Четырехголосый крик нарушил мирную тишину летней ночи. У одного из окон в доме священника девушка, закрывавшая ставни, застыла от испуга и удивления.
— Раз, два, три! — Новый резкий крик пронесся в воздухе и разбудил сов и ласточек, спавших внизу на колокольне. Девушка, стоявшая у окна, опрометью бросилась в кухню, сказала сторожу и кухарке, что видела привидение и, сев на первый попавшийся удобный стул, лишилась чувств.
— Раз, два, три! — Пастор приоткрыл дверь и вышел на порог своего дома. На этот раз у него не было никакого сомнения, что он действительно слышал крик.
— Ах, милая моя, — сказал он жене. — Что это такое? Словно в церкви кого-то убивают. Дай-ка мне шляпу и толстую палку да пошли за Эндрю. Быть может это кричит тот сумасшедший, что стащил язык из кладовой.
Дети увидели луч света, когда пастор открывал дверь, увидели его фигуру на пороге и перестали кричать, чтобы перевести дух и посмотреть, что будет дальше.
Когда пастор ушел за шляпой, Сирил сказал поспешно:
— Он думает, что ему только показалось. Слишком тихо вы кричите. Ну, хорошенько: раз, два, три!
На этот раз крик получился поистине ужасный. Жена пастора обхватила руками шею мужа и тоже закричала, точно слабое эхо тех диких звуков, что доносились из тьмы.
— Ты не должен ходить туда, — кричала она в испуге. — Нет, только не один! Джесси!
Девушка, бывшая в обмороке, пришла в себя и прибежала на зов.
— Пошли скорей за Эндрю. Там в церковь забрался сумасшедший, его надо схватить!
— Слушай, Эндрю, — сказала Джесси, входя в кухню. — Там в церкви какой-то сумасшедший орет. Госпожа говорит, чтобы ты шел и поймал его сейчас же.
— Ну уж один-то я не пойду! — пробормотал Эндрю потихоньку. Своему же господину он сказал только: «Слушаю, сударь».
— Вы слышали эти крики?
— Мне почудилось, будто я что-то слышал.
— Так идемте же скорее! — закричал пастор.
— Милая моя, я и в самом деле должен идти, — сказал он жене, легонько втолкнул ее в комнату, запер двери и бросился к церкви, таща за руку Эндрю.
Целый ураган криков понесся к ним навстречу. Когда эти крики умолкли, в свою очередь закричал Эндрю.
— Эй, ты, там! Ты звал, что ли?
— Да! — отвечали откуда-то издали четыре голоса разом.
— Звуки раздаются как-будто с неба, — сказал пастор. — Это замечательно!
— Где ты? — опять закричал Эндрю. На этот раз ему отвечал Сирил — медленно, четко и басом.
— Церковь, башня, крыша!
— Слезай, что ли!
— Нельзя! Дверь заперта!
— Что это такое? — воскликнул взволнованный пастор. — Эндрю, принесите фонарь из конюшни. Да, может быть, лучше позвать еще кого-нибудь из села?
— Нет, сударь, уж не иначе, как остальная шайка тут где-нибудь поблизости караулит. Убей меня Бог, коли это не ловушка! А вот у нас сейчас на кухне сидит кухаркин брат, что служит в лесничих, сударь, и дичь караулит, он-то уж знает, как с разными мазуриками обходиться надо. Да при нем и ружье есть.
— Слушайте! — опять крикнул Сирил. — Поднимитесь на башню и выпустите нас отсюда!
— Сейчас идем, — отвечал Эндрю. — Только вот позову полицейского да ружье возьму.
— Эндрю, Эндрю, ведь это же неправда! — остановил его пастор.
— Ничего, сударь, так-то лучше будет!
Эндрю вернулся с фонарем и привел с собою кухаркиного брата. Жена пастора просила их быть как можно осторожнее.
Теперь стало совсем темно. Пастор, Эндрю и лесник пошли через двор к церкви, разговаривая по пути. Пастор был уверен, что на башню забрался тот самый помешанный, что залез к нему в кладовую, оставил там дикое письмо и утащил копченый язык. Эндрю полагал, что тут не иначе, как «ловушка». Только один кухаркин брат был совершенно спокоен.
— Много крику — мало шерсти, — сказал он. — Опасный народ так шуметь не станет.
Он как будто совсем не боялся. Но ведь у него было ружье! Поэтому ему дали фонарь и послали вперед по крутым и темным лестницам церковной башни. Следом за ним шел Эндрю — этот хвастался потом, что он все-таки храбрее своего господина, потому что шел впереди его. На самом-то деле Эндрю нарочно пристроился посередке, потому что боялся, как бы кто-нибудь не кинулся на него сзади и не схватил его впотьмах за ноги.
Они поднимались все выше и выше по узкой винтовой лестнице, потом прошли через площадку, где звонят в колокола и где висят веревки с мягкими пушистыми концами, еще потом поднялись к самым колоколам, затем прошли поднялись по лестнице с широкими ступеньками и наконец по еще одной маленькой и узенькой лесенке взобрались на самый верх. Тут была дверка, запертая толстым железным засовом.
Лесник постучал в дверь и окликнул:
— Эй, вы, там!
Дети, сбившись в кучу, стояли по другую сторону двери и дрожали от волнения. От крика они охрипли и едва могли говорить. Наконец, Сирил кое-как собрался с силами и ответил скрипучим голосом:
— Здесь мы.
— Как вы туда попали?
Не стоило, конечно, и говорить «прилетели», поэтому Сирил сказал:
— Мы поднялись, а потом оказалось, что дверь заперта, и спуститься назад было уже никак нельзя. Пожалуйста, отоприте нас.
— А сколько вас?
— Четверо.
— У вас есть оружие?
— У нас есть что?
— Смотрите же! При мне ружье — так вы уж лучше не пускайтесь ни на какие проделки. Если мы откроем дверь, обещаете сойти смирно и без всяких глупостей?
— Да! О, да! — отвечали все четверо разом.
— Там женские голоса слышатся! — сказал с удивлением пастор.
— Прикажите отпереть, сударь? — спросил лесник. Эндрю спустился на несколько ступенек вниз — «чтобы простору больше было», как объяснял он потом.
— Отпирайте, — приказал пастор.
— Помните, вы, там, — сказал он через замочную скважину, — что мы пришли освободить вас. Держите же свое слово и не вздумайте прибегнуть к насилию.
— Что-то засов приржавел: словно его полгода не открывали, — проговорил лесник, старавшийся открыть дверь. Когда засов подался, он строго сказал через замочную скважину:
— Я не отопру, пока вы все не отойдете на другую сторону. И если кто-нибудь из вас попробует подойти ко мне, я буду стрелять. Ну?
— Мы все ушли на другую сторону, — послышался ответ.
Лесник был очень доволен собою и чувствовал себя очень храбрым человеком, когда, открыв дверь, вышел на свинцовую крышу и осветил конюшенным фонарем группу злодеев, стоявших по другую сторону площадки.
Вдруг он опустил ружье и чуть не выронил из рук фонарь.
— Вот так штука! Да ведь это детишки!
На площадку вышел пастор.
— Как вы сюда попали? — спросил он строго. — Отвечайте сейчас же!
— О, спустите нас вниз! — воскликнула Джейн, хватая его за сюртук. — Там мы вам все расскажем. Вы нам не поверите, но все равно. Только спустите нас с этой башни!
Остальные столпились вокруг пастора с той же просьбой. Все, кроме Сирила: у того было достаточно хлопот с сифоном, который то и дело выскальзывал из-под куртки.
Итак, детей повели вниз. Спускаться впотьмах по узким и крутым лестницам — вовсе не шутка. Лесник старался всем помочь. Только один Сирил должен был охранять свою независимость ради злосчастного сифона. Один раз Сирил едва успел поймать его за кран и при этом сам едва не оступился и не полетел вниз. Когда наконец вся компания спустилась по бесчисленным лестницам и стояла у входа в церковь, Сирил был бледен и весь дрожал. Вдруг лесник схватил его с Робертом за руки.
— Вы, сударь, ведите девочек, — сказал он пастору. — А я да Эндрю с этими молодцами управляться будем.
— Пустите! — сказал Сирил резко. — Я никуда от вас не убегу.
— Ну, ну, ладно! Иди! — отвечал лесник, и Сирил не посмел сопротивляться ему, потому что в этот время сифон опять начал выскальзывать у него из-под куртки.
Детей проводили в кабинет пастора; туда же вскоре прибежала и его жена.
— О, Уильям! Ты цел? Ничего не случилось? — воскликнула она.
Роберт поспешил ее успокоить.
— О, да! — отвечал он. — Совсем цел. Мы никакого вреда ему не причинили. И теперь уже так поздно, что о нас, наверное, беспокоятся дома.
Не будете ли вы добры отправить нас домой в своем экипаже?
— Или нет ли здесь поблизости гостиницы, где бы можно было нанять лошадь? — спросила Антея. — Марта, наверное, ужасно беспокоится.
Пастор от пережитого волнения и удивления опустился в кресло. Сирил тоже сел и оперся локтями на колени, чтобы как-нибудь прикрыть сифон.
— Но как же это случилось, что вы вдруг оказались запертыми на башне? — спросил пастор.
— Мы поднялись туда, — отвечал Роберт, — и почувствовали, что очень устали. А потом заснули. Когда же все проснулись, то оказалось, что дверь заперта. Тогда мы и стали кричать.
— Да уж, действительно, кричали! — сказала жена пастора. — Как вам только не стыдно так пугать людей!
— Нам очень стыдно, — кротко отвечала Джейн.
— Но кто же запер дверь? — продолжал расспрашивать пастор.
— Этого я не знаю, — вполне чистосердечно ответил Роберт. — Будьте добры, отправьте нас домой!
— Пожалуй, это будет самое лучшее, — сказал пастор. — Эндрю, запряги лошадь да отвези их.
— Один-то я с ними не поеду! — пробормотал про себя Эндрю.
— Так вот, пусть этот случай послужит для вас уроком, — продолжал пастор и говорил еще долго-долго. Дети слушали его с виноватым видом. А лесник не слушал — он внимательно смотрел на несчастного Сирила. Привыкнув обращаться с браконьерами, он знал, как держат себя люди, если они что-нибудь прячут. Пастор только начал говорить, что дети должны прилагать все старания, дабы вырасти на радость и утешение своим родителям, а не на позор и несчастие, когда лесник вдруг воскликнул: — А вот этот паренек что-то прячет у себя под курткой! Сирил почувствовал, что скрывать сифон теперь уже было бесполезно. Он поднял плечи и принял такой вид, какой, по его мнению, обыкновенно бывает у героев повестей: всякий с первого взгляда должен был почувствовать, что имеет дело с юношей честным и прямым, из храброго и благородного рода. Мужественно вытащив сифон из-под куртки, Сирил поставил его на стол и сказал: