— Да вы возьмите его с собой, и скоро узнаете, что я имею в виду! — воскликнула Антея. — Как вам понравится, если рядом с собой вы вдруг увидите несчастного, беспомощного малыша, который не достает ногами до педалей и, не в силах управлять велосипедом, катится вниз с холма?
Молодая леди сильно побледнела.
— Чьи это такие грязные дети? — спросила она взрослого Ягненочка (на этих страницах называемого иногда Сент-Мор).
— Не имею ни малейшего понятия, — солгал тот бесстыдно.
— Ах, Ягненочек! Как так можно! — воскликнула Джейн. — Ты же прекрасно знаешь, что ты наш ненаглядный, любимый младший братик. А мы — его старшие братья и сестры, — пояснила она, повернувшись к молодой леди, которая дрожащими руками развернула свой велосипед к калитке. — И мы должны присматривать за ним. И обязаны привести его домой до заката, а иначе я не знаю, что с нами будет. Он, видите ли, как бы зачарован, то есть заколдован, что ли… Ну, вы понимаете, что я имею в виду!
Раз за разом Ягненочек (то есть Девере) пытался остановить Джейн, но Роберт и Сирил крепко держали его за ноги, каждый за свою, так что ему трудно было высказаться в свою защиту. Молодая леди поспешно уехала и за обедом разволновала своих родственников рассказом о том, как спаслась бегством от семейства опасных умалишенных.
— Глаза у той девочки были просто страшные! — рассказывала она. — Ума не приложу, как она оказалась на свободе! Когда велосипед молодой леди пропал из виду, Сирил твердо сказал:
— Хилари, старина, должно быть, тебя хватил солнечный удар. Что ты такое наговорил этой леди? Ведь если мы повторим тебе все, что ты сказал ей, когда ты снова станешь самим собой, например завтра утром, ты, наверное, ничего и не поймешь. Я уж не говорю о том, что не поверишь. Послушай меня, старина, пойдем домой. А если завтра утром ты не станешь самим собой, мы попросим молочника позвать доктора.
Несчастный взрослый Ягненочек (Сент-Мор было одним из имен, данных ему при крещении) выглядел теперь сильно озадаченным и не перечил.
— Что ж, поскольку все вы, братцы, похоже, умом не просто тронулись, но и вовсе его лишились, — сказал он с горечью в голосе, — будет, пожалуй, лучше, если я отведу вас домой. Только не думайте, что все это сойдет вам с рук. Я вам еще задам завтра утром.
— Ну конечно, Ягненочек! — прошептала Антея. — Но это будет совсем не то, что ты думаешь.
Глубоко в своем сердце Антея слышала любимый тоненький голосок маленького Ягненочка, столь не похожий на грубый голос этого ужасного взрослого Ягненочка (одним из имен которого было Девере), и голосок этот лепетал: «Пантя хорошая! К Панте на ручки!»
— Идем скорее домой! — сказала она. — Утром ты скажешь все, что захочешь, если, конечно, сумеешь, — добавила она тихо. Невеселая, надо сказать, компания возвращалась домой в сгущающихся сумерках.
Покуда Антея говорила, Роберт снова поработал булавкой, и Ягненочку (его следовало бы называть Сент-Мор, Девере или Хилари), похоже, было уже неохота заниматься починкой велосипеда. Так что он просто покатил его.
Когда дети добрались до Белого дома, солнце ул<е вот-вот должно было сесть. Вообще-то, четверо старших детей хотели задержаться на дороге до самого заката, когда взрослый Ягненочек (чьими именами, данными ему при крещении, я не стану вам больше досаждать) превратится обратно в их ненаглядного и надоедливого младшего братишку. Однако тот, поскольку, что ни говорите, был взрослым, все время подгонял их и поэтому прямо на лужайке встретился с Мартой.
Вы, конечно, не забыли, что песочный эльф оказал детям особую милость: сделал так, что слуги не замечали перемен, вызванных их желаниями. Поэтому Марта не увидела ничего особенного — просто четверых старших детей и маленького Ягненочка, о котором она так беспокоилась весь день. Тог семенил рядом с Антеей на своих пухленьких ножках, хотя дети по-прежнему видели взрослого Ягненочка (не будем вспоминать имена, данные ему при крещении). Марта ринулась к нему и подхватила на руки, воскликнув:
— Иди на ручки к Марте, крошка! Взрослый Ягненочек (чьи имена отныне подлежат глубокому забвению) стал отчаянно брыкаться. На его лице появилось выражение ужаса и недоумения. Однако Марта оказалась сильнее. Она схватила его в охапку и понесла в дом. Дети никогда не забудут эту картину. Одетый в изысканный фланелевый костюм молодой человек в зеленом галстуке и с черными усиками — к счастью, он был узок в кости и не очень высок — бьется в крепких руках Марты, которая несет его, беспомощного, и на ходу уговаривает быть хорошим мальчиком, не брыкаться и поесть замечательной молочной тюри!
На удачу, едва они достигли входной двери, солнце село, велосипед исчез, и Марта внесла в дом самого настоящего, сонного, обожаемого двухлетнего Ягненочка. А взрослый Ягненочек (отныне безымянный) исчез на веки вечные.
— На веки вечные, — произнес Сирил, — потому что таким Ягненочком впору стращать маленьких детей, и мы просто обязаны стращать им нашего Ягненочка, для его же пользы, чтобы он ни за что таким не вырос.
— Не надо его стращать, — сказала Антея. — Я не позволю!
— Надо будет воспитывать его по-доброму! — сказала Джейн.
— Видишь ли, — сказал Роберт, — если он будет расти, как все, то у нас будет достаточно времени, чтобы кое-что подправить. Самое ужасное в сегодняшнем приключении было, что он стал взрослым так неожиданно. У нас просто не было времени что- либо изменить.
— Ничего в нем подправлять не надо, — твердо сказала Антея в тот момент, когда через открытую дверь к ним донесся воркующий голосок Ягненочка, точно такой, какой она слышала сегодня в своем сердце:
— Пантя хорошая! К Панте на ручки!
Глава десятаяСкальпы
Вполне возможно, что этот день сложился бы более удачно, если бы Сирил не читал «Последнего из могикан». Однако за завтраком эта история не шла у него из головы, и, допивая третью чашку чаю, он мечтательно произнес:
— Хотел бы я, чтобы в Англии были краснокожие индейцы. Ну, не очень большие, а маленькие, то есть такие, чтобы мы могли с ними воевать.
За столом с ним не согласились, и никто не придал его словам особого значения. Однако когда дети спустились в карьер за сотней фунтов двухшиллинговыми монетами с отчеканенной па них головой королевы Виктории, дабы не было ошибки (это желание все сочли достаточно разумным и не грозящим неприятностями), выяснилось, что они снова попались!
— Оставьте меня в покое! — сердито заявил им заспанный песочный эльф. — Ваше желание уже исполнено.
— Не знаю я никакого желания! — возмутился Сирил.
— Ты что, забыл про вчерашнее? — спросил эльф еще более сердито. — Ты просил меня исполнять ваши желания в тог момент, когда они появляются. Сегодня утром ты высказал свое желание, вот и получи.
— Неужели? — удивился Роберт. — Что же он пожелал?
— Неужели забыли? — ухмыльнулся эльф. — Ничего, скоро вспомните. Надеюсь, вам понравится. Надо же, накликать беду на свою голову!
— А у нас все получается на свою голову, — печально заметила Джейн.
Странное дело, но дети никак не могли припомнить, что же такое они умудрились пожелать сегодня утром. Про индейцев все как-то забыли. Короче, утро выдалось беспокойное. Все вспоминали, вспоминали, но неведомое желание никак не вспоминалось, и в любую минуту приходилось ожидать подвоха. Всеми овладело страшное волнение. Ведь из слов эльфа дети поняли, что они пожелали нечто такое, что мало будет назвать просто нежелательным, и мучались в неведении. И только уже ближе к обеду Джейн споткнулась о «Последнего из могикан», который лежал на полу обложкой вверх. Антея подняла сестру и книгу с пола, но тут же сама села на ковер.
— Все ясно! — сказала она. — Ох, Киска, какой ужас! Это же индейцы! Сирил пожелал их за завтраком, помнишь? Он сказал: «Хотел бы я, чтобы в Англии были краснокожие индейцы». Не иначе как теперь они разгуливают по всей стране и охотятся за скальпами.
— А может, только в Нортумберленде и Дурэме? — попыталась успокоить сестру Джейн.
Ей почему-то казалось, что людям, которые живут так далеко, будет не очень больно, когда с них станут снимать скальпы.
— Ты не понимаешь! — воскликнула Антея. — Эльф сказал, что мы накликали беду на СВОЮ голову. Значит, индейцы придут СЮДА. Представь себе, что они снимут скальп с Ягненочка!
— Наверное, на закате снятые скальпы прирастут обратно, — предположила Джейн, но обычного оптимизма в ее голосе не слышалось.
— Нет! — возразила Антея. — Последствия наших желаний не исчезают. Остались же эти пятнадцать шиллингов! Киска, я хочу кое-что разбить, и ты должна отдать мне все свои деньги. Индейцы придут СЮДА, ясно? Этот гадкий эльф так и сказал. Тебе ясен мой план? Пошли! Честно говоря, Джейн не было ясно ровным счетом ничего, но она покорно последовала за сестрой в мамину спальню.
Антея сняла с полки кувшин для воды, расписанный аистами в высокой зеленой траве, который очень любила. Она вышла с ним в соседнюю комнату и вылила воду из кувшина в ванну, всю до последней капли. Затем вернулась в спальню и грохнула кувшин об пол. Если вы когда-нибудь случайно роняли кувшины на пол, то, конечно, знаете, как они разбиваются на мелкие осколки. Однако если вам пришлось грохнуть кувшин об пол намеренно, то дело обстоит существенно иначе. Антея бросала кувшин на пол трижды, но тот оставался целехонек. Поэтому в конце концов ей пришлось взять тяжелую папину сапожную колодку и с холодным сердцем разбить ею кувшин. Это было жестоко.
Затем Антея взломала кочергой копилку. Джейн попыталась, конечно, возразить, но Антея зажала ей рукой рот и сказала:
— Не глупи! Это вопрос жизни и смерти.
Денег в копилке оказалось не очень много — всего- навсего семь шиллингов и четыре пенса. Но у девочек на руках было еще четыре шиллинга, так что, как вам нетрудно будет проверить, вышло больше одиннадцати шиллингов.
Антея завязала эти деньги в свой носовой платок.