Игорь БуничПятисотлетняя война в РоссииКнига втораяВОИНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Меч Президента
Всем тем, кто погиб НИ ЗА ЧТО
в октябрьские дни 1993 года
«Господь! Неужто это чудище
С врагом сражалось нашей ратью,
А вождь был только рукоятью
Его меча, слепой, как мы».
Даниил Андреев «Апокалипсис»
Танк вздрогнул от запускаемого двигателя, выплюнул выхлопом голубоватый дымок и грозно повел своим мощным 125-мм орудием.
На танки, подобные этому, возлагались большие надежды, а потому все послевоенное время, то есть в течение полувека, они постоянно совершенствовались, впитывая, подобно губке, лучшие инженерные решения и высокие технологии из самых разных областей науки как фундаментальной, так и прикладной.
Композитная броня, рассеивающая смертоносную кумулятивную струю, но в то же время непроницаемая и для бронебойных снарядов. Гироскопическая башня, лазерный прицел, цифровые процессоры целеуказаний, радары поиска и фиксации цели, работающие в автоматическом режиме, мощные, форсированные двигатели, позволяющие развивать скорость до 70 км/час. Эти танки с одинаковой легкостью шли через снега и пески, болота и размытые горные дороги. Их боевые характеристики были доведены до возможного максимума на многочисленных полигонных испытаниях и проверены в реальных боевых условиях: в огне Афганистана, Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии.
Десятки тысяч этих танков, сконцентрированных на линии водораздела между Западом и Востоком, вдоль границ ГДР и ФРГ, Австрии и Чехословакии служили предметом вечной головной боли у стратегов НАТО, понимающих, что остановить этот танковый вал, если он накроет Западную Европу, обычными средствами будет невозможно; это заставляло постоянно отказываться от соглашения о неприменении первыми ядерного оружия, давая дополнительные козыри советской пропаганде.
На многочисленных оперативно-командных и штабных играх советских Вооруженных сил отрабатывались различные варианты кинжальных танковых ударов по Западной Европе с быстрым выходом к Ла-Маншу и побережью Атлантического океана.
Современные тренажеры и имитаторы давали возможность отработать тактические приемы использования танков прорыва в любых условиях, в том числе и в крупных городах с многомиллионным населением.
В огромном количестве штабных методик и наставлений было предусмотрено практически все: оптимальное расположение танков для поддержки атаки здания рейхстага в Бонне, здания Национального собрания в Париже, здания Европейского парламента в Брюсселе и даже здания парламента в Лондонес особым указанием, что на башне Биг-Бен могут быть развернуты специальные группы, вооруженные базуками и гранатометами. Компьютеры, обеспечивающие работу тренажеров, могли в доли секунды представить каждое из зданий в любой проекции, выделить наиболее опасные этажи и отдельные окна, подлежащие обстрелу из танковых орудий в первую очередь.
Все эти методики и наставления ждали своего часа в сейфах секретных отделов штабов различного уровня, готовые перекочевать в боевые подразделения в нужный момент, диктуемый реальной обстановкой.
Когда же этот момент настал, нужного наставления не оказалось даже в Генеральном штабе. Пришлось импровизировать на ходу. Не было ни фотографий здания, ни схемы подходов к нему через паутину улиц гигантского города, ни компьютерных проекций; не было даже простого плана на обычной синьке, хотя это, возможно, было самое крупное здание парламента в Европе, если не в мире. Даже в кошмарном сне никто никогда не предполагал, что здание придется когда-нибудь штурмовать войскам при поддержке танковых орудий, шквального огня бронетранспортеров и боевых машин пехоты, заглушающих непрерывный грохот автоматных очередей.
В перекрестии сотен прицелов стояло величественное белое здание Верховного Совета РСФСР, увенчанное башней с огромным барельефным изображением герба погибшей империи и часами, стрелки которых остановились в 10 часов 3 минуты утра 3 октября 1993 года, когда в гигантское здание ударил первый танковый снаряд…
Сноп огня вырвался из танкового орудия. Тысячеголосо ахнула толпа, запрудившая площадь Свободной России. Гром выстрела ударил по барабанным перепонкам, посыпались стекла в соседних домах. Где-то в районе четырнадцатого этажа здания Всероссийского парламента вырастает причудливый белый цветок с остроконечными лепестками, огромный и страшный, — рокот накрывает площадь.
Через пустые глазницы окон валят клубы черного дыма, летят какие-то бумаги, оседая на площадь стаей причудливых птиц, водопадом осыпаются стекла с нижних и верхних этажей.
Снова залп из танковых орудий, совпавший с яростным лаем скорострельных пушек бронетранспортеров…
На ультракоротких волнах все, кто имел включенными ультракоротковолновые диапазоны своих приемников, могли слышать истерические крики бывшего вице-президента страны, а ныне параллельного президента Александра Руцкого. Сидя под массивным столом для совещаний, почти в полной темноте, Руцкой кричал в микрофон: «Помогите! Я вас умоляю! Помогите! Они убивают всех… Женщин и детей… Расстреливают… Я вас умоляю, помогите! Летчики, поднимайте самолеты! Бомбите Кремль! Там банда… Преступная банда! Они убили здесь уже 500 человек! Я умоляю вас!»
Хасбулатов молча сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Накурившись, он был внешне спокоен. Такова воля Аллаха. Он поднял его, ссыльного чеченца, на небывалую высоту в фактически чужой и враждебной стране. Он снова бросает его в бездну.
Взрыв грохнул где-то в соседнем помещении.
Послышались крики. Сначала просто неразличимый вой, а затем вопль: «Носилки! Помогите раненым!» Снова грохот и звучная дробь автоматных очередей.
ШЕЛ ОКТЯБРЬ 1993 ГОДА.
Не прошло еще и двух полных лет демократического развития суверенной России, а в центре Москвы уже били танки.
Где-то в темном кабинете, откуда истерически звал на помощь Руцкой, среди вороха разбросанных по столу бумаг, лежал приказ об аресте и расстреле президента Ельцина, об аресте всех членов его семьи в лучшем духе старых коммунистических традиций.
Сквозь треск помех работающей на прием рации прозвучал знакомый голос:
— Руцкой, сдавайся!
Бывший вице-президент всхлипнул в микрофон:
— А если сдамся, то расстреляете? А? Убьете?
— Там посмотрим, — сказал голос. — Что с таким пидаром и козлом делать? Ты же застрелиться обещал.
— Х… вам! — зло завопил Руцкой. — Не дождетесь, е… вашу мать, чтобы я застрелился. Я еще всю правду расскажу про вас всех!
Вместо ответа из рации неожиданно грянула песня: «Дождливым вечером, вечером, вечером, когда пилотам, прямо скажем, делать нечего…» Слезы текли по щекам Руцкого.
— Виктор, — продолжал он истерически кричать в микрофон, — ты меня слышишь, е… твою мать?! Ты за все мне ответишь, тварь!
— Отвечу, — согласился голос. — Ты выйди, дурак, на балкон. Там 10 дивизий, которых ты ждешь, пришли к тебе присягать. Долго они ждать будут?Давай, сдавайся. Мы знаем, где ты сидишь. Сейчас из танка тебя приголубим так, что и хоронить будет нечего. Ты понял?
Неожиданно ожил стоявший на полу селектор. Голос Сергея Парфенова, как всегда спокойный, доложил: «„Альфа“ в здании».
Руцкой схватил трубку радиотелефона и, тяжело дыша, стал набирать код из четырех цифр. Никто не отвечал. Снова раздался голос Парфенова: «У них приказ стрелять на поражение, если мы окажем сопротивление. А потом поди разбери, оказывали мы сопротивление или нет».
Наконец, телефон ответил, и Руцкой, захлебываясь, срывающимся голосом закричал:
— Валера, это ты, е… твою мать? Ты что, скрылся? Помоги, погибаем. Что?
— Сдавайся, Саша, — мягким голосом посоветовал председатель Конституционного суда России Валерий Зорькин. — Не получилось на этот раз. Сдавайся.
— Как сдаваться, — орал в трубку Руцкой. — Валера, я только что послал с белым флагом — располосовали людей. Потом подошли и в упор добили. Ведь тот же Ерин дал команду: свидетелей не брать. Они знают, что у нас звукозаписи есть, видеозаписи, начиная со второго числа: кто давал команды, когда давал команды, где стреляли, как убивали людей. Неужели ты не понимаешь, мы — живые свидетели! Они нас живыми не оставят. Я тебя прошу, звони в посольства. Посади человека, пускай звонит в посольства…
— Саша, — все также мягко проворковал Зорькин. — Мне Черномырдин и Ерин гарантировали твою личную безопасность…
— Врет Черномырдин! Врет Ерин! — завизжал Руцкой. — Я тебя умоляю, Валера! Ну, ты понимаешь! Ты же верующий, е… твою мать! На тебе же будет грех!
— Что я могу сделать? — в голосе председателя Конституционного суда появились нотки раздражения. — Начни переговоры…
— Валера, — тяжело дыша, путаясь в словах, кричал Руцкой. — Они бьют из пушек. Из пушек! Если бы ты сейчас увидел, на что сейчас…
— Вы сами не стреляйте, — посоветовал верховный юрист страны.
— Да не стреляем мы! — со злостью заорал Руцкой. — Ты посмотри — тишина. Вот я отнимаю трубку от уха, послушай, — тишина!
— И чудненько, Саша, — ответил Зорькин. — И они не стреляют. Я вижу по телевизору. Вот и начните переговоры…
— Идет перегруппировка, — перебил его бывший вице-президент. — Танки разворачиваются в боевой порядок. Будут бить залпами. Я тебя прошу, звони в иностранные посольства, пускай иностранные послы едут сюда.
— Ну, ты понимаешь, — уже со злостью сказал Валера, — что я буду позориться — звонить в посольства. Я снова позвоню Черномырдину и Ельцину и предупрежу их о персональной ответственности…
— Черномырдин и Ерин врут, — снова сорвался на визг Руцкой. — Не надо им звонить! Ты лучше связывайся, как я тебе, е… твою мать, сказал, с иностранными посольствами! Посади человека, пускай связывается! Ну неужели мировое сообщество даст расстрелять свидетелей?! Ведь надо разобраться потом будет. Ведь они убийцы, ты понимаешь или нет? Руслан, скажи ему… Але! Валера! Але! Падла, бросил трубку! Сука! Руслан, позвони ты… Ну что ты сидишь, как мудак? Убьют же нас всех сейчас, Руслан!