Закутавшись в пальто и шарф, Нори каждый вечер выходила в сад. Он уже не походил на заброшенные руины, каким был, когда она приехала. Акира проследил, чтобы сад восстановили, и Нори знала: это подарок.
Токио, Япония
24 декабря 1956 года
Они прислали за ней машину чуть позже семи часов утра.
Мероприятие проходило в загородном поместье Хиромото примерно в часе езды от города. Вот вам и бедняк. По словам Аямэ, недавно торговец получил большие деньги от некоторых предприятий за рубежом. Таким способом он подлизывается к городской элите, пытается просунуть свои грязные, низкородные ноги в двери. Нори этот странный маленький человечек скорее нравился. Хиромото послал за ней своего водителя.
Нори свернулась калачиком на заднем сиденье и смотрела, как медленно исчезает за окном город. Мир был покрыт толстым слоем снега. Может, опустить окно и почувствовать холод на лице? Впрочем, не стоит, подумала она, вдруг водитель будет ругаться.
Нори забарабанила пальцами по коленям. Она понимала, зачем Акира заставил ее выступать. Действительно понимала. Но сама выступать все еще не хотела. Акира всю жизнь естественно выделялся; ему не понять желание оставаться на заднем плане.
Машина остановилась перед особняком, водитель вышел и открыл ее дверь.
– Госпожа.
Нори поблагодарила его, взяла футляр со скрипкой и вошла в дом. Сам дом был недавно построен на большом участке земли, окруженном деревьями, рядом располагался пруд. Нори удивилась, зачем кому-то понадобилось строить дом посреди леса, а потом рассмеялась над собой за то, что задалась этим вопросом. Она сама поступила бы именно так.
Длинные столы с яркими золотыми скатертями были уже накрыты. На платформе стояли пятнадцать стульев и рояль. Музыканты, за исключением пианиста, уже ждали – все мужчины по меньшей мере вдвое старше нее.
Хиромото нигде не было видно.
К ней подошла горничная, чтобы взять сумку с одеждой.
– Я положу все в шкаф. Принесу обратно, когда будет нужно. Вы можете пока присоединиться к остальным, госпожа.
Нори медленно приблизилась к музыкантам, держа перед собой футляр.
– Я… сицурэй симас…[28]
Дирижер повернулся к ней лицом. Он был самым молодым в группе, с яркой улыбкой и длинными темными волосами.
– А, вот и наша солистка! Добро пожаловать.
Нори кивнула.
– Спасибо, что пригласили меня.
Дирижер указал на подиум, установленный за его спино-й.
– Подумали, что вам тоже нужен постамент, – объяснил мужчина. – Вы такая маленькая.
Она покраснела.
– Спасибо.
– Пора начинать. Сначала сыграем Мендельсона, потом вы исполните Шуберта, и с оркестром закончим. Вы с пианистом будете играть… что именно?
– Чакона. Томазо Витали.
Дирижер приподнял бровь.
– Непростое произведение.
Нори моргнула.
– Да, непростое.
– Что ж, начнем.
Акира предупреждал, чтобы она следила за дирижерской палочкой. Это оказалось не так сложно. А вот играть с другими инструментами…
Только на Мендельсона ушло три часа; за первые два добрались до середины пьесы. Нори чувствовала, как ее спину буравят взгляды. Профессионалы задавались вопросом, чья она глупая родственница, которую поставили здесь солировать.
– Хорошо, – произнес дирижер через некоторое время. – Отдохнем немного. Поиграйте Шуберта. Для него не нужно сопровождение.
Нори кивнула и прикусила губу так сильно, что почувствовала вкус крови.
– Я… здесь же будет не очень много людей?
Дирижер озадаченно посмотрел на девушку.
– Всего лишь двести или около того.
Нори чуть не упала в обморок. Дирижер жестом попросил ее начать играть. По крайней мере, эта музыка глубоко врезалась в ее мышечную память, и Нори прошла ее без сучка и задоринки.
Шепот за спиной подсказал, что ей удалось искупить свою вину за прошлые ошибки. Немного.
Дирижер кивнул.
– Молодец. Явно солистка.
Нори пришлось сдержать фырканье.
– У меня больше практики в игре в одиночку. Но… где пианист?
– Я его не видел. Пойду гляну. У нас осталось всего несколько часов.
Дирижер положил палочку и исчез в соседней комнате.
– Это же его сестра, да? – прошептал кто-то позади нее. – Забавная малышка.
– Сводная сестра. И давай потише. Ее семья…
Дирижер вернулся хмурым.
– Задерживается, – сообщил он. – Замечательно. Что еще сегодня пойдет не так?
Нори сглотнула.
– Что нам делать?
– Продолжаем репетировать концерт, а что ж еще? – Лицо мужчины смягчилось. – Вы отлично играете. Ваш брат гордился бы.
– Вы знаете Акиру?
Он рассмеялся.
– Мы вместе учились в консерватории. Он позвонил мне несколько дней назад, предупредил, чтобы я не ждал от вас чуда.
Нори чуть не фыркнула.
– Да уж.
Мужчина улыбнулся.
– Ваш брат гений, который рождается раз в поколение. Тэнсай, понимаете? С такими людьми невозможно конкурировать.
Отлично понимаю.
– Однако у вас, – продолжал он, – есть то, чего нет у него.
Нори испуганно подняла глаза.
– Что?
Дирижер подмигнул.
– Лучше пусть он сам вам скажет. А теперь, может быть, попробуем еще раз? С самого начала.
И она старалась изо всех сил, теперь уже увереннее. Оркестр поднял ее, как нарастающий прилив. Солируя, ей приходилось парить над ними – но не слишком отрываясь, как в изящном танце.
Нори закрыла глаза и попыталась почувствовать то, что чувствовала, впервые услышав игру Акиры. Чувство чужое и одновременно знакомое, замысловатое и простое, и, хотя по спине пробегали мурашки, неизменно теплое.
Еще через три часа вышла горничная: сообщила, что гости прибудут в течение часа, и нужно переодеться.
Музыканты, казалось, знали, куда идти, и оставили Нори в одиночестве.
– Прошу вас, госпожа, – произнесла горничная. – Наверху есть комната, где вы можете переодеться. Я уже разложила ваше платье.
Нори кивнула и последовала за женщиной по винтовой лестнице. На верхнем этаже даже не все стены были окрашены. Очевидно, в доме никто не жил.
Стараясь не порвать тонкую ткань, Нори надела мерцающее белое платье, изначально принадлежавшее высокой Элис. Приходилось идти осторожно, чтобы не споткнуться.
Она высвободила волосы из пучка и перекинула через левое плечо, закрепив правую часть длинной заколкой из слоновой кости. Потом слегка подкрасила губы помадой и, прищурившись, посмотрела в зеркало.
Было слышно, как внизу несколько раз открывалась и закрывалась входная дверь, доносились звуки смеха – громкого, напыщенного смеха, принадлежавшего людям, у которых слишком много денег и слишком много свободного времени. Нори села на край кровати и вздохнула. Нет смысла молиться о силе.
В дверь постучали.
– Минуту.
Дверь все равно открылась, и вошел Акира – в концертном костюме, с красной розой, приколотой к лацкану, с зачесанным гелем волосами.
Он приподнял бровь, увидев ее потрясенное лицо.
– Ой, да ладно! Ты же не думала, что я позволю тебе меня опозорить.
Нори бросилась в его объятия.
– Аники!
– Хотел тебя удивить, – тепло сказал он. – Ты всегда жалуешься, что я слишком серьезен.
– Но… но ты же в Вене!
– Примчался обратно. Едва успел. Я приехал всего несколько часов назад и не задержусь надолго. Возвращаюсь через три дня.
Она подняла на него глаза, и ей с трудом удалось сдержать слезы радости.
– О, слава богу! Теперь ты можешь играть вместо мен-я.
Он усмехнулся.
– Еще чего! Я буду тебе аккомпанировать, сестренка. Остальное зависит от тебя.
Она впилась ногтями в его запястья.
– Пожалуйста, не заставляй меня! Ты сыграешь гораздо лучше.
Акира фыркнул.
– Разумеется. Но я хочу, чтобы сыграла ты.
– Я ничтожество, – вырвалось у нее.
Лишенный сна мозг изо всех сил пытался справиться с происходящим, отчаянно хотелось вернуться в спальню, свернуться калачиком с кружкой горячего чая.
Акира щелкнул ее по носу.
– Ты вовсе не ничтожество.
На лице Нори отразилась неуверенность.
– Слушай, – сказал брат, – ты прекрасно знаешь, я никогда ничего не делаю без причины. Так что тебе придется довериться мне.
Нори сдержала слезы – некогда плакать. Облегчение от того, что Акира снова рядом с ней, перевесило все остальное.
Если ей суждено опозориться и сгореть в адском пламени, по крайней мере он будет здесь, чтобы… Ну, в общем, он будет здесь.
Нори крепко сжала руку брата.
– С днем рождения.
Он дернул плечом.
– Без церемоний.
– Учти, у меня куча вопросов. Это совсем на тебя не похоже, аники.
Он ухмыльнулся.
– Позже. А теперь идем.
Не смотреть на них.
Это был единственный выход. Поискав Хиромото и не сумев найти его среди толпы людей в черных костюмах, Нори сдалась и теперь твердо смотрела в пол.
Акира сел за фортепьяно, после того как его тепло обняли дирижер и половина музыкантов оркестра.
Кто-то, кого она не узнала, поднялся на сцену и, сказав несколько слов, поблагодарил гостей от имени Хиромото за участие в сегодняшнем вечере. Он представил сегодняшнюю солистку как госпожу Норико Камидзу, и она услышала, что толпа разразилась ропотом. Нори никогда так сильно не хотелось оказаться где-нибудь еще. И это говорило о многом.
Тело под платьем зудело. Руки вспотели. Следовало иначе причесаться, да и струны на скрипке, похоже, натянуты слишком туго. На месте ее удерживал лишь взгляд Акиры.
Он в тебя верит.
Нори вдохнула и не выпускала воздух, пока дирижер не кивнул, что пора начинать.
Давай.
Она улетела. С первыми бравурными восходящими нотами она заявила, что пьеса принадлежит ей.
Идеально.
Она почти чувствовала, как руки Акиры направляют ее собственные.
Сквозь звуки оркестра она слышала его голос в своей голове.