэков. Когда они уже вышли за пределы собственных континентов и начали генетические игрища по скрещиванию. Некоторые зэки, кстати, этому сильно противились. Их сжигали. На первых порах всех сжигали. Обычно после смерти, но иногда и живьем. Этим тоже смотрящие занимались. Поэтому в ваших музеях никогда не появятся странно выглядящие кости, черепа и зубы. Следы заметали подчистую.
Старик аккуратно положил филе на тарелку. Вилку он держал оттопырив мизинец.
— Ну а что касается вопроса, что мы здесь делаем… Выживаем, Максим Анатольевич. Просто выживаем. Нас всегда было очень мало. Спасало только одно природное свойство.
— Какое?
Старик посмотрел Максу в глаза. Его лицо дернулось, заострилось и сквозь морщинистую кожу на мгновение проступила зеленоватая чешуя.
— Мимикрия. На нашей родной планете, говорят, это было распространенное явление. Это нас и спасло. Мы могли подстроиться под любую расу. Разве что с черной возникали проблемы. Из-за габаритов. Но после тысячелетий гибридизации их тела уменьшились, и стало легче.
— Ваши представители недавно заявили нам, что они наши хозяева. А мы ваши рабы.
Старик вздохнул.
— Наши представители уже заплатили за свою глупость жизнями. На самом деле, конечно, среди нас есть много политиков, бизнесменов и звезд всякого рода. Но это не значит, что мы вами правим. Сами подумайте, если вас мало, вы живете в чужой среде и перед вами стоит задача выжить — где лучше всего находиться? Конечно, там, где ты можешь влиять на ситуацию и не допускать опасности. То есть наверху общества. Рядом с властью. Но не обязательно внутри нее. Это как раз неразумно. Власть переменчива. Сегодня ты царь, а завтра лежишь вместе с семьей в шахте под Екатеринбургом. Лучше находиться рядом и держать руку на пульсе. Логично? — Макс пожал плечами. — Если хотите, у нас с вами взаимовыгодный симбиоз. Мы очень многое сделали для вашего прогресса.
— Я видел. Бункер под Кремниевой долиной.
— Да. И не только. Мы с самого начала занимаемся поиском артефактов, оставшихся с древних времен. К сожалению, большинство из них не функционирует. Но иногда удается кое-что восстановить. Электроника только один пример. Другой пример — атомная энергия. Космос. Или из более древних — порох. Нам тогда удалось расшифровать кое-какие данные и адаптировать их к земным расходным материалам. Я не хочу сказать, что всему прогрессу вы обязаны нам. Совершенно нет. Без людей точно бы ничего не получилось. Тут мы постепенно подбираемся к тому вопросу, ради чего я все это вам рассказываю.
Старик отправил в рот кусочек рыбы и зажмурился от удовольствия.
— Божественно… Так, о чем я? Да. Станция. Та самая станция красной расы, ради которой сюда снова заявился Квадрум. И которую он подрядил вас найти. Нам она тоже нужна. Собственно, ради нее наши покойные неразумные представители и устроили за вами охоту. Изначально на планете существовало четыре такие станции. По одной на каждую расу. Две из них были уничтожены очень давно, еще до нашего появления здесь. Третью, базу желтых, мы нашли полтысячи лет назад у берегов Испании. Она была практически полностью разрушена, но даже те небольшие находки, что нам удалось спасти, позволили Европе буквально за столетие выйти в лидеры планеты. В основном это были всякие приспособления, повышающие мозговую активность.
— Импланты?
— О, нет. Не импланты. Более примитивные волновые излучатели. Но достаточные, чтобы вырастить нескольких гениев вроде Леонардо да Винчи. Или повлиять на способы принятия решения некоторых полководцев, в результате чего они с парой десятков солдат завоевывали многомиллионные государства. Так вот. Можете представить наше изумление, когда стало известно, что на планете возможно осталась еще одна база? Причем, база красных. То есть самой богатой и могущественной на тот момент расы. И что это база с большой вероятностью цела и невредима. Красные наверняка выстроили ее с огромным запасом прочности.
— Так в чем проблема? Узнали — ищите. Вы же в отличие от Квадрума не голограммы. И наверняка изучили всю планету вдоль и поперек. Я вам зачем?
— Затем же, зачем и Квадруму. Чтобы найти базу нужны импланты. На базу желтых мы наткнулись случайно, да и то исключительно потому, что она была полуразрушена и не имела защитных комплексов.
— И что? — усмехнулся Макс. — Вы за все эти тысячелетия так и не смогли найти ни одного импланта?
— Отчего же. Смогли. Но для нас они бесполезны. Так же как и для людей.
— То есть?
— Импланты созданы исключительно для копий вроде тебя и твоих друзей, Максим. Только существо, скопированное с подростка древней защитной системой этой планеты способно встроить в себя имплант и использовать его. Пятьдесят лет назад нам удалось совместить имплант с предметом, но это был суррогат. Причем единственный за все время. Больше ничего подобного нам сделать не удалось. Мало того, мы до последнего времени и не догадывались, что на Земле существует древняя защитная сеть, совмещенная с транспортными функциями и способная клонировать разумные существа. Видимо, раньше ее использовали как способ быстрого создания модифицированной рабочей силы. Или солдат в случае нападения. Очень удобное изобретение. И создает, и тут же доставляет в место дислокации. Квадруму как-то удалось ее вновь запустить. Или она все это время работала, но ею никто не мог пользоваться.
— Робот ею пользовался, пока совсем с ума не сошел.
— Возможно. Но роботов копировать она точно не умеет. Не завод.
Макс хмуро усмехнулся.
— Получается, я такое же изделие, как и робот. Только из органики.
— Ну нет, — успокаивающе улыбнулся старик. — Ты человек. У тебя есть разум. Поэтому я с тобой и разговариваю откровенно.
— Вы так и не ответили на вопрос, зачем вам я. Импланта у меня все равно нет. И даже транспортная, или как вы ее называете защитная, сеть больше не функционирует.