Планы товарища Сталина не могли зависеть от подобных событий, как и от того — пожелает ли полковник Кобылянский помочь следствию, либо захочет умереть молча. И они от всего этого, естественно, не зависели.
В старые времена Россия намывала на сибирских приисках примерно 30 тонн золота в год. Старые прииски, благодаря многолетней эксплуатации, были почти полностью вымыты, а годы лихолетья привели эти прииски в состояние полного запустения. Да и старый старатель с винтовкой в одной руке и с киркой — в другой, меняющий золотой песок на патроны и шкурки соболей, свободный и сильный — совершенно не вписывался в структуру нового государства. Новые времена рождали и новые методы.
Еще в начале века геологоразведка обнаружила большие пласты золота в долине реки Колыма, впадающей в Ледовитый океан на крайнем северо-востоке Якутии. Пустынный край вечной мерзлоты, где реки 285 дней в году были скованы льдом, а первобытное местное население — немногочисленное и кочевое — занималось главным образом рыболовством, поскольку даже олени не могли выжить в тамошних условиях, не привлек внимания ни русского правительства, ни частных лиц. Эксплуатация недр в таких условиях считалась нерентабельной и просто невозможной. Но большевики именно для того и появились на исторической сцене, чтобы «сделать сказку былью».
Летом 1932 года 12 000 заключенных — бывших зажиточных крестьян с Украины, Дона и центральных областей России — были высажены в Магадане под конвоем 2500 солдат ГПУ при двухстах овчарках. Целью «экспедиции» было немедленное начало эксплуатации золотых россыпей, обнаруженных на Колыме. Неизвестно, кто задумал и планировал эту операцию, но заключенные были доставлены в одних рубахах, конвой — в гимнастерках, и только овчарки имели шубы, но это и их не спасло. Грянувшие в сентябре морозы погубили всех. Вымерли все до единого человека, включая охрану и сторожевых собак.
Летом 1933 года в Магадан было доставлено 32 тысячи заключенных, экипированных немного лучше. Зимой удалось выжить одному из пятидесяти.
Летом 1934 года прибыло еще 48 тысяч человек. Зимой 1934-35 гг. снова вымерли все заключенные,но уцелела охрана. Летом 1935 года доставлено было 38 тысяч человек.
В этом и заключалась основа экономики социализма. Бессчетный расход людей, которые, как считалось, оправдывали свою гибель двухмесячным рабским каторжным трудом, был главным двигателем сталинской экономики и всего, как мы уже говорили, государственного прогресса.
Золотые прииски работали и давали продукцию. Из Москвы был спущен жесткий план по добыче, невыполнение которого беспощадно каралось. Все руководство системы колымских лагерей держало головы на кону. Уже в 1934 году добыча золота достигла уровня 1913 года. В 1936 году этот уровень был превышен вдвое. К началу войны добыча золота достигала 250 тонн. За это время только на колымских рудниках погибло более 600 тысяч человек. Особенно страшными были четыре предвоенных года, когда на прииски стало массами поступать население крупных городов. Их жизнь на приисках редко продолжалась более пяти недель.
Вместе с тем, несметные богатства были обнаружены на севере Красноярского края, где в 1935 году началось строительство Норильского обогатительного комбината. Норильская руда, которую до сих пор продают за валюту, пользовалась огромным спросом в стране и в мире. Здесь все развивалось по колымской методике. Заключенных, кто в чем был взят, летом доставляли на баржах в порт Дудинка, где к началу сентября температура воздуха достигала минус 45 градусов по Цельсию. На комбинат людей гнали либо колонной, либо на открытых платформах знаменитой железной дороги Дудинка-Норильск. Кместу работ прибывала десятая часть. Остальные гибли в пути. Прибывшим выдавали ломы и кирки и заставляли на морозе и убивающем ветру копать себе землянки. К утру следующего дня погибали все. Работу продолжали вновь прибывшие и так шло до бесконечности, но уже в 1936 году первые суда с норильской рудой появились в европейских портах, давая Сталину устойчивую прибыль в твердой валюте.
Так было везде. Люди гибли миллионами, и в 1939 году у Сталина были все основания сказать, что «социализм в СССР в общих чертах уже построен». Он мог быть доволен. Придуманная и разработанная им система работала и по вертикали, и по горизонтали. Творились просто чудеса. За тюремной решеткой конструкторы и инженеры создавали проекты нового оружия, получая при этом в качестве привилегии ненормированный хлеб и полстакана сметаны.
Заключенный Туполев создавал новые, невиданные по дальности полета самолеты, способные перелететь через Северный полюс в Америку.
Заключенный Рамзин создавал новые прямоточные котлы для боевых кораблей, а заключенный Королев уже разрабатывал ракетную технику, предвосхищая выход в космос. И они были довольны, они ценили свои привилегии, ибо миллионы других заключенных трудились в шахтах, на рудниках и на приисках за «пайку», которая могла поддержать силы в течение не более двух недель. «Привилегированные» еще не понимали, что их смерть запланирована так же, как и двухнедельная работа миллионов рядовых лагерников, — на смену им придут другие заключенные.
Армия, невиданная по силе и численности, готовилась к походу, ожидая, как в знаменитой песне, «когда нас в бой пошлет товарищ Сталин, и первый маршал в бой нас поведет!»
Сталин любовался своей армией и смертельно боялся ее. Она была создана им практически из ничего и могла превратить его самого в ничто. Огромный военно-промышленный комплекс, ежедневно наращивая обороты, затоплял страну новейшими системами вооружения. Огромный маховик, набирая скорость, грозил сокрушить все на своем пути, включая и своего создателя.
Подобно чернокнижникам из легенд, вложившим огромное количество золота и жизненных сил для оживления каменного гиганта в надежде захватить с его помощью власть над всем миром, вождь ощущал и законную гордость создателя, и трепет живого существа — из плоти и крови — перед созданным его руками монстром.
Небольшой кусочек из золотого слитка партии и океан народной крови создали чудовищный сплав, отлившийся в огромный стальной кулак, занесенный над всем человечеством.
На каком-то этапе Сталин сам пришел в ужас от созданного им чудовища и пытался уничтожить его своими руками.
В 1937-м году Сталин попытался реками крови, залившей страну, освободиться от стальных объятий военно-промышленного комплекса и набравшей силу номенклатуры. Чередой летели головы маршалов, командармов, комкоров, комдивов, наркомов, членов ЦК, секретарей обкомов, крайкомов, райкомов и, разумеется, головы миллионов простых людей, вкоторый раз угодивших в очередную номенклатурную мясорубку — неотъемлемый атрибут Пятисотлетней войны.
Сталин сражался как былинный богатырь, но в отличие от последнего, проиграл. Созданное им уничтожить уже было не под силу. Сплав золота и крови оказался слишком прочным. Золото партии и народная кровь создали непобедимую номенклатуру в партии, армии и индустрии, у которой на месте отрубленной головы вырастало три новых.
Но если вождь не смог победить номенклатуру, то и номенклатура не смогла победить вождя. 1937-й год хорошо показал противоборствующим сторонам, что все номенклатурные компоненты системы связаны как сиамские близнецы. Попытка уничтожить хоть один компонент может привести к гибели всей системы как таковой. Вождю стало ясно, что социалистическая система не может быть реформируемой системой.
Понеся тяжелые потери в беспощадной войне 1937-39 гг., номенклатура вышла из этой войны более сильной, и Сталин это отлично понимал. Поскольку уничтожить друг друга не удалось, необходимо было наладить взаимоотношения между номенклатурной иерархией и ее творцом — Сталиным. Эти отношения уже потеряли былой лирический характер, стали вполне реалистическими и далеко не исчерпывались видимой преданностью аппаратчиков своему вождю. Сталинская номенклатура была создана Сталиным, но и он был созданием номенклатуры, чего до поры до времени четко не осознавал.
Номенклатура создала социальную опору его диктатуры, но не из трогательной любви и божественнойпреданности к диктатору-грузину, а для обеспечения собственной коллективной диктатуры в стране. Подобострастно выполняя приказы вождя, номенклатура исходила из того, что эти приказы отдаются в ее интересах.
Конечно, Сталин мог любого из них в отдельности уничтожить, выгнать, сжечь живьем, если понадобится, но пойти против всего слоя номенклатуры он не мог. Он так и не понял этого достаточно четко до конца жизни. Все в его капризной душе восточного деспота восставало против. Он не мог смириться с мыслью, что не все подвластно его воле и желанию, поэтому время от времени начинал новые войны против номенклатуры. Но это уже были не войны, а скорее вылазки, каждая из которых делала номенклатуру сильнее, а самого Сталина — все слабее и слабее.
Волей-неволей ему приходилось все больше заботиться об интересах номенклатуры, об укреплении ее власти, авторитета, о расширении ее привилегий. Ибо был он не более, чем ставленником своих ставленников, готовых неуклонно выполнять его волю, лишь пока он выполняет их волю. А воля созданной Сталиным номенклатуры уже ясно просматривалась. Она желала обеспечить себе безраздельное и прочное господство в стране. Господство, не зависящее от произвола и капризов вождя, а напротив, господство, в котором вождь был бы не более как исполнитель воли номенклатуры, не имея при этом никаких прав на имущество, а уж тем более на жизнь любого из членов номенклатуры.
Таким в легендах сохранился образ Ленина. Своим он прощал любой беспредел, позволяя творить встране все, что заблагорассудится во имя личного обогащения и их коллективного благоденствия. Это был настоящий вождь. И в недрах номенклатуры стало вызревать подспудное желание «вернуться к ленинским нормам партийной жизни».
Сталин знал об этом. На пике своего могущества был у него искус публично объявить Ильича немецким шпионом и стереть в пыль даже память о нем. Уже арестованный Фриц Платтен дал нужные показания, да в последний момент не хватило у Сталина духу. Все-таки «Сталин — это Ленин сегодня». С ленинским наследием боролся он всю жизнь, как мог. «Ленинскую гвардию» уничтожил всю под корень. Отрекся от ленинской пропагандистской теории о непременном всеобщем равенстве. Чтобы его, это равенство, никто и не ждал. Напротив, подчеркнул, что «каждый коммунист, если он настоя