Я испуганно отшатнулась.
– Как мерцают? – выдохнула я. – Нет-нет, я не согласна. Не смейте лезть в мою голову.
Ужас накрыл волною. Эти щиты были единственным, что досталось мне в этом мире, и перспектива остаться без иммунитета от менталистов пугала до чертиков. Они и так держали все общество за послушных марионеток, но я не собиралась пополнять ряды на все согласных куколок.
– Анна, успокойтесь. Я лишь попробовал, чтобы убедиться. Вероятно, дело в привязке с рьиной Томпсон, – неуверенно произнес Рассел. – Обещаю, больше опытов никто проводить не будет.
– Да-да, конечно, никаких опытов, – Кристофф согласно закивал.
А меня бросило в холодный пот, потому что черта с два я ему поверила.
– Ну, знаете ли… – Я отошла от стола, бросив короткий взгляд на Бэдфорда и Томпсон, и поджав губы, заявила: – Кажется, я наелась. Спасибо за завтрак, рьен Рэкшор. Пожалуй, поднимусь к себе.
Крутанувшись на пятках, я позорно бежала из столовой, убеждая себя, что иногда самое важное – вовремя ретироваться.
– Постойте, – прозвучало вслед от рьины, но я, не сбавляя шаг, откликнулась:
– К вам должен приехать доктор, думаю, мне не обязательно при этом присутствовать.
Хлопнув за собой дверью, я промчалась по холлу и взбежала по лестнице, наконец добралась до заветной комнаты и заперлась там изнутри.
Почему-то начало колотить.
Нервы все-таки сдавали.
Как выяснилось, моя психика могла переварить то, что меня хотели убить, но смириться с тем, что кто-то будет рыться в моих мозгах, я была не в силах.
Да и здравый смысл подсказывал: местное общество явно не готово принять в моем лице бунтарскую свободолюбивую натуру.
Это сейчас Рэкшор меня терпит из-за Бэдфорда, из-за загадок, но господин главный эфэсбэшник четко дал понять: от таких, как я, не знающих себе места в обществе, предпочитают избавляться. Менталисты фиговы – вершители чужих судеб!
А я этого своего места, хоть убей, не понимала.
Мне сделали метку дома Динозавров, пусть это и смешно, но легализовали, вот только толку ноль!
Если завтра «надобность» во мне закончится, Кристофф и Бэдфорд потеряют свои интересы, – я окажусь на улице беспомощная, зато с платьями от известного модиста.
Я пнула ногой одну из коробок, которую слуги успели занести в комнату, крышка от нее съехала, обнажая лежащий внутри наряд. Что-то черное, кружевное и с жемчугом. По крайней мере, так показалось на первый взгляд.
Все еще злая на весь мир, я полезла поправлять коробку и заглянула внутрь.
Закашлялась.
Подавилась и снова закашлялась.
Подцепив пальцем, достала из коробки нечто напоминающее самые пошлые товары из секс-шопа.
Стринги, почти как настоящие, тонкие треугольнички черного кружева, соединяющиеся тремя нитками жемчуга, одна из которых шла по самому «интимному» месту.
– Ох, Алмур! – выдохнула я. – Вот прохвостина! Но талант…
Оставалось только поразиться, как быстро модист уловил на лету все мои идеи и умудрился претворить в жизнь и даже опошлить.
Бюстгальтер из комплекта тоже мало что скрывал. Покрутив в руках тряпицу, решила, что никогда такое на себя не напялю, и спрятала обратно в коробку. Пусть будет новым, неношенным – авось и в самом деле продам кому-нибудь.
Льины лишними не бывают, а в связи с нестабильностью ментальных щитов самое время было задуматься о путях отступления.
Если не получится вернуться в родной мир, то я бы хотела уехать как можно дальше от правящего дома Вивьернов. Начальник местного ФСБ считает мои идеи опасными, а протекции Бэдфорда не вечны, поэтому я не стану искушать судьбу.
Уеду в местные теплые края или другую, рурками забытую глушь…
Фантазия нарисовала мое суровое будущее в местном аналоге Сибири, где кроме медведей и бескрайнего снега ничего нет, но тут в дверь раздался стук.
– Кто? – излишне резко спросила я.
– Рассел. Я могу войти?
Я поднялась и отошла от коробок, чтобы отпереть замок.
– Входите, – отступая на шаг, ответила мужчине. – Все же это и ваша комната тоже.
Бэдфорд прошел внутрь, привычно осмотрелся по сторонам. В руках его я приметила книгу, толстый томик с золотыми буквами.
– Это вам, – произнес он. – Как и обещал, справочник по домам.
– Спасибо, – коротко ответила я и замолчала.
После того как мужчина ради интереса залез мне в голову, к теплому разговору с ним я была не расположена.
– Вы так быстро покинули столовую… – начал он.
– Наелась.
– Понимаю, возможно, я обидел вас своим поступком, но учитывая ситуацию, я не мог не проверить.
– Проверили? Поздравляю, эксперимент удался, – мрачно отозвалась я, плюхаясь на край кровати. – Извинения принимаются в письменной форме в двух экземплярах. Или вы не за этим пришли?
Рассел тяжело вздохнул, сделал шаг ко мне, но я остановила предостерегающим жестом. В итоге он замер, обошел кровать по кругу и тоже сел – но уже с другого края – спиной ко мне. Я отвернулась.
– Анна, вы же понимаете, – услышала его голос, и в нем скользили виноватые нотки. – Вся эта ситуация. Вы попали в наш мир при странных обстоятельствах. Вокруг вас творятся непонятные вещи: умер полицейский, исчез дом с хозяйкой, потом пропало второе здание – слава руркам, никто не пострадал. Не прошло и суток, а на вас уже покушались неизвестные. Вы ведь понимаете, что все не просто так.
– Понимаю, – отозвалась, и руки бессильно впились в покрывало, сжали его так, что сатин под пальцами заскрипел. – Но это не повод лезть в мою голову без разрешения. Эти щиты – последний оплот против таких, как вы с братом. Я не хочу, чтобы мою волю подавляли, не хочу, чтобы кто-то рылся в сокровенном. Я не морская свинка для опытов, я живой человек!
– Анна. – Новый тяжелый вздох, и я резко повернулась к Бэдфорду.
Что это он там развздыхался? Думает, меня можно пронять тяжелым дыханием? Так это к пульмонологу, а не ко мне.
Бэдфорд же продолжал пялиться в противоположную стену и, хоть разговаривал со мной, но смотрел на нее.
– Анна, – проговорил он. – Я думаю, в вашей голове кто-то копался и без моего с Кристоффом вмешательства. Он же и поставил эти щиты, чтобы другие менталисты не могли взломать, но время идет, и эта защита слабеет. Я могу даже доказать это.
По коже пробежали неприятные мурашки.
– Я бы запомнила такое важное событие, – буркнула я, но вышло не очень уверенно.
– Не запомнили. Сильному менталисту хватило бы мгновения, чтобы стереть вам память.
– Тогда докажите! – потребовала я. – И вообще, повернитесь лицом, когда со мной разговариваете.
Рассел чуть наклонил голову и повернулся всем корпусом. Я ожидала увидеть насмешку в желтых глазах, мол, я опять тебя победил, Анна. Видишь, мы уже говорим, глядя друг другу в глаза. Но взгляд Бэдфорда был серьезен.
– Вы сказали, что не знали наш язык до момента, пока не попали в этот мир, – начал он. – Я еще в первый миг предположил, что кто-то вложил вам знания в голову, хоть и не представлял, что такое возможно. Все это выглядело бредом, пока я не нашел это. Записи более четырехсот лет, из дневников одного из предков Кристоффа по материнской линии. Этот ритуал позабыли за ненадобностью, ведь на континенте уже три века как единый язык.
Он полез в карман своего камзола и достал оттуда свернутый вчетверо лист бумаги, судя по неровному краю, выдранный с мясом.
– Вот прочтите, – он протянул бумагу мне. – Кристофф явно не знает о подобной магии – этому не обучали в академии. Но ненадолго: как и я, он тоже начнет искать ответы. Как бы я ни принижал его умственные способности, мой брат не идиот. Рано или поздно догадается обо всем или найдет иные источники.
Я осторожно приняла лист и начала разворачивать, ловя себя на мысли, что пальцы нет-нет, а подрагивают от волнения.
Страница была пожелтевшей, старой и сплошь исписана от руки не очень понятными мне письменами и формулами. Стоило больших усилий сосредоточиться, а мозг, хоть и запоздало, принялся опознавать символы, складывать в слова и предложения.
– Перенос и адаптация знаний, – озадаченно прочла я. – Метод допроса иноязычных шпионов, туземцев, звероподобных видов существ.
Я подняла осоловелый взгляд на Бэдфорда, но тот лишь произнес:
– Вы читайте, если будет непонятно, я объясню.
И я вновь погрузилась в замысловатые закорючки, начала болеть голова, но я упорствовала и, сама того не замечая, шептала вслух.
– В случае если допрашиваемый объект невозможен для чтения по причине ведения мыслей на ином языке, применяется метод переноса и адаптации знаний. Объект лишают сознания. Важно! Менталисту стоит быть весьма внимательным при проведении данного вида магического воздействия – возможно случайное стирание личности…
Дальше шли совершенно неясные мне формулы, не подлежащие никакой расшифровке.
– Я не понимаю, – ткнув в ряд закорючек, протянула я, и Бэдфорд указал мне вниз страницы.
– Пропустите, вот что важно. Читайте, отсюда.
– После проведения магического вмешательства объект получает языковые и иные знания из числа тех, что вложены во время обряда по ассоциативному и понятийному ряду. Возможны разночтения или употребления чужеродных слов, если в силу языковых и культурных особенностей аналоги не были найдены…
Мои руки задрожали еще сильнее.
– Теперь вы понимаете, рье? – Бэдфорд коснулся моего предплечья и успокаивающе провел сверху вниз, будто погладил. – Все эти ваши непонятные для меня словечки объясняют то, что над вами был проведен подобный ритуал.
– Но зачем? – Мне хотелось плакать, а еще – скомкать листок, выбросить и сжечь, будто он обличал меня в чем-то страшном. – Вы ведь сами говорили, я бесполезная, ничего не знаю!
– Выходит, я ошибся. – Бэдфорд мягко забрал лист из моих рук. – Что-то вы все же знаете, и понять бы, что именно. Но в ваше сознание уже явно вмешивались, Анна. Отрицать это бессмысленно.
– Если так, то почему вы не сказали Кристоффу? Зачем скрываете такую важную информацию от брата? Может, он все же прав? И я бомба замедленного действия? – Я вскочила с кровати и принялась нервно носиться по спальне. В голову лезли страшные мысли. – Вдруг меня и в самом деле завербовали явиться к вам в дом? Почему из кучи зданий в столице я пришла именно по объявлению к Томпсон? Вдруг я опасна? Что, если я могу кого-то убить…