Взгляд Беллы упал на календарь, на обведенное красным сегодняшнее число с пометкой: «10.00. Терапия. Кабинет Роджера».
Было девять утра. Значит, всего один час остался? Так нечестно! Белла подумала о Роджере, и сейчас же у нее созрел план. Она не уступит своего места, она сама пойдет к Роджеру, притворится Салли. Усыпит бдительность психиатра. Правда, новая Салли существует недолго, но я успела кое-что порассказать о ней Белле, а Белла всегда отличалась сообразительностью. Вот и сейчас она прикинула, что справится с ролью Салли. А если где-нибудь и сфальшивит, ничего страшного – Роджер и сам толком не знает новую Салли.
Хихикая, воображая сцену соблазнения психиатра, Белла надела одно из любимых платьев Салли. О, она скопирует все повадки Салли, и Роджер непременно поверит. Белла представила себя лежащей на черной кожаной кушетке, обливающейся слезами, бьющей на жалость. Растроганный Роджер склоняется над ней, она демонстрирует ему обожженные груди, обнимает его и занимается с ним сексом. Вот это будет спектакль так спектакль! Может, главная Беллина роль. Дожидаясь такси, Белла видела себя с огромным букетом, раскланивающейся перед рукоплещущими зрителями.
У дверей Роджерова кабинета я попыталась задвинуть Беллу, но слишком уж она настроилась. Ничего у меня не вышло. Да, Дерри, сказала я себе, слабеешь ты день ото дня, подруга. Но какова Белла! Знает ведь, что я к Роджеру неровно дышу; обещала не флиртовать с ним. Хотя Беллиным обещаниям насчет мужчин – грош цена.
Белла вошла в кабинет под бой часов. Будто из-за кулис на сцену шагнула – голова высоко поднята, надменность Нолы смягчена растерянным взглядом прежней Салли. Поневоле я признала: Белла – прирожденная актриса. Так скопировать новую Салли, никогда ее не видя!
Максимум, что мне удалось сделать, – это заставить Беллу задеть бедром стол Мэгги.
– Ой, простите, Мэгги! – пропела Белла. – Я тут думала про новую книжку, в которой написано про женское освободительное движение, и не заметила стола. Когда вы успели его передвинуть?
– Мы не передвигали стол, – удивилась Мэгги.
– В таком случае ваш стол следует передвинуть, – выкрутилась Белла, чуть презрительно, подражая Ноле, вскинув брови.
Мэгги заметила бинты у Беллы на запястьях, но поспешно отвела взгляд. Роджер сменил манеру общения. Знаете, бывает, человек находится с вами в одной комнате и говорит по телефону. И вот по его интонациям, по жестам, по выбору слов можно легко понять, кто именно ему позвонил. Для прежней Салли Роджер делал паузы в предложениях где надо и где не надо, весь подавался к ней, чтобы по лицу видеть, понимает она или нет. Сейчас Роджер заговорил непринужденно – так он общался с Нолой.
– Ничего не хотите рассказать?
– О чем?
– Да вот об этом. – Роджер кивнул на бинты.
– У меня был провал, – выдала Белла. – Ничегошеньки не помню. Наверно, я порезалась. Или меня пытались убить.
В следующую секунду Белла спохватилась, что изображает все-таки новую Салли, передернула плечами, поджала губы.
– Мне по-прежнему порой кажется, что жизнь не стоит того, чтобы жить.
– Вы обещали бороться с подобными мыслями. Самоубийство – не выход. И вам известно, как я воспринимаю разговоры о самоубийстве.
– А, ну да. Все потому, что ваша жена… она…
Роджер насторожился. Нахмурил брови. Наверняка уловил фальшь.
– Я не пыталась покончить с собой, – торопливо заговорила Белла. – Я знаю: я теперь другая. Я чувствую по-другому, я лучше понимаю, что делается вокруг меня, только я не так хорошо все контролирую. Я думала, буду контролировать, а вот поди ж ты…
– Контроль вы восстановите постепенно, – произнес Роджер. – Вы делаетесь все сильнее, но ваши альтеры борются за выживание.
– Я их не виню, только у меня тоже есть права. Я хочу вернуть детей. Вы не представляете, как это ужасно для матери – жить в разлуке с детьми. Вот я скоро поправлюсь, докажу судье, что я адекватная.
– Салли, я в вас верю. Кроме того, мне известно, что Дерри твердо решила содействовать вам в обретении целостности. Белла тоже не станет чинить препятствий. Понимаю, вам трудно считать Беллу союзницей, ведь из-за нее вы не раз попадали в сложное положение. Однако слияние с Беллой вам необходимо. Нола пестовала мысли о смерти; Беллу переполняет жажда жизни.
– Вовсе я не считаю, что от Беллы одни проблемы. Хотя, по правде говоря, так оно и есть. – Белла закинула ногу на ногу и оправила платье. – Насчет Дерри. По-моему, ей страшно. Она боится наших планов. Ну, в смысле, лечения. То есть сливания. Так ведь оно называется? Сливание. Или слияние?
Несколько секунд Роджер пристально смотрел на Беллу, потом взял блокнот и карандаш, вручил ей со словами:
– Сделайте одолжение, черкните здесь пару слов. Распоряжение на случай провала. Напишите так: «Если что, звонить в Мидтаунскую клинику, доктору Роджеру Эшу». Написали? Дайте-ка взглянуть.
Увидев почерк, отличный от почерка второй Салли, Роджер произнес:
– Вы ведете себя недостойно.
– Как это?
– Белла, где Салли?
Такого Белла не ожидала. Она смутилась и даже потупилась.
– Не знаю. Где-то.
– Могу я с ней поговорить?
– Не сейчас.
– Мне нужно поговорить с Салли, – настаивал Роджер. – Ему известно, что скрывает мрак…
Беллины глаза закрылись, голова свесилась, ладони на коленях расслабились.
– Я должен поговорить с Салли, – повторил Роджер. – Это крайне важно. Салли, выходите на свет.
Белла открыла глаза, облизнула губы.
– Это по-прежнему я, Белла.
– Почему не вышла Салли?
– Салли очень огорчена. Ни с кем не хочет сейчас говорить.
– Ну и когда же она будет готова к разговору?
Белла потянулась, по-кошачьи выгнула спину.
– Понятия не имею. Салли неудобно. Она дел наворотила, вот и стыдится. Говорит, что должна все обдумать. Еще говорит, вы, доктор, можете через меня ей что-нибудь передать. Я теперь вроде Дерри – посредница. Потому что сама Дерри здорово ослабела.
Роджер с минуту раздумывал.
– Ладно, Белла. Я все равно собирался заняться вами всерьез. Я имею в виду сеанс терапии. Раз уж вы пришли вместо Салли, сейчас и начнем.
– Ага, давайте. Я про это как раз думала. Мне очень, очень нужен сеанс. Такой, знаете, конкретный, чтоб до печенок…
– Вас тяготят провалы, Белла?
– Что? Как это? А, ну да. Сильно похоже, как у меня в школе было. Помню, только вырвусь – сразу бегом на Бродвей, к театру. Жду, жду возле входа, когда антракт объявят. В антракте многие выходили на улицу покурить, а когда возвращались – я тоже прошмыгивала в зал. Почти всегда находила свободное место. Мы с девчонками даже словцо придумали – второактинг. Второактингом, значит, занимались. Я все бродвейские пьесы и мюзиклы знала наизусть – но только с середины и до конца. Как там дело завязывалось, мне приходилось придумывать самой. Сейчас я почти так же живу. Появляюсь в середине пьесы – сразу на танцполе или в постели с незнакомым парнем. Одно плохо: ни одну пьесу досмотреть не дают. Ни развязки, ни занавеса, ни аплодисментов.
– То есть вам это не нравится?
– А вам бы понравилось? Думаете, приятно, когда не знаешь, чем все закончилось? Мне, Роджер, всего хочется – и финала, и оваций.
– Как вы посмотрите, Белла, если я вам предложу новую роль? Большую роль. Правда, не главную, зато вы будете на сцене до самого конца спектакля. А спектакль длинный-предлинный – на всю вашу счастливую жизнь.
Белла усмехнулась.
– Ну вы и хитрюга, док. Хотя я всегда подозревала, что вот на этой вот кушетке всякое-разное происходит.
– Я серьезно говорю, Белла. Вы же актриса; вы должны понимать, насколько важно бывает полностью погрузиться в роль, раствориться в своем персонаже. Насколько важно стать совсем другой для успеха всего шоу.
Белла поправила бинты на запястьях.
– Ну да, понимаю. Говорят же, весь мир – театр, а люди – актеры.
– Мне кажется, пора объявить ваш выход.
– Что, и афиши будут?
– Конечно. Только не с вашим именем. Вы – дублерша, Белла. Вы заменяете на сцене приму. Для вас это не в новинку, ведь вы уже играли роль Салли. Теперь вы сольетесь с вашей героиней, которую мы назовем «третья Салли».
Белла не вполне понимала, но почему-то ей хотелось верить Роджеру.
– А танцевать я буду?
– Конечно.
– А партнеры по роли – симпатичные?
– Вы сами их выберете, на свой вкус.
– А вы, Роджер, участвуете в постановке?
– Участвую. Только в качестве режиссера.
– Так вы на сцену не выйдете? Жаль. Я бы лично главную мужскую роль вам отдала. Наверняка вы отличный актер. Здорово было бы стать вашей партнершей.
Роджер улыбнулся, покачал головой.
– Насчет моих актерских способностей вы ошибаетесь, Белла. Но все равно спасибо.
– Ну что, начнем репетировать, Роджер?
– Да. Воспользуемся системой Станиславского. Для начала копнем вашу память. Вы должны вспомнить, когда и при каких обстоятельствах впервые вышли на сцену отдельно от Салли. Мне кажется, для вас важно вновь прожить этот момент. Когда это будет сделано, я помогу вам с ролью третьей Салли. Под гипнозом вы займете ее место, начнете смотреть на мир ее глазами, и в конце концов – так происходит с каждой великой актрисой – вы полностью войдете в роль, растворитесь в своей героине.
– И правда, роль большая, – хихикнула Белла. – Я согласна, только если будут музыка, танцы и секс, а еще пицца и спагетти.
– Внесем эти условия в контракт, Белла.
– Согласна, маэстро. Шоу должно продолжаться.
Роджер взял свою золотую ручку, ввел Беллу в состояние гипноза и велел ей вернуться в тот день, когда она впервые отцепилась от Салли. Сама Белла давно об этом позабыла, но стоило ей оказаться в школьном актовом зале, украшенном рождественскими гирляндами, как память прояснилась.
– Где вы сейчас, Белла? – спросил Роджер. – Что происходит?