Только разгромив и уничтожив существующую номенклатуру — и это ясно видел Андропов — можно было приступить к наведению порядка в стране, а затем и к коренным преобразованиям.
Но где взять людей для осуществления столь прекрасных замыслов. Где взять те кадры, которые, «решая все», спасут страну?
Его смелая мысль заменить номенклатуру своими чекистами уже успела принести немалые разочарования. Азербайджанский эксперимент продемонстрировал, что чекисты, дорвавшись до хлебных номенклатурных постов, ведут себя, благодаря присущей им храбрости и решительности, еще более нагло, чем их предшественники. Сам Алиев, быстро войдя во вкус открывшихся возможностей на посту Первого секретаря ЦК компартии республики, превратил Азребайджан в нечто весьма напоминающее Багдадский Халифат времен легендарного халифа Гаруна-аль-Рашида.
Алиева так уже и звали в Баку — «Гарун-аль-Рашид» и с ностальгией вспоминали времена Ахундова. В настоящее время, по сведениям Андропова, Алиев лихорадочно готовится к предстоящему визиту в Баку самого Брежнева, отливая по этому случаю золотой бюст генерального секретаря весом 15 килограмм, подбирая бриллианты и антиквариат, поскольку слабость к этим предметам как самого Брежнева, так и членов его семьи была общеизвестна.
А время для действий стремительно уходило.
Земляк Андропова по Ставрополью, член Политбюро ЦК КПСС Федор Кулаков, отвечающий в Политбюро за сельское хозяйство, разделял все взгляды шефа тайной полиции и был тем практически единственным человеком, на которого Андропов не только рассчитывал, но и мог действительно положиться.
Энергичный и решительный, Кулаков был значительно моложе большинства престарелых кремлевских владык. Будучи еще в состоянии работать много и плодотворно, Кулаков был решительным сторонником радикальных реформ. Его звезда стремительно взошла во времена Хрущева, но также быстро изакатилась. Хрущев отправил его в почетную «ссылку» в Ставрополь, где у того и произошло знакомство с Андроповым.
Суть кулаковских предложений по спасению страны заключалась в радикальной реформе государственно-партийного аппарата, замены номенклатуры институтом чиновников с легальными привилегиями государственных служащих и строжайшим контролем за их доходами. Это было в свое время мечтой самого Хрущева, но он не только не решился на какие-то резкие шаги, но и испугавшись возможных последствий, отстранил от себя Кулакова.
Кулаков принимал активное участие в заговоре, приведшем к отстранению Хрущева от власти в 1964 году, собрав в охотничьем домике Тебердинского заповедника в Ставрополье всех основных участников переворота и отшлифовав его последние детали.
Вскоре возвращенный обратно в Москву Кулаков понял, что был обманут заговорщиками. Они не только не желали никаких реформ, но, напротив, быстро свернули даже то немногое, что успел начать Хрущев.
Обнаружив в Андропове единомышленника, Кулаков воспрянул духом. Оба понимали, что никакие реформы невозможны, пока в их руках не сойдутся все нити верховной власти. «Если человеку выпадает бесконечно редкая судьба, — считал Кулаков, — то надо показаться достойным ее. Не попытаться использовать ее — это уже преступление!»
Андропов был с ним полностью согласен. Оба были убежденными коммунистами и свято верили в свой план, хотя он был столь же утопичен, как и все коммунистические идеи, которые на практике могли привести только к тому, к чему привели.
План состоял в следующем: в стране наводится железная дисциплина сверху донизу. Одновременно и координированно идет разгром всяческого инакомыслия, мафиозных структур и номенклатуры. Происходит некоторое перераспределение благ сверху вниз, но под строгим централизованным контролем и в строгой зависимости от повышения производительности труда. В сельском хозяйстве повсеместно внедряется знаменитый «ипатовский метод», на котором Кулаков сделал себе имя. После беспощадной партийной чистки реорганизуется и КПСС, в которой предусматривалось иметь не одного, а двух генеральных секретарей, уменьшенный втрое ЦК и уполовиненный аппарат…
Кремлевские мечтатели, как заметил когда-то, правда по другому поводу, Герберт Уэллс. Но они не были только «мечтателями». Они просто не хотели потерять всего.
Составленный ими в двух экземплярах план содержал на своих четырех машинописных страницах 42 упоминания «железной дисциплины», которую еще надеялись навести в разложившейся до предела стране.
Третьим «мечтателем», сочувственно относившимся к разрабатываемому плану, оказался Петр Машеров — партийный босс Белоруссии, кандидат в члены Политбюро. В случае успеха ему была обещана должность премьер-министра и полное членство в Политбюро.
Целью следующего, пока ограниченного удара по номенклатурной твердыне был намечен Сергей Медунов — партийный владыка Краснодарского края, личный друг Брежнева, открыто рассматривавшийвверенный ему край как свою феодальную вотчину.
Уверенный в полной безнаказанности Медунов потерял всякую осторожность, открыто брал взятки, переводил богатства края в доллары, откровенно хвастался своими счетами в нескольких западных банках, казнил и миловал своих «вассалов», полностью игнорируя какие-либо законы и правила. Досье на Медунова Кулаков и Андропов собирали в течение нескольких лет.
Большую помощь в этом деле оказывал им молодой секретарь Ставропольского крайкома, оставленный Кулаковым в Ставрополе после отъезда в Москву — Михаил Горбачев. Благо Краснодарский край был по-соседству. На молодого партсекретаря Андропов и Кулаков возлагали большие надежды. Андропов сам часто беседовал с Горбачевым и убедился, что тот полностью разделяет его взгляды, предан ему лично и имеет давнишние, прочные связи с возглавляемой Андроповым службой.
В Ставропольском крае находилась главная курортная зона страны — район Кавказских минеральных вод. В этом благодатном крае с мягкой сухой зимой и нежарким летом были сосредоточены номенклатурные дачи, санатории и лечебницы, естественно, недоступные простым людям. По старинному обычаю еще русской дореволюционной аристократии — уезжать с семьями «на воды» — сюда постоянно наезжали поправить здоровье с супругами и детьми кремлевские руководители, аппаратчики из ЦК, министры, партийные боссы крупных городов и обкомов, редакторы центральных газет и генералы.
Горбачев — партийный губернатор края — лично встречал самых важных гостей, сопровождал в ихроскошные особняки, навещал время от времени, постепенно завязывая самые близкие отношения с высшими руководителями страны. Он собирал бесценную информацию, — ведь встречаться с высшими представителями на отдыхе, где ты играешь роль гостеприимного хозяина, совсем не то же самое, что встречаться с ними в Москве на заседаниях ЦК в безликой массе областных секретарей. Здесь можно узнать много больше и много больше осторожно подсказать.
В одну из лечебниц для высшей партийной элиты — в «Красные Камни» под Кисловодском — время от времени наезжал и Андропов, предпочитая этот курорт многим остальным. Это была его «малая родина». Могущественный шеф КГБ родился (15 июня 1914 года) неподалеку — на станции Нагутская.
Андропов жил в «Красных Камнях» уединенно, в строго охраняемом особняке, никого не принимая, кроме прилетавших из Москвы генералов КГБ и… Михаила Горбачева, чью машину охрана всегда беспрепятственно пропускала к шефу.
Одной из главных задач Горбачева, как уже упоминалось, был сбор компромата на Медунова. Досье Медунова пухло от собранных Горбачевым документальных и свидетельских показаний.
Выяснилось, что в Краснодарском крае, а особенно в сказочной зоне причерноморских курортов в районе Сочи, коррупция и взяточничество в партийно-государственном аппарате получили совершенно официальный статус. Чтобы купить машину, получить квартиру, добиться повышения по службе, поступить в учебное заведение, быть принятым в партию и даже получить на ночь номер в гостинице —требовалось дать взятку. Причем каждый чиновник знал, сколько он должен оставить себе, а сколько перечислить в райком. Там тоже знали, сколько перечислить наверх.
Денежные ручейки сливались в полноводную реку в кармане у Медунова. Более того, именно Краснодарский край оказался транзитной зоной многомиллионных валютных операций по тайной продаже за границу черной икры в банках из-под тихоокеанской селедки. Нити отчетливо вели в Москву в кабинеты министров, а оттуда — в Кремль.
Однако от количества и точности доказательств, изобличающих Медунова в преступной деятельности, зависело очень мало. Партийный босс Краснодарского края принадлежал к уровню неподсудной и неприкасаемой номенклатуры. Договор, заключенный после десятилетий кровавого сталинского кошмара, продолжал действовать.
Брежнев не собирался его не только менять, но и вносить в этот договор какие-либо коррективы. Оберегая своих назначенцев, генсек оберегал себя, и только на этом зиждилась вся сила его власти. Да и всем было очевидно, что Медунов интересует Андропова именно своим близким положением к Брежневу. Свалив Медунова, Андропов рассчитывал свалить и Брежнева. А иначе какой смысл было вообще связываться именно с Медуновым? Можно было взять любого из 181 секретаря обкомов или крайкомов, чтобы получить такой же букет преступлений.
Хотя бы того же Горбачева! Андропову было лучше других известно о делах молодого ставропольского секретаря. Например, когда Шеварднадзе по приказу Андропова наводил порядок в своейродной Грузии, сменив снизу доверху всех должностных лиц своими чекистами и набив грузинские тюрьмы бывшими сановниками и подпольными миллионерами, он громогласно обещал до костей «прочистить капиталистический свинарник республики». Однако, большей части дельцов так называемой «теневой экономики» удалось бежать и даже эвакуировать свои предприятия. Бежали они недалеко — в соседний Ставропольский край. В подавляющем большинстве это были ювелиры, изготавливавшие кольца, браслеты, цепочки и т. п. по заказу разгромленной номенклатуры и захватившие с