«Д-р мед. КЕККЕР. Кенигсберг, Пруссия, 25 февраля 1945 года.
Господин д-р Роде болен тяжелым прогрессирующим параличом. Совершенно не пригоден для выполнения физической работы. Срок нетрудоспособности определен в несколько месяцев».
Странная какая-то справка, между прочим. «Тяжелый прогрессирующий паралич»? При таком диагнозе больные лежат в лежку, а доктор Роде в январе — марте да и в начале апреля, до штурма Кенигсберга, буквально метался по Восточной Пруссии. С утра и до глубокой ночи, судя по рассказам Фейерабенда, был на ногах, паковал, разгружал, погружал, увозил и привозил какие-то ящики. Да, конечно, не он сам их грузил, разгружал, но и не стоял в стороне, скрестив руки на груди. Наоборот, за все хватался, помогал, поднимал, опускал ящики с нервными вскриками: «Форзихт! Порцеллан!» Видимо, эта справка нужна была доктору Роде, чтобы освободиться от трудовой повинности, от рытья окопов, траншей, строительства баррикад на подступах к городу, хотя разве его, такого крупного городского чиновника, и без этой справки не могли освободить?
Квартира доктора Кеккера тоже была пуста. Двери выломаны, окна выбиты, но в кабинете, где когда-то принимал больных доктор Кеккер, на полке стояли папки с лечебными карточками больных, клиентов доктора, среди которых сохранилась и карточка доктора Роде, из которой выяснилось: когда Роде заболевал серьезно, Кеккер отправлял его на стационарное лечение в больницу на Йоркштрассе, где он пользовался услугами одного и того же врача, Пауля Эрмана. Не составило особого труда отыскать ту больницу, кстати, кажется, единственную в ту пору в Кенигсберге, лечившую немцев, но, к сожалению, Пауль Эрман уже не практикует, а куда делся — неизвестно. Что же касается супругов Роде, то они действительно месяца два назад были доставлены в больницу в очень тяжелом состоянии. Диагноз? Кровавая дизентерия. Кем доставлены? Трое мужчин, назвавшихся друзьями семьи Роде. И он сам, и Эльза были в бессознательном состоянии. На другой день оба скончались, а на третий трупы их были взяты из морга теми же людьми для похорон. Да, «друзья семьи Роде» забрали усопших. Где похоронены? «Айн момент, битте, где-то есть запись, йа, битте: на Первый Луизенфриедхоф, на Хаммервег, знаете, где озеро Хаммертайх. Да, айн момент, могила там, где статуй. Зо? Статуй Иезус Кристос мит кройц». На маленьком «Первом, Луизы» кладбище, возле монументального памятника «Восшествие на Голгофу, или Иисус Христос с крестом на плече», действительно среди десятка новых, промерзших до каменности и засыпанных снегом могил оказался и небольшой холмик с деревянным крестом, на котором химическим карандашом было начертано: «Эльза Роде и Альфред Роде». Вот где нашел свое последнее пристанище человек, живший всю свою жизнь искусством, влюбленный в самое великое, как считал этот человек, чудо, какое создала Природа, — в янтарь!.. Но что же все-таки с ними случилось?
Указание из политуправления 11-й гвардейской армии было строжайшее: отыскать Роде, а если он погиб, выяснить причины смерти. Было принято решение вскрыть могилу. Декабрь. Мороз. Неподатливая, будто каменная земля; доннер веттер, на какую же глубину упрятали этих людей? Десять военнопленных, бывших народных гренадеров 217-й Восточно-Прусской дивизии, прошедших кровавый путь от Кенигсберга до Ленинграда, а потом вместе со своим командиром генерал-лейтенантом Отто Ляшем совершивших этот путь назад, уцелевших в боях за Кенигсберг и сдавшихся в плен, вместе со своим командиром, ранним дымным вечером 9 апреля, измучились, но задания своего нового командира, сержанта Петрова, не выполнили. Когда яма достигла глубины почти пяти метров, сержант приказал: «Стоп, камараден». Постоял на краю огромной ямы; отогнув полу белого, вкусно пахнущего хлевом полушубка, добыл из кармана обширнейших галифе пачку папирос, протянул гренадерам, дал зажигалку прикурить и сам закурил, сплюнул в яму и сказал: «Ни хрена тут нет, мужики. Закапывай». — «Вас ист дас „ни хрена“?» — хрипло, простуженно спросил кто-то из пруссаков, но сержант не удостоил его ответом.
Большая Тайна плодит новые тайны. Доставленная в следственный отдел «Смерша» соседка умерших супругов Роде уверяла, что за два дня до исчезновения и смерти оба были совершенно здоровы! А что по этому поводу мог бы сказать наш уважаемый профессор?
Профессор Брюсов говорил, что о Роде начали беспокоиться через несколько дней и что вскоре на его столе лежала справка о смерти обоих супругов, но так ли это? Ведь, по версии Максимова, разыскивать Роде начали значительно позже, но не позднее августа — сентября. Появлялись неясные сведения, что супругов Роде уничтожили люди из организации «Вервольф» — «оборотни», как только они почувствовали, что Роде может выдать «Советам» некие важные тайны, и в связи с этим вновь упоминался штурмбанфюрер с запоминающейся «кольцевой» фамилией Рингель. Что якобы именно ему было поручено вывезти Янтарную комнату из Кенигсберга или так ее упрятать, чтобы уж никто и никогда ее не нашел.
А что дети Альфреда Роде? Ведь у него была дочь Лотти и сын Вольфганг? Что с ними? Один из корреспондентов газеты «Остпройсенбладет» разыскал сына Роде, Вольфганга, доверенное лицо одного из страховых агентств в Кельне. В момент беседы ему было сорок два года. Вот что сообщил Вольфганг: «В последний раз я видел отца 14 января 1945 года. Если бы янтарное сокровище действительно было вывезено из Кенигсберга, отец мне сказал бы что-нибудь об этом. До некоторой степени я уверен в том, что Янтарная комната все еще находится в Кенигсберге…»
Важное заявление! Сколько неясностей, сколько тайн. Вот еще одна: о смерти своих родителей Вольфганг Роде узнал лишь в 1947 году от соседки по дому, госпожи Кениг. День смерти на основании заявлений кенигсбергских граждан был установлен: для г-на доктора Роде — 7 декабря, госпожи Роде — 28 декабря 1945 года…
Умерли не осенью, а зимой, не вместе, а в разное время? И Эльза Роде — почти под Новый год?
Действительно ли умерли? Убиты неким Рингелем?
«Оберштурмбанфюрер Рингель мне не знаком, — заявил лет пятнадцать спустя после окончания войны бывший обер-бургомистр Гельмут Вилль, когда в печати поднялась одна из „янтарных волн“. А об Альфреде Роде могу сказать следующее: находясь в лагере для военнопленных в русском городе Елабуга, я слышал, будто тот делал попытки сообщить „Советам“, где спрятаны сокровища и Янтарная комната. Я этому не верю! Свой янтарь он не отдаст никому, он был честным и до конца отдававшимся своему делу, своей работе человеком. Там ли, в нашей старой, доброй Пруссии, комната? На этот вопрос ответить трудно. Я этим не занимался. Но вот что мне хочется отметить, факт, наводящий на размышления: почему супруги Роде остались сами? Янтарь, Янтарная комната были для Роде дороже всего! Роде не мог оставить там свой янтарь. И он остался с янтарем. А если бы Янтарная комната была эвакуирована, то кто бы, как не Роде, знаток янтаря, отправился ее сопровождать?»
Янтарь, без которого Роде не мыслил себе жизни.
Тут есть о чем поразмыслить…
«Дамы и господа! Позвольте мне закончить мою печальную речь над этой символической могилой человека, который был не очень-то известен среди бюргеров Кенигсберга, так как в связи со своей замкнутостью и постоянной, беспрерывной работой не любил вращаться в обществе. Но все, кто работал вместе с ним, с этим благородным человеком, никогда не забудут его… Он жил среди Тайн природы, тайн искусства, тайн прекрасных предметов, оказавшихся в его музее, и сам ушел из жизни таинственно и странно, став жертвой своей бесконечной любви к золотому янтарному чуду, жертвой конца войны, как и тысячи его товарищей по несчастью».
Прощайте, доктор Альфред Роде. Вы столько знали.
Прощайте и вы, доктор Брюсов. И вы, несмотря на свою забывчивость, рассеянность, вы тоже так много знали! Вы знали то, чего не знаем мы. К примеру, где, в каком районе города, на какой улице тот бункер, который вам однажды показал после длительной с вами беседы доктор Роде, сказав при этом: «Вот в этом бункере хранится огромное количество ценностей»? Что же вы сразу не сообщили своим товарищам, доброму гвардии капитану Чернышеву и не очень культурному, ленивому младшему лейтенанту Забродскому, про тот бункер, который, может быть, и решил судьбу доктора Роде. Ведь именно после этого разговора с вами исчез доктор Альфред Роде? И так жаль, что позже вы, профессор, несколько раз пытались отыскать тот набитый сокровищами бункер, но так и не нашли.
Прощайте, профессор. Вместе с вами из этого сложного бренного мира ушла еще одна замечательная тайна, тайна Минералогического музея с улицы Ланге Райе, 4: исчезновение уникальнейшей, крупнейшей в мире коллекции янтаря, но об этом мы поговорим чуть позже, пускай это будет некоей интригой нашего повествования, к которой мы вернемся в самом конце книги.
Стихло все в доме. Ночь. Перечитываю очередное письмо, которое я завтра отошлю в Гамбург. «Вы напрасно беспокоитесь, крыша дома, которая во время боев за Кенигсберг была повреждена, давным-давно починена, правда, я не смог достать черепицу и покрыл крышу шифером и, увы, дом теперь не такой красивый, каким был. Печи я снял, так как сделал водяное отопление, а внизу, в большой комнате, соорудил камин, который топлю, когда бывает холодно, но вот что меня беспокоит: в подвал поступает грунтовая вода, в чем тут дело? И вот что еще: когда вы посещали Янтарную комнату в замке, не видели ли вы доктора Роде? Как он выглядел?»
Отодвигаю письмо. Да, как все странно. Те фотографии и письма с чердака, они хоть и взволновали меня, но не вызвали особой тревоги, они были как бы из «ниоткуда», из неизвестности, чуть ли не с того света, но письмо Мюллера! Я даже будто его голос слышу!..
Прежде чем лечь спать, отстранитесь от всех мирских забот, успокойтесь, советовал своим друзьям Иммануил Кант, взгляните в необъятные, таинственные звездные глубины неба, взгляните в свою душу…
Какое сегодня звездное небо! Как неспокойно в душе… На маленьком и уютном, если это слово подходит к месту, о котором я сейчас вспоминаю, кл