ервого Дмитрия — Мариной Мнишек, вступившей в брачный союз со вторым и даже родившей от него сына, нареченного царевичем Иваном.
Удача первого Дмитрия вдохновила всю Россию. Число самозваных претендентов на престол множилось с ужасающей быстротой. Они выдавали себя за несуществующих детей царя Федора или Ивана Грозного от любой из его семи жен. Каждый собирал армию и шел на Москву, круша и уничтожая все на своем пути. Некоторые претенденты откровенно грабили провинцию, истребляя население, и уходили с добычей на юг.
Помимо их собирались огромные стихийные народные армии, смело вступавшие в схватку и с войсками царя, и с отрядами самозванцев. Огромная армия Ивана Болотникова, соединившись с казаками лжецаревича Петра, разгромив войска Василия Шуйского, подступала к Москве.
Лжедмитрий II обосновался в Тушино, рассылая по России грамоты и воззвания. Польская армия, введенная в Россию после убийства первого Дмитрия, разложилась до уровня разбойной шайки. Совместные русско-польские вооруженные банды рыскали по стране, грабя и убивая. В другом направлении рыскали отряды запорожских и донских казаков, истребляя людей, уничтожая скот, насилуя женщин. Вооруженные силы, задействованные в этом всеистребляющем апокалипсисе, быстро становились мародерами независимо от того, под чьим знаменем они выступали. Все с каким-то воодушевлением и радостью истребляли друг друга. Одна из казачьих банд захватила Новодевичий монастырь, изнасиловав монахинь, среди которых было несколько бывших цариц и царевен.
Василий Шуйский был почти мгновенно свергнут с престола, насильно пострижен и выдан полякам, в плену у которых скончался. Убит был своими сообщниками и Лжедмитрий II. Схвачен и утоплен в полынье Иван Болотников. Отравлен Скопин-Шуйский, пытавшийся с помощью шведских войск навести порядок. Разорван на куски лже-царевич Петр, Марина Мнишек с грудным сыном бежала из Тушино, попав в руки атамана Заруцкого, «неизвестно зачем возмечтавшего от такой добычи». Все трое были схвачены. Заруцкий посажен на кол, Марина зашита в мешок и утоплена в проруби, а ее несчастный ребенок публично повешен у Серпуховских ворот в Москве.
Пылали города и села, сгорела дотла Москва, на этот раз вместе с Кремлем и царскими палатами. Царские сокровищницы, включая коронационныереликвии, были похищены. Даже полы в палатах были разобраны. Царские терема сожжены. Разграблены и осквернены соборы. По России было уничтожено и разграблено храмов и монастырей не менее, чем в большевистские времена.
Несколько лет никто не сеял и не пахал. Открыто процветало людоедство. В складах и амбарах стояли бочки с человеческой солониной. Воронье кружилось над сожженными городами и селами. На площадях загубленных городов выли волки.
Все пограничные области были захвачены соседями, армии которых боялись идти дальше, чтобы не завязнуть в кровавом хаосе. Свирепствовали эпидемии, завершая опустошение страны.
Совершенно бессмысленная и бесцельная семилетняя истребительно-беспощадная война всех со всеми унесла жизни трех царей, почти поголовно истребила сформировавшуюся за полтора последних века знать и не менее полутора миллионов людей, при тогдашней численности царства чуть более трех миллионов человек. Были уничтожены все органы государственного управления, вооруженные силы и экономика страны.
Это была война, которую нельзя назвать ни революцией, ни даже каким-то мятежом, ибо она оказалась совершенно бесплодной по своим последствиям в отличие от всех современных ей (плюс-минус 50 лет) европейских революций и междоусобиц, намного превзойдя их по продолжительности и беспощадности.
Фактически уничтожив страну, залив ее кровью и покрыв развалинами, эта война, по меткому замечанию историка, «не внесла в народную жизнь ниодного нового начала, не указала нового пути ее будущему». И не могла этого сделать. Обе стороны просто пришли в полное изнеможение и, переводя дух, ждали нового момента. Обе стороны обогатились великолепным опытом для будущего, пройдя, по мнению историка, великолепную практическую школу «измен, раздоров, политического безумия, лживости, двуличности, воинственного легкомыслия, распущенности и личного эгоизма».
Эта война унесла последние крохи чувства гражданственности и взаимной ответственности властей и народа. Наступало время беспредела.
Первыми пришли в себя власти и, быстро избрав для себя нового царя-отрока, стали в спешном порядке лепить модель полицейско-рабовладельческого государства, на много столетий обогнав в этом отношении все тоталитарные режимы в мире.
Но и для народа это время не прошло даром. Он научился быстро организовываться в мощные вооруженные группировки, держа власти в состоянии постоянного военного напряжения и заставляя из года в год и из века в век действовать по методике Ивана Грозного.
Отчаянные попытки режимов Михаила Федоровича и Алексея Михайловича хоть как-то стабилизировать положение в стране не увенчались успехом. Новые свирепые законы привели к еще большему закрепощению народа и запретили упоминать царское имя даже в разговорах по любому случаю. Разбойные шайки, продолжающие рыскать по всей стране, грабили и убивали всех вокруг. Дворцовые интриги и таинственные смерти. Военные поражения.Новые самозванцы с претензиями на престол. Обезглавливание, четвертование, колесование, сожжение, закапывание в землю живьем, сажание на кол, подвешивание за ребро, залитие горла металлом, сечение кнутом до смерти, отрубание рук, ног и пальцев, отрезание ушей, вырывание ноздрей, отрезание языков, клеймение — единственные способы общения народа и властей. Взяточничество, воровство, измена, интриги.
Таинственный самозванец Акундинов, летающий по Европе с претензиями на русский трон, выдает себя за сына Марины Мнишек царевича Ивана Дмитриевича. Его фантастические рассказы о чудесном воскресении не производят должного впечатления, и голландский купец предлагает правительству сногсшибательную сделку: арестовать «царевича» и обменять его на право торговли с Персией через Московию без пошлинного сбора. Правительственные чиновники смеются: только идиоты могут заплатить такую цену за проходимца, раскосые глаза которого и эбеновый цвет кожи выдают в нем, по крайней мере, африканское происхождение. Шитая белыми нитками авантюра! Оказывается, амстердамский купец лучше знал московские проблемы, чем целая армия ведомства по иностранным делам просвещенной Голландии!
Царевич под конвоем прибывает в Москву. После жестоких пыток и очной ставки с «матерью» он был публично четвертован, а голландцы более полувека пользовались торговыми льготами, время от времени потрясая с возмущением текстом договора о беспошлинном провозе товаров через все Московское государство.
А война тем временем продолжается, но уже на «цивилизованной» основе: в Московии появляется первый систематизированный свод законов — Уложение 1649 года, предусматривающее в 200 случаях смертную казнь и в 141 случае — сечение кнутом.
Народ не замедлил «цивилизованно» ответить страшной войной под руководством Степана Разина. Дергаются на виселицах и кончаются на колах представители администраций захваченных городов, светятся по ночам пирамиды отрубленных голов, не желавших примкнуть к восстанию. Контрмеры правительства адекватны — выжигаются и истребляются целые уезды, замешанные или заподозренные в мятеже.
Восстают крестьяне Придонского края, а также Тамбовской, Симбирской и Пензенской губерний. Их почти поголовно истребляют. Карательная экспедиция князя Долгорукого кровавым смерчем проносится над страной.
«Вокруг Арзамаса, где Долгорукий разбил свой лагерь, — пишет иностранный наблюдатель, — везде виднелись виселицы, обвешанные трупами. Кроме того, везде плавали, как казалось, в собственной крови тела, лишенные голов, и виднелись посаженные на кол, из которых иные жили уже третий день. Вообще в течение трех месяцев не менее 11 тысяч человек были казнены или зверски замучены».
И в завершение всего — раскол государственной церкви, когда патриарх Никон попытался внедрить новый перевод Библии взамен прежнего, сделанного крайне небрежно. Почти половина России не приняла новых церковных книг и ритуалов. Правительство, как и водится, ответило массовым террором. Запылали костры, сжигая сотнями раскольников.
Один из вождей раскола — протопоп Аввакум, страстный и бескомпромиссный публицист своего времени, писал: «А по Волге той живущих во градах и селах и в деревеньках тысяща тысящами положено под меч не хотящих принять печати антихристовы».
Раскольники толпами бежали из городов и сел от этого страшного террора, уходили в лесные дебри, в незаселенные места на окраинах, в глухие северные леса Поморья, где находили потомков тех, кто ушел туда еще в IX веке от варягов.
В разбушевавшейся религиозной междоусобице, которой суждено было продолжаться несколько столетий, параллельно или пересекаясь с незатухающей светской войной, погибли недавние светочи церкви, как с той, так и с другой стороны «Великого раскола». Лишен патриаршества и отправлен в монастырское заключение патриарх Никон, сожжен в срубе протопоп Аввакум, многочисленные священнослужители уходили в леса, создавая партизанские отряды «истинной веры».
В таких условиях окруженная сонмищем врагов, теряющая инициативу власть лихорадочно пыталась создать эффективный карательный аппарат. Учреждались Сыскной и Разбойный приказы и, наконец, Приказ тайных дел — первый в России настоящий институт политического сыска, ответственный непосредственно перед царем и ведающий законодательно оформленными Уложением 1649 года так называемыми «великими государевыми делами», известными более как «Слово и дело государево».
Всякое словесное оскорбление величества или неодобрительное слово о действиях государя были подведены под понятие государственного преступления, караемого смертью. Под страхом смертной казни установлена была обязанность доносить о преступлениях подобного рода — «сказывать слово и дело государево». Сказавшего «слово и дело» немедленно вели в застенок к допросу, а затем хватали и пытали того, на кого тот указывал. Когда раздавались эти страшные слова на улицах, площадях или других общественных местах, все немедленно разбегались.