За хранение иностранной валюты и золота многочисленные, дублирующие друг друга декреты и указы, предусматривали расстрел без суда и следствия. Если же очень повезет, то конфискацию.
Спасать машиниста пришлось лично Ленину. В записке известному чекисту-палачу Уншлихту вождь мирового пролетариата пишет:
«Лично зная тов. Ялаву с 1917 г., я подтверждаю его несомненную честность и прошу распорядиться, о немедленной выдаче ему отобранных у него денег. Прошу прислать мне копию распоряжения Вашего с указанием имени ответственного за исполнение лица? Второе: прошу затребовать все документы об обыске у т. Ялавы и прислать их мне. Прилагаемое прошу вернуть. С ком. приветом Ленин».
«Товарищу Ленину, — срочно телеграфирует Уншлихт. — По существующим положениям иностранная валюта подлежит конфискации, что, вероятно, и сделала Петгубчека. Время и место ареста Ялавы не указано, что влияет на срочность исполнения Вашего распоряжения. С коммунистическим приветом Уншлихт».
На телеграмме Ленин пишет резолюцию:
«т. Н. Горбунов!.. скажите мне итог: 1) Возвращены ли деньги? 2) Какое наказание отбыл Ялава и когда окончил? 11/VI. Ленин». На запрос управделами ВЧК ответила, что Ялаве возвращено «все, кроме золотой, серебряной и иностранной валюты».
Таким образом «золотой курьер» Ялава, вывозивший золото в Скандинавские банки, попался, так как, конечно, кое-что у него «прилипло к карманам». И, естественно, было обнаружено и изъято. Но не все, имевшие старые заслуги, отделывались так легко, т. е. простой конфискацией.
«Сгорел» и бывший друг Распутина председатель Кронштадтского ЧК легендарный князь Андронников. Воровал князь крупно, но и работу делал гигантскую. Помимо отправки грузов в Германию и Скандинавию и дальше — в Соединенные Штаты через Кронштадт, он еще и обрабатывал заключенных в знаменитых кронштадтских тюрьмах, куда направляли особо упорных, не желавших ни под каким видом отдавать свои состояния, подписывать купчие и называть шифры своих счетов. Бывший князь с каждым работал индивидуально, выжимал из них все, но далеко не все докладывал начальству, составляя собственную шифрованную картотеку.
Дважды выкручивался он и от дела Урицкого, и от дела Бокия, ловко перекидывал деньги на собственные секретные счета в двух банках в Швейцарии и Швеции, да не знал по наивности, что из банков идет секретная информация в Кремль.
«Архиважные» и «конспиративные» задания выполнял князь-чекист как до переворота, так и после него. Назначенный в ЧК Кронштадта по рекомендации Ленина и Дзержинского, Андронников прекрасно знал, куда и с каким грузом уходят от кронштадтских причалов в туманную мглу Балтики таинственные пароходы под непонятными флагами, а то и вовсе без флага. А потому, после крушения Германии настал и его час.
Но такого человека, как князь Андронников, убрать было не так легко. Слишком высок был его авторитет в ЧК. И действовать надо было «архиделикатно». На такой случай Ленин имел при себе небольшую команду исполнителей, числившихся при Управлении СНК и не имевших к ЧК никакого отношения. Занималась команда внутрипартийными разборками, когда дело касалось большевиков с большим дореволюционным стажем. Нечто вроде комиссии партконтроля, но с гораздо большими полномочиями.
И все дело князя шло не по чекистской, а именно по партийной линии, для чего Ленин направил секретное письмо Зиновьеву в Петроград следующего содержания: «Тов. Зиновьев. Прошу назначить исключительно партийных, опытных, абсолютно надежных товарищей для расследования поведения… б. князя Андронникова (друга Распутина, Дубровина и т. д.), служащего в ЧК в Кронштадте. Председатель Совета Народных Комиссаров. В. Ульянов (Ленин)».
Все припомнили бывшему князю: и дружбу с Распутиным и Дубровиным, и службу в Синоде, и дела с царским двором, но расстреляли за шпионаж в пользу Германии. Занятно!
1 марта 1919 г. в Москве открылся международный съезд «левых социал-демократических партий», который 4 марта объявил себя Первым конгрессом Коминтерна. Раздираемые завистью и восхищением, авантюристы всего мира ринулись в Москву в надежде урвать для себя какую-то долю от небывалого в человеческой истории разбоя и получить методику для подобного же уничтожения собственных стран.
Ленин никогда не скрывал своих планов мирового господства и был в ударе: «Мы никогда не скрывали, что наша революция только начало, что она приведет к победоносному концу только тогда, когда мы весь свет зажжем таким огнем революции… Осуществив советскую власть, мы нащупали международную ВСЕМИРНУЮ ФОРМУ ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА… Наше дело есть дело всемирной пролетарской революции, дело создания ВСЕМИРНОЙ СОВЕТСКОЙ РЕСПУБЛИКИ… Борьба международного пролетариата против буржуазии носит, и должна носить характер БЕШЕНОЙ, отчаянно-жестокой классовой борьбы… Не понять даже теперь (в 1919 г.), что в России идет (и во всем мире начинается и зреет) гражданская война пролетариата с буржуазией, мог лишь круглый идиот, ибо в гражданской войне угнетаемый класс направляет усилия к тому, чтобы уничтожить угнетающий класс до конца, уничтожить экономические условия существования этого класса!»
Ну как было не слететься в Москву на подобные призывы к мировому разбою?
5 марта 1919 г. в Большом Кремлевском Дворце состоялся прием в честь делегатов конгресса. Яркийэлектрический свет заливал старинную лепку дворцовых стен — творение архитектора Тона. Столы ломились от яств. Резные блюда с икрой, целиком сваренные осетры, огромная белуга, занимавшая треть стола, молочные поросята, ананасы и виноград, старинные вина, еще сохранившие на этикетках штампы частных коллекций (включая и царскую).
Ленин лично подписал единственную в своем роде разнарядку, указав Горбунову доставить к столу из запасов Совета Народных Комиссаров: «икру — 110 пудов, поросят молочных — 800, рыбы красной — 200 пудов».
Элегантные костюмы делегатов и обнаженные плечи женщин, одетых по последней европейской моде, хотя и контрастировали со строгими френчами «народных» комиссаров, но создавали дополнительную экзотику, давая понять всем присутствующим, что мировая революция не такое уж плохое дело и за нее стоит пойти на известный риск, коль уже это проверено на России.
В обескровленной и разграбленной стране свирепствовал голод, начиналось людоедство, шли массовые убийства без суда и следствия, в Бутырскую тюрьму свозились дети «богатых классов» для поголовного истребления, свирепствовали эпидемии сыпного и брюшного тифа, заживо гнили заложники, черными громадами торчали из заснеженных улиц мертвые дома без отопления и электричества, а здесь уже было создано то самое знаменитое «зазеркалье» — маленькое государство, с уже построенным коммунизмом посреди уничтоженной России, засекреченное и охраняемое более тщательно, чем все государственные и военные тайны вместе взятые.
И чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений, что борьба за счастье рабочего класса, а равно и всех прочих угнетенных классов, приносит свои плоды, гостей сводили в Гохран. Эта организация, созданная Лениным еще 1917 году, была тем центральным складом, куда свозились и откуда направлялись куда-то в опломбированных ящиках награбленные ценности, создавая неиссякаемый золотой и бриллиантовый поток. Никакая фантазия Шахерезады не могла представить себе ничего более впечатляющего, чем это хранилище, где сконцентирировались все ценности, накопленные страной и ее жителями за несколько веков.
Жалким выглядит Иван Грозный, который хвастался своими несметными, как ему казалось, сокровищами английскому послу, присланному в Москву королевой Елизаветой. Увидел бы он, чем владел Ленин!
Как раз в это время — в марте 1919 года обманутые дешевой демагогией рабочие, влача голодное и беспросветное существование, превращенные фактически в рабов, делали робкие попытки обратить внимание «рабочего» правительства на свое положение, прибегая к мирным забастовкам.
Это происходило во многих городах и везде был один результат — забастовку топили в крови рабочих. В Астрахани собрался десятитысячный митинг, на котором рабочие местных заводов и рыбных промыслов (вспомните белугу и осетров на кремлевском банкете) обсуждали свое тяжелейшее материальное положение. Не успели выступить первые ораторы, как площадь была оцеплена войсками ЧК. Фактически без предупреждения по рабочим был открытогонь из пулеметов и винтовок, площадь забросана ручными гранатами. Рабочие бросились, бежать, оставив на площади 2000 человек убитыми и ранеными (которых тут же добили выстрелами из наганов). Почти все участники митинга были арестованы и размещены по шести комендатурам ЧК в подвалах, на баржах и в трюме стоящего на приколе парохода «Гоголь». В Москву сообщили о восстании. Из Москвы немедленно пришел лаконичный ответ: «Расправиться беспощадно».
Работа закипела. Рабочих расстреливали в подвалах чрезвычаек, связанными бросали с баржи в Волгу. Трупы едва успевали свозить на кладбище, где они грудами сваливались прямо на землю: полураздетые, залитые кровью.
13 и 14 марта расстреливали только рабочих, но потом власти спохватились и, видимо, чтобы свалить вину на «буржуев-подстрекателей», начали повальные аресты интеллигенции, бывших домовладельцев, купцов, рыбопромышленников и лавочников, которые чудом уцелели от предыдущих расправ. Списки расстрелянных «буржуев» публиковались сотнями. Рабочих расстреливали без всякой публикации, но их расстрелы продолжались до середины апреля. Было такое впечатление, что на астраханских рабочих большевики решили выместить свою злобу за все забастовки, которые волной прокатились по стране в марте 1919 года.
Не менее крупные расстрелы забастовщиков имели место в Петрограде, Туле и Брянске. Опубликованные в Англии данные говорят о том, что за первые три месяца 1919 года было расстреляно 138 тысяч человек. «Однако эта цифра, — отмечает самыйбеспристрастный исследователь большевистских зверств С. Мельгунов, — в действительности дает лишь бледное представление о том, что происходило в России». Рабочие могли «смело» смотреть в будущее, откуда надвигалась мировая пролетарская революция!