Нори находила, чем заняться. По утрам она помогала Аямэ со стиркой: они вручную стирали деликатные шелка в больших тазах, наполненных мыльной водой с ароматом лепестков роз. Затем вешали их на веревку и смотрели, как ткань развевается на ветру. Они почти не разговаривали, но Нори не думала, что Аямэ ее невзлюбила. А это уже хоть что-то.
Послеобеденное время Норико проводила за чтением. В доме обнаружилась большая библиотека, полная всевозможных книг. Нори попросила Аямэ выбрать несколько, которые девочки ее возраста могли бы читать в школе. Казалось, по крайней мере на данный момент, вопрос о ее образовании снят. Вполне вероятно, что после инцидента в столовой Акира решил, что лучше это не обсуждать. Ее существование перестало быть строжайшей тайной, как раньше, но и не выставлялось напоказ. Акира наконец раздобыл на нее документы на черном рынке, а не через суд, но заверил, что если они понадобятся, этого достаточно.
Вечера Нори посвящала музыке. Иногда горстка оставшихся слуг собиралась послушать, как она играет. Потом наступала успокаивающая тишина, которая окутывала комнату, как теплое одеяло.
Самыми ужасными были ночи. Нори избегала сна, как чумы. Она бесцельно бродила по дому, стараясь не закрывать глаза.
Кошмары, которые снились ей в детстве, вернулись. Они выросли, как и она сама. Нори не могла им противостоять. Она просыпалась, хватая ртом воздух, уверенная, что чьи-то руки сжимают ее горло. А потом все плакала и плакала, пока ее не начинало тошнить. Сегодня вечером она была полна решимости остаться в сознании.
– Не спать, – бормотала Нори, пощипывая кожу на внутренней стороне локтя. – Не спать.
Солнце только начинало выглядывать из-за облаков, окрашивая в румяный оттенок верхушки деревьев. Со своего насеста на дубе Нори прекрасно это видела. Было холодно, но она этого почти не чувствовала. Она потерлась щекой о грубую кору. Прошло два дня с тех пор, как она в последний раз спала. Нори постепенно теряла контроль над телом и мыслями, однако не видела иного выбора. Кофе, горький и противный, помогал не очень.
Нори поднялась на ветку выше. Она научилась отыскивать внутри себя особое место между сном и явью. Сознание могло часами парить в белой пустоте.
То, что ее зовет Акира, Нори поняла лишь спустя несколько минут и тут же засуетилась, высунув голову из гущи листвы, чтобы ему улыбнуться.
– Аники! Доброе утро.
Акира же не улыбнулся. Он все еще был одет в красную шелковую пижаму и непричесан.
– Я зашел в комнату, а тебя там нет.
– Мне хотелось побыть вне дома.
Он нахмурился.
– На улице холодно. Если хочешь гулять, надевай пальто. И с каких пор ты забираешься на такую высоту?
У Нори оборвалось сердце. Она уже не горела желанием спускаться к брату.
– Ничего страшного.
– С твоей-то ногой? Давай вниз.
Нори упрямо выпятила нижнюю губу.
– У меня все в порядке.
На лице брата мелькнула досада.
– Нори.
Она слезла.
– Так зачем ты меня искал? Ты просидел взаперти в своей комнате несколько дней.
– Спросить, не хочешь ли ты урок скрипки, – бросил Акира. – Аямэ сказала, что ты каждый день упражняешься. Я подумал, что было бы неплохо играть вместе, как мы делали раньше в Киото.
Нори слишком устала, чтобы скрывать раздражение.
– Все уже не так, как раньше.
Казалось, Акира сейчас закричит, но он сдержался. Протянув руку, он провел ладонью по ее щеке.
– У тебя все лицо в царапинах. И кровь идет.
Нори поморщилась.
– Мне не больно.
Акира опустил глаза.
– Тебе всегда больно, – мягко произнес он. – Я вижу. И ничего не могу сделать.
Ее мгновенно охватило то притяжение, которое она чувствовала с тех пор, как впервые его увидела. Она подошла и ткнулась лицом Акире в грудь.
– Ты не виноват. Ты ни в чем не виноват.
Он вздохнул.
– Я должен сказать, что в школу ты не пойдешь. Я знаю, что обещал. Прости. Я навел справки, это просто небезопасно.
Нори приняла очередное разочарование с легким кивком.
– Но у меня будет наставник?
Акира ухмыльнулся.
– На самом деле я планировал сам заниматься с тобой по вечерам. Если позволишь.
Палка о двух концах. С одной стороны, любое время, проведенное с Акирой, – истинное благословение. С другой, он совершенно не славился терпением. В голове уже рисовались картины будущего, как он станет швыряться в нее книгами.
– И чему ты будешь меня учить? – хмыкнула Нори, ожидая, что брат улыбнется.
Выражение его лица осталось серьезным.
– Практическим дисциплинам. Как обращаться с деньгами. Как читать карту. Английскому, потому что через несколько лет, несомненно, он станет языком всего мира.
Нори колебалась.
– Мы можем уделить больше внимания поэзии?
– Можем. Но очень важно, чтобы ты освоила то, что я перечислил. Впрочем, пока не беспокойся. Чем бы ты хотела заняться сегодня?
По спине Нори пробежал холодок. На лице Акиры застыла вымученная улыбка.
– Почему ты так добр ко мне?
Он фыркнул.
– А нужна причина?
– Ты всегда милый, когда должно случиться что-то плохое, – заявила она. – Ицумо. Каждый раз. Что ты теперь мне расскажешь? Кто-то умер?
Акира закатил глаза.
– Назови мне хоть одного нашего общего знакомого, чья смерть для нас не благо?
– Тогда что?
Дни без сна сделали ее уязвимой, и Нори чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Ее эмоции стали похожи на изношенный кабель, готовый к короткому замыканию.
Акира переступил с ноги на ногу.
– Мне нужно на время уехать.
Нори впилась ногтями в ладони.
– Что? Зачем?
– Меня пригласили играть в Париж. На конкурс.
Она мигом ощетинилась.
– Кто?
– Неважно.
– Тогда тебе не обязательно ехать. Тебя не на войну призывают. Ты уезжаешь по собственной воле.
Акира пожал плечами.
– За тобой присмотрит Аямэ.
– Мне не нужно, чтобы за мной присматривали. А тебе вообще не следует уезжать.
– Я не клялся каждую секунду быть рядом. У меня есть собственные желания. Собственная жизнь. Ты не центр вселенной, Нори.
Она почувствовала, как вспыхивает гнев.
– Так вот в чем дело? Теперь, когда я в безопасности, когда ты уверен, что меня не изнасилуют или не убьют – по крайней мере, на этой неделе, – ты уезжаешь в Европу? Наигрался со мной?
Краска залила щеки Акиры, и он отступил на шаг.
– Ты ведешь себя как ребенок! Я не уезжаю навсегда. Я вернусь.
Нет, не вернется, прошептал темный голос в ее голове.
Внутри что-то оборвалось, однако Нори знала, что никак не заставит Акиру передумать. И ей не доставляло радости видеть его таким несчастным, искалеченным тяжестью долга.
– Ладно, – выдавила она. – Ладно, уезжай. Приятного путешествия. Обязательно победи.
Не похоже, чтобы ее покорность его порадовала.
– С тобой все будет в порядке.
– Не сомневаюсь, – солгала Нори.
У нее начали трястись руки, пришлось их спрятать.
Акира как будто все еще колебался.
– Я ненадолго.
Он задыхается. Ему здесь нечем дышать. Из-за меня.
Нет причины тонуть им обоим. Нори не станет тянуть его за собой на дно. Ее страдания распускались в одиночестве, так было всегда. Несчастью не нужны товарищи. Особенно Акира.
Она ущипнула себя за ладонь, чтобы собраться с духом.
– Я хочу, чтобы ты поехал.
– Правда?
– Да, – подтвердила Нори; теперь начали дрожать и ноги. – Думаю, тебе полезно на время покинуть Японию. Только не забудь привезти мне новое платье.
Наконец Акира смягчился. Исчезли напряженные морщины с лица, он снова стал похож на счастливого мальчика. Нори постаралась запечатлеть этот образ в своем сознании. Он ей потребуется.
– Я привезу тебе все, что захочешь, – пообещал Акира. – Все, что угодно.
Нори склонила голову.
– Просто вернись.
Акира кивнул и ушел в дом, а Нори снова забралась на дерево и сидела там, пока солнце не скрылось за облаками.
В ночь, когда Акира уехал, Нори приснился первый сон. Самый старый из тех, что она помнила. В нем всегда было одно и то же.
Она бежала за синей машиной. Мать высовывалась из окна – безликая, с темными волосами, развевающимися вокруг головы.
Нори.
Она бежала. Асфальт был горячим, а ноги босыми. Но она все гналась за этой машиной, пока на ногах не появились волдыри.
Нори.
Я здесь, окасан! Я здесь!
Но машина не замедлила ход. Нори бежала все быстрее и быстрее, пока не начала задыхаться, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
Окасан, я здесь!
Она никогда не догонит машину. Стоило ей приблизиться настолько, что можно коснуться пальцами бампера, машина ускорялась и исчезала из виду. Сон не менялся. Ни на йоту.
«Глупая девочка, – произносил голос бабушки, – забыла, кто ты такая?»
Нори проснулась в своей постели. В углу сидела Аямэ.
Не говоря ни слова, женщина поднялась и протянула Нори влажную тряпку.
– Принести вам попить?
Нори покачала головой. Она знала, что лучше не открывать рот.
Их взгляды встретились. И в них заключился единственный безмолвный вопрос, который следовало задать.
Аямэ склонила голову.
– Вы проспали несколько часов.
Нори ждала.
– Ваш брат уехал.
Нори кивнула. Подождала еще.
Аямэ колебалась.
– Когда вы проснетесь… если пожелаете… мы можем поговорить о вашей матери.
– Хай, – нашелся вдруг тоненький голосок.
Аямэ снова неловко помолчала.
– Он вернется, вы же знаете.
Несмотря на тупую боль в груди, Нори улыбнулась. Ее воспитывали в страхе. Но если бы она могла заглянуть в свой страх, словно он был дулом пистолета, то увидела бы кое-что чуждое. Проблеск надежды. Надежды на будущее, не высеченное в камне обстоятельств ее рождения.
Акира в Париже, наслаждался своим талантом и амбициями, а не читал древние тома со своей бабкой в Киото.