Результатом этого романа, как воображал мичман К-в, был рыженький мальчик, родившийся у Ойе-сан ровно через 9 месяцев, когда мы с фрегатом в следующем году зашли опять в Нагасаки. Роды происходили во время нашей стоянки, и наш младший доктор — симпатичный Сергей Егорович С-в был приемным отцом этого мальчика. Роды были трудные, и наша кают-компания или, вернее, товарищи мичмана К-ва искренне ему соболезновали и возили ежечасные донесения с берега о всех эволюциях этого тяжелого процесса.
В конце вторых суток, поздно ночью, мичмана еще не ложились спать и с трепетом ожидали результата событий. Больше всех волновался предполагаемый отец (типичный южанин, смуглый брюнет) мичман К-в, бегавший по кают-компании из угла в угол. Его успокаивали товарищи, предлагая ему по временам коньяк для укрепления нервов. Наконец около 2 часов ночи вернулся с берега доктор С-в, весь красный, в испарине и с сильным запахом карболки, и поздравил К-ва с новорожденным сыном. Вмиг появилось шампанское, захлопали пробки, после поздравления все наконец успокоились и разошлись по каютам спать. Шум хлопающих пробок разбудил и меня; узнавши в чем дело, я, не вставая с койки, поздравил через жалюзи своей каюты молодого отца.
Но этот эпизод вскоре приобрел довольно забавный характер. Оправившись от болезни, шаловливая «старушка» (ей уже около 35-ти лет) Ойе-сан, разглядывая своего рыженького курносого мальчика, признала в нем несомненного сына рыжего лейтенанта, с которым она жила в то время, когда мичман К-в завел с ней случайный роман, и в своем простодушии призналась в этом нашим мичманам. Они не замедлили разгласить об этом в кают-компании и от сконфуженного К-ва потребовали теперь вина как реванш за напрасно выпитое ночью шампанское, и на этот раз веселая молодежь праздновала разжалование К-ва из «отцов» в «кукушки».
Пасха на судах отряда была встречена с подобающим торжеством заутреней. В кают-компании был богато убранный стол с куличами, окороками и всевозможными тортами («таберо»), исполненными японскими кондитерами с отменным искусством. Для команды были заказаны пасхи, куличи и проч. Командиры судов были приглашены Наследником разговляться на «Азов», а я, оставаясь за командира, ночью после заутрени христосовался с командой.
Наследник, приехавший к нам на фрегат христосоваться, поздравил меня с производством в капитаны 2 ранга («за отличие»); об этом была получена телеграмма из Петербурга от Морского министерства. Меня это очень обрадовало и подбодрило. Для производства «по линии» моя очередь подошла бы только через два года, так как в то время лейтенанты сидели по 12 лет в чине. Для нашего командира это было тоже сюрпризом; очевидно, представление шло или от адмирала Бассаргина (от имени Наследника), или, что еще вероятнее, со стороны Начальника Главного Морского Штаба адмирала П.П. Тыртова, которому командир «Азова» Н.Н. Ломен сообщал в письмах о всех условиях нашей службы на «Мономахе».
В воскресенье наши суда и стоявшие на рейде иностранцы расцветились флагами, а с японских судов пускали «дневной фейерверк», состоящий в том, что каждая ракета в конце своего полета выбрасывала в воздух различные фигуры из тонкой бумаги: русский флаг, модель корабля, матрос, двуглавый орел и проч.; эти фигуры, раскрывшись парашютами, медленно плыли в воздухе и уносились ветром в море.
Из Токио прибыл министр двора и привез от Микадо ордена для Наследника и офицеров нашего отряда. Я получил орден Восходящего Солнца 3-й степени. Спустя несколько времени, после покушения в Киото на Наследника, Микадо засыпал нас орденами, и я тогда получил еще орден «Священного сокровища» офицерской степени.
В конце пасхальной недели наш отряд вышел с целью обойти главнейшие порты Японии и закончить Иокогамой, где Микадо ожидал Наследника. Со времени последнего политического переворота в 1871 г., т. е. образования цельной Японской Империи, Сацумский князь — единственный из бывших удельных князей — и до сего времени сохранил свою автономию. В Кагосиму отряд пришел в тот же день около 4 часов дня. Это просторная, совершенно закрытая бухта, на западном берегу ее, на высоком обрывистом утесе, расположен древний город — столица Сацумского княжества. Черные густые облака, висевшие над городом, скрывали его от глаз, лишь изредка показывались некоторые крупнейшие из храмов или остроконечные башни характерного стиля с семью-восемью крышами, расположенными одна над другой. Кагосима есть как бы центр или узел вечно бурлящих подземных сил японского архипелага. Здесь землетрясения — обычные явления; очертания берегов, морское дно и окрестные горы с частыми вулканами постоянно меняют свои контуры. За два дня нашей стоянки мы неба не видели; над головою висели черные тучи, воздух пропитан удушливыми газами, на ближайших вулканах и по небу беспрерывно сверкали молния или зарница.
Княжество славится издревле своими изделиями из сацумского фарфора, на золотом фоне художественная живопись тушью и красками, различные сцены из рыцарской эпохи японской истории. Этот фарфор очень дорого ценится, и в настоящее время старого сацума в продаже нигде уже нет. Он сохранился лишь в княжеских сокровищницах и дворцах; маленькие вазочки и чашки, которые продаются под именем сацума, есть художественной работы подделка. Европейцы успели давно вывезти все, что было в продаже из старого сацума.
Броненосный фрегат «Владимир Мономах» под флагом цесаревича. Кобе, 1891 г.
Наследник провел день у князя. Князь ему ответил визитом на «Азов» и подарил ему несколько ценных ваз. В конце второго дня отряд наш направился Симоносакским проливом в Японское Средиземное море и 25 апреля стал на якорь в Кобэ на рейде, выстроившись вдоль городской набережной, все 7 судов: «Азов», «Мономах», «Нахимов», «Джигит», две сибирские канонерки «Манджур» и «Соболь» и доброволец «Петербург». На рейде стояли два японских учебных судна: корвет и канонерка.
В Кобэ отряд зашел с тем, чтобы отсюда Наследник мог проехать внутрь страны и ознакомиться с самым центром японской промышленности, сосредоточенной в Осаке и древней столице Киото, лежащей в 2-х часах езды отсюда по железной дороге.
26 апреля Наследник и принц Греческий Георг отправились со свитой в Киото в сопровождении посланника Шевича и японских властей, присланных от Микадо в качестве гидов. Для избежания помпы и официальных встреч путешественники были в штатских платьях. В Киото остановились в гостинице с японской обстановкой и вели жизнь частных туристов, объезжая ежедневно на джинрикшах город и его окрестности для осмотра дворцов, храмов, фарфоровых и шелковых фабрик и т. п.
29 апреля в 5 часов вечера была получена срочная телеграмма из Киото от князя Барятинского о покушении на Наследника при проезде его со свитой в соседний городок Отсу. Стоявший на улице на посту полицейский офицер (состоявший в политической партии самураев-националистов) ударил его два раза саблей по голове, причем рассек котелок и нанес две режущие раны на левой стороне темени с обильным кровотечением.
Партия самураев-националистов придерживается лозунга «Япония для японцев». Они враждебно относятся к европейцам вообще (нечто вроде нашего «союза русского народа»). В этот момент джинрикша и весь кортеж, едущий за ним гуськом, остановился; принц Георг, ехавший вторым, выскочил из колясочки и наотмашь ударил офицера по голове толстой бамбуковой тростью и свалил его с ног, а японец-рикша, везший Наследника, схватил саблю упавшего преступника и стал пилить ею по шее.
Эту историческую трость в следующем 1892 г. Император Александр III выписал из Афин в Петербург, отдал ее ювелиру отделать драгоценными камнями и поставить дату — 29 Апреля 1891 г. и отправил принцу Георгу в Афины со своим генерал-адъютантом. Преступник был сейчас же связан и арестован, а Наследник, присев на пороге дверей находящейся рядом лавки, носовым платком удерживал кровотечение. Доктора Попов и Рамбах наскоро промыли рану водой, принесенной японкой — хозяйкой лавки. Остановив кровотечение, доктора потребовали немедленно возвращения раненого в гостиницу: в тот же вечер была произведена операция с наложением швов на оба разрыва. К вечеру температура поднялась до 38° Ц. Но Цесаревич все время был совершенно спокоен и уговаривал свиту остаться в Киото и продолжать начатые экскурсии в окрестностях древней столицы. Но доктора требовали возвращения на корабль, как только температура упадет до нормальной.
Полученная телеграмма произвела на отряде тревогу, и в тот же день с «Мономаха» и других судов было отправлено в Киото по несколько офицеров (набралось до 25 человек), вооруженных револьверами, в качестве охраны к Наследнику, так как на отряде предполагалось, что нападение было не единичным, а результатом целого заговора. Свита Наследника нервничала и волновалась, но по приезде в гостиницу наших офицеров все вскоре успокоились. Наследник поблагодарил офицеров и просил их возвратиться после ужина в гостинице на отряд, так как он не верит в заговор, а в своем доверчивом простодушии считал это покушение единоличным или даже припадком умопомешательства больного японского фанатика. Дня через два температура у Наследника понизилась до нормальной, и он возвратился со свитой на «Азов». От Государя была уже получена срочная телеграмма: «отставить дальнейшее путешествие по Японии и немедленно идти во Владивосток».
Командир фрегата «Память Азова» капитан 1 ранга Н.Н. Ломен. 1890 г.
Одновременно Микадо телеграфировал Наследнику, что он немедленно сам прибудет в Кобэ, чтобы извиниться перед ним за дерзкое преступление его сумасшедшего подданного и просить продолжать путешествие с ним вместе до Иокогамы и Токио, где его ожидают уже давно. Действительно, на следующий день в Кобэ прибыл Микадо на военном корабле, и его сопровождал новый быстроходный крейсер «Яйеяма» (авизо «Ясана»). Прибытие императора было встречено по Морскому уставу церемониально, с многочисленными салютами и расхождением по реям, с криками ура и проч. и проч… Потом Микадо поехал на катере с визитом на «Азов», ему при отваливании с «Азова» — салют. Затем Наследник поехал с ответным визитом на японский корабль, и при отваливании ему опять салют с японца. В этот день было шесть салютов, каждый по 21 выстрелов. Микадо со своими кораблями оставался до следующего дня, ожидая ответной телеграммы от Александра III на его повторную просьбу разрешить Наследнику продолжать путешествие в Иокогаму. Но полученный ответ был тверд и настаивал вторично на немедленном уходе всей эскадры из Японии во Владивосток.