н, – Марта, моя красавица, нету сил у меня равнодушно смотреть, как ты здесь убираешься-убиваешься, и не предложить свою руку помощи, какая гораздо сильнее твоей и теперь скоро будет твоей, дорогая». И он стал мне, мэм, подсоблять с мытьем окон. Но только снаружи, а уж внутри я сама. И вот вам, мэм, моя чистая правда.
– И ты была с ним все время? – задала новый вопрос мама.
– Он снаружи, я внутри. Так вот и было, – шумно всхлипнула Марта. – Только единожды сбегала вниз свежую воду в ведре поменять да тряпку замшевую прихватить, а она у этой неряхи Элизы за каток для отжимки белья завалилась, и пришлось мне ее там отыскивать…
– Достаточно, – прервала ее мама. – Я не очень довольна тобой, но ты честно призналась, и это тебя извиняет.
Марта вышла, а дети вновь заключили маму в дружное восьмиручное объятие.
– О, это уж точно не вина Била! – принялась с жаром ее уверять Антея. – Он такой милый и совершенно честный! Нельзя полиции его арестовывать. Не надо, мама, пожалуйста!
Ситуация складывалась хуже некуда. Из-за глупости Джейн в краже могли обвинить абсолютно невинного человека, и правдой, которую знали дети, спасти его не было никакой возможности, потому что, во-первых, в нее никто не поверит, а во-вторых, одна только мысль об обитой войлоком комнате, где им останется лишь втыкать в волосы солому из матраса и слушать вопли маньяков, заставляла всех четверых помалкивать о существовании Саммиада.
– Здесь можно добыть какой-нибудь экипаж? – суетилась тем временем мама. – Мне немедленно нужно отправиться в рочестерскую полицию.
Дети уже дружно всхлипывали.
– У фермера есть коляска, – сквозь слезы проговорила Антея. – Но лучше тебе сейчас никуда не ехать. Подождем, пока папа вернется.
Мама, словно не слыша ее уговоров, уже собиралась в дорогу. Приняв какое-нибудь решение, она всегда доводила его до конца, чем очень была похожа на свою старшую дочь Антею.
– Вот что, Сирил, – сказала она, прикалывая к волосам шляпу длинными острыми булавками с фиолетовыми шариками у основания. – Ты остаешься в доме за старшего. Не покидай спальню. Можешь до моего возвращения пускать в ванне кораблики. Марте скажи, что я это тебе разрешила. Второй выход из комнаты я заперла, а дверь на лестничную площадку пусть остается открытой. Главное, не позволяй никому, кроме вас, заходить сюда. О том, что здесь спрятаны драгоценности, знаем только мы с вами и воры. Роберт, ты побудь в саду и наблюдай за окнами. Если заметишь, что кто-то пытается в них забраться, сразу беги на кухню, где я попрошу подежурить до моего приезда двух работников с фермы, и сообщи им. Уверена: вы прекрасно справитесь. И, полагаю, опасность вам не грозит, потому что преступники вряд ли решатся прийти сюда до темноты. Ну, кажется, все, мои дорогие.
Как ни подавлены были дети всем происходящим, решительность мамы их восхитила, и каждый из четверых подумал, что с ней вместе им бы наверняка удалось гораздо быстрее и легче выйти из всех опаснейших ситуаций, которые возникли благодаря их желаниям.
«Она прирожденный лидер, – думал по этому поводу Сирил. – Только не представляю, что с нами-то будет. Ну, предположим, девочки сбегают и найдут Саммиада. Допустим даже, он согласится убрать из маминой комнаты все драгоценности. Но это ведь никого уже не спасет. Куда ни смотри, все плохо. Мама подумает, что мы или грабителей проворонили и им удалось пролезть в ее комнату, или сами спрятали драгоценности. А полиция вообще заподозрит маму в обмане. Вот уж мы вляпались с вами так вляпались».
Он судорожно сложил из бумаги кораблик и, следуя маминому совету, принялся с яростью гонять его по воде в ванне, а Роберт спустился в сад, сел на пожухлую траву, обхватил руками голову и надолго замер в такой исполненной безнадежности позе.
Антея и Джейн тоже спустились вниз и остановились в коридоре, на том самом месте, где на циновке из кокосового волокна, которая застилала пол, образовалась дыра того самого свойства, о которую непременно споткнешься, стоит лишь на мгновение зазеваться.
– Мрак и ужас, – сказала Антея. – Мы даже не знаем, все ли бриллианты нашлись. А если нет? Полиция ведь тогда решит, будто мама и папа часть их себе оставили. Их посадят в тюрьму, а мы превратимся в презренных детей преступников. Но нам все равно будет все-таки легче, чем папе с мамой, – чуть поразмыслив, добавила она.
– Что же мы можем поделать? – с растерянным видом смотрела на нее Джейн.
– Только одно, – твердо проговорила сестра. – Непременно найти Саммиада. Смотри, какая сейчас жара. Почти уверена, что он вылез на солнышко, чтобы погреть свой больной усик.
– Даже если и так, не станет он больше сегодня для нас ничего исполнять, – с грустью проговорила Джейн. – Он с каждым разом, как мы его видим, становится все сердитее и сердитее. По-моему, он вообще уже ненавидит наши желания.
У Антеи, сначала уныло кивавшей ей, внезапно сделался такой вид, словно она навострила уши.
– Что? – тут же насторожилась и Джейн. – Неужели придумала?
– Да! Побежали! – уже устремилась к двери Антея. – Это действительно наш последний шанс!
К карьеру они неслись с такой скоростью, что ветер свистел в ушах. И, добежав, действительно тут же увидели Саммиада.
Он грелся, устроившись в золотисто-песчаной ямке, и лучи вечернего солнца падали на его больной усик. При виде девочек блаженное выражение на его лице сменилось настороженным, и он тут же начал закапываться, явно предпочитая их обществу одиночество, но Антея с необычайным проворством успела схватить его за мохнатые плечи.
– Что еще за манеры? – взвизгнуло возмущенное существо. – Отпусти сейчас же!
Но Антея его не послушалась.
– Миленький добрый наш Саммиад, подожди, пожалуйста, – выпалила она на одном дыхании.
– О, да. Конечно. Миленький. Добрый, – проворчал он. – Смею догадываться, тебе понадобилось исполнить еще одно желание. Но я не могу, как раб на галерах, с утра до вечера заниматься желаниями людей! – повысил он голос. – У меня, между прочим, тоже есть право на личную жизнь.
– Ты, наверное, ненавидишь исполнять желания? – дрожащим от напряжения голосом спросила у него Джейн.
– Естественно, ненавижу, – с яростью подтвердило существо. – А ну, отпусти, – прикрикнул он на Антею. – Иначе сейчас укушу. Действительно укушу. Предупреждаю на полном серьезе. Но если хочешь, рискни.
Антея рискнула и продолжала его удерживать.
– Ты лучше сначала меня не кусай, а выслушай. Мы пришли к тебе с деловым предложением. Если ты сейчас выполнишь то, о чем мы тебя просим, обещаем больше до конца жизни не приходить к тебе ни с единым желанием.
Саммиад перестал вырываться и со слезами в голосе произнес:
– В таком случае требуй все, что угодно. Я чуть не лопнул, одно за другим выполняя ваши желания. Я от них уже едва жив. Но если вы впрямь больше меня ни о чем не попросите, я готов из последних сил сегодня как следует поработать. Знали бы вы, как противно мне раздуваться много веков подряд от бесчисленных человеческих просьб. Как опасаюсь при этом я потянуть себе какую-то жизненно важную мышцу или нанести еще худший вред своему организму. И сколь горестно мне просыпаться каждое утро с сознанием, что я буду обязан все это делать. Вам, разумеется, не понять моих чувств. Они вам, к счастью, неведомы.
Голос его от избытка эмоций срывался и на последних словах превратился в писк.
Антея бережно усадила его на песок.
– Успокойся! – ласково обратилась к нему она. – Мы клятвенно обещаем: после сегодняшних больше ни одного желания.
– Тогда начинаем, – мигом настроился он на деловой лад. – Начинаем и завершаем.
– И сколько желаний ты сможешь выполнить? – необходимо было узнать Антее.
– Уж сколько выдержу, – отвечало ей существо.
– Ну тогда я сначала хочу, чтобы леди Читтенден обнаружила все свои драгоценности и убедилась, что их никто у нее не крал.
Саммиад надулся, сдулся и сообщил:
– Готово.
– Хочу, чтобы мама не доехала до полиции, – продолжила Антея.
– Готово, – уже не столь бодрым голосом сообщил Саммиад.
– Может, ты хочешь немного передохнуть? – участливо предложила ему Антея.
– Было бы весьма кстати, – согласился он. – И прежде чем мы продолжим, не пожелаешь ли кое-что для меня?
– Разве ты сам не можешь исполнить любое свое желание? – поразила его просьба Антею.
– Увы, – развело мохнатыми ручками существо. – Мы, песчаные эльфы, просили друг друга, когда у нас появлялись собственные желания. Да их у нас в старые добрые времена мегатериумов и было-то не особенно много. А сейчас пожелай, пожалуйста, чтобы ни ты, ни другие никогда не смогли никому обо мне рассказать.
– Почему? – не поняла Джейн.
– А ты сама пораскинь мозгами, – начал ей растолковывать эльф. – Узнай обо мне от вас хоть один из взрослых, покоя мне больше не будет. И желать-то они начнут не разные пустяки да глупости вроде вас, а кое-что гораздо серьезнее. Потом обязательно и ученые свое слово скажут. Найдут какое-то средство, чтобы желания после заката не исчезали. И люди примутся с меня требовать налоговых льгот, повышенных пенсий по старости, всеобщего избирательного права, бесплатного среднего образования и еще многого в том же роде. И так как я буду вынужден все исполнять, мир просто перевернется верх тормашками. Словом, желай-ка скорее, что я тебя попросил.
Антея, конечно же, пожелала, после чего Саммиад раздулся гораздо сильнее, чем дети когда-либо раньше видели.
– Теперь твоя очередь, – объявил он, сдувшись. – Что ты еще хотела бы от меня?
– Только одно желание, после которого все у нас окончательно станет в порядке, правда ведь, Джейн, – повернулась Антея к сестре и быстро добавила: – Я хочу, чтобы Марта забыла про кольцо с бриллиантами, а мама – что егерь Бил помогал Марте мыть окна.
– Ну, прямо как в книге «Медная бутылка»! – всплеснула руками Джейн.
– Да, – подтвердила Антея. – И я очень рада, что мы ее прочитали, иначе бы мне не пришло самой в голову пожелать такое…