И еще глупее выглядит старый человек, который ничего лучше не смог выдумать, как жениться на молоденькой. Смех берет, глядя на него, ибо всем известно, к чему такой брак приводит. Если старик берет молодую жену, пусть не надеется, что она станет ходить за ним: даже и подумать противно, как это молодая женщина, нежная и благоуханная, терпит подле себя старика, что всю ночь напролет кашляет, харкает да кряхтит, чихает да потеет; чудом будет, коли она смолчит, слыша рядом с собою отрыжку его, происходящую от больной печени или других хворей, в коих нет недостатка у стариков. Так и получится, что один из них вечно будет стоять другому поперек дороги. Подумайте и рассудите, разумно ли совмещать две вещи несовместные? Да это все равно что посадить в один мешок кошку с собакой, где они передерутся насмерть. И случается также, что такие супруги, не отказывая себе ни в какой прихоти, безрассудно сорят деньгами, впадая от того в нищету. А еще бывает, что старый муж или старая жена становятся все ревнивее, все жаднее, отчего, сами понимаете, дела идут совсем скверно. Ведь когда молодые любезники видят, как мается красивая юная дама за эдаким старым дурнем, они тотчас расставляют свои сети, не без причины рассчитывая, что она попадется туда скорее иных, у которых мужья молоды и ловки. И случается также, что старуха берет себе молодого мужа, а тот женится на ней из-за денег, но отнюдь не по любви, и они крепко ссорятся, и деньги назло друг другу тратят без разбору и толку, отчего вскорости впадают в бедность. И знайте: такая ненасытная старуха, как пить дать, загубит жизнь молодого мужа. Вспомните, что сказал о том Гиппократ[24]: «Non vetulam novi, cur moriar?»[25]
И часто эдакая старая карга, выйдя за молоденького, становится жадной на любовь и ревнивой донельзя: куда бы ни пошел муж— в церковь или в другое какое место, она вся избесится от злости, полагая, что он ее обманывает, и одному только Богу ведомо, какие муки и терзания муж от нее принимает, какие наскоки выносит. Никогда молодая жена не станет ревновать, как ревнуют старые, — у ней и других забот хватает. А старуха так мужа измордует, что он при ней и заговорить-то с другой женщиной не осмелится, разве что с пожилой какой-нибудь, и при эдакой жене состарится он за один год так, как при молодой не состарился бы и за десять. Старуха его заест, она из него все соки высосет, так и загубит бедняга в ссорах да сварах свою жизнь и в горестях окончит свои дни.
Радость пятнадцатая
Пятнадцатая радость брака, которую почитаю я, к великому и крайнему моего сокрушению, несмертельною, в том заключается, что некто, по несчастию, долго суетился вокруг брачной сети и наконец отыскал вход туда, женившись на женщине, больше всего на свете любящей всяческие забавы и увеселения. И наслаждается ими столь ревностно и долго, что муж ее, заприметив это, усомняется в ее благопристойности, отчего и происходят у них многие ссоры да раздоры, каких в этом случае не избежать. Но знайте, что женщина, коли дело зашло об ее ублажении, от своего никогда не откажется, какие бы дрязги ей ни грозили, и вы хоть убейте ее, а она все-таки изопьет полную чашу удовольствий, коли уж из нее пригубила.
И, бывает, муж при эдаких делах начинает следить за женою и наконец устережет любовника, что пробирается к нему в дом, дабы помочь хозяину в его супружеской обязанности, когда тот в отлучке; увидав такое, впадает он в гнев и тоску, сокрушающие ему сердце, и как безумный врывается в тот покой, где они милуются, заставая их рядышком или же весьма близко друг к другу. И берет в оборот незадачливого любовника, который так ошарашен и пристыжен, что ни слова не может вымолвить, ни отпор дать хозяину. А дама, видя, что дело пахнет потасовкою, и жалея беднягу (а также почитая долгом своим отвратить смертоубийство), кидается мужу на шею со словами: «Ах, господин мой, Бога ради, остерегитесь наделать беды!» После чего муж освобождает любезника, который, взяв ноги в руки, улепетывает восвояси, а вслед за ним уходит и хозяин дома, коему не с руки убивать жену. Так-то вот и спасается любовник от кары, удрав со всех ног, да и чему же тут дивиться: ведь не сыщешь проворнее бегуна, нежели эдакий пачкун, которому повезло вырваться из рук того, кто его застал врасплох с поличным.
А злосчастный супруг, не зная, куда тот подевался, бегом возвращается в спальню, передумав и решив ни с того ни с сего разыскать жену и вовсю расчихвостить ее, а то и убить до смерти, каковое намерение вовсе не хорошо и не разумно, ибо нет уверенности, что они преступили закон, — ведь не застиг же он их за главным делом. И надо вам знать, что бедная женщина, попавши в такую переделку, вовсе теряет голову со страху и спасается от мужа у своей матери, либо сестры, либо кузины: но лучше всего ей идти к матери, нежели куда-нибудь в другое место. И вот рассказывает она матери о том, что с нею стряслось; только ежели ее послушать, дружок ее очутился в доме по чистой случайности, да и то всего один разочек, а муж застал их за беседою, я не за чем-либо дурным. А мать ее спрашивает: «Да за каким же дьяволом он имел с тобою дело?» — «Ох, Богом клянусь, что он и вправду заводил со мною разговоры о любви два или три раза, но я ему наотрез отказывала: стоило ему войти да эту речь завести, я его живо за дверь выставляла». И клянется матери всеми святыми в своей невиновности: по ней, так пусть его хоть повесят, любезника этого; ну а другой раз, бывает, и покается во всем, ибо мать, которая эти песни наизусть знает, говорит ей: «Сдается мне, что тут дело нечисто, — не верится, будто он входил к тебе в спальню без твоего на то согласия и благоволения. А ну-ка, дочь моя, признавайся уж до конца, коли ты хочешь, чтоб я сыскала лекарство от твоей беды». Тут дама наша, потупясь, краснеет, как пион. «Ага! — говорит мать. — Вот то-то же, меня не проведешь, выкладывай, как дело было». — «Ах, матушка, коварный этот прельститель целых два года осаждал меня, да я все не сдавалась, а тут, точно на грех, муж мой отлучился из дому, и тот, сама не знаю как, пробрался в дом, хотя я крепко запирала двери, да и взял меня силою; клянусь вам, я половину ночи от него оборонялась, так что совсем выбилась из сил, а каково это для бедной, несчастной женщины, когда она осталась одна, без помощи». — «Ну так я и знала! — отвечает мать. — Сам бы не смог, да дьявол помог. Вперед веди себя умнее и дружка своего больше в гости к себе не пускай!» — учит она дочь. «Ах, матушка, да как же прикажешь ему не приходить, коли он теперь весь истосковался; ведь он думает, что муж убил меня до смерти, и от того впал в безумство и непременно захочет удостовериться, жива я или мертва». — «Да я и то дивлюсь, — говорит ей мать, — как это муж его не убил и тебя заодно». — «Ох, Пресвятая Богородица, спаси и помилуй! Скажу вам, матушка, что не обними я мужа и не удержи его, он, ей-богу, прикончил бы беднягу на месте». — «Ну и хорошо поступила, уберегши его от эдакой злой участи: ведь ежели мужчина ночи не спит, подвергая себя опасности, дабы усладить женщину, ей за это лучше самой умереть, нежели отдать его на поругание». — «Ах, и не скажите, матушка, кабы вы знали, какой это человек! Клянусь вам, что на дворе и дождь, и град, и темень непроглядная, а он, бедняжка, придет пешком, дабы не быть замеченным, и по полночи ждет в саду, пока я не улучу минутку выбежать к нему, а уж когда выбегу, он, бывало, весь закоченеет от холода, а все нипочем». — «Да я и то дивилась, — говорит мать, — каково почтительно он со мною обходится: в церкви дорожку забежит и святой воды подаст; где бы ни встретился, любую услугу окажет». — «Оно так, матушка, уж очень он вас почитает». — «Ну, стало быть, — заключает мать, — надобно помочь вашей беде. Пойди-ка, — приказывает она служанке, — да передай знакомым моим, такой-то и такой-то, что я прошу их прийти ко мне, у меня до них есть дело».
Отправляется служанка и передает этим женщинам, что госпожа ее просит их к себе. Тут же кумушки являются в ее дом и рассаживаются подле очага, где горит жаркий огонь, если дело происходит зимой; если же летом, то располагаются дамы на полу, посыпанном свежею травою и цветами; первое, что они сделают, еще лба не перекрестивши и молитвы не прочтя, это в ожидании речей хозяйки опрокинут по чарке доброго винца, да по такой немалой, что вряд ли и к утру прочухаются: недаром же говорится: «Опрокинешь винный жбан — прозеваешь англичан». Вот одна из гостий и говорит матери: «Что это, душенька моя, дочь ваша какая печальная!» — «Ах, милая, приключилась с нею злая беда, почему я за вами и послала». И рассказывает им все дело, да только на ходу перевирает его, как ей надобно; а, впрочем, может и правду сказать, ибо есть среди них такие, что сами в подобный переплет попадали и оттого подадут ей верный совет; да и другие отлично знают, чем тут пахнет, и многое могли бы поведать, да только в свое время так умно делишки свои обделывали, что, слава Богу, обошлось у них без огласки и скандала. Итак, советуются они все сообща; каждая высказывает свое суждение, говоря, как бы она поступила в подобном случае, и слова эти не с потолка берутся, ибо случаев таких наши кумушки навидались и опыта у них предовольно. Одни осуждают, другие одобряют, третьи возражают, четвертые расспрашивают — и все для того, чтобы отыскать способ устранить неудовольствие. После чего выносят окончательное суждение и, с Божьей помощью, разрешат дело ко всеобщему удовлетворению, но на этом не покончат, а станут собираться еще и еще веселей своей компанией, и уж будьте уверены, что злосчастный муж, и без того принявший позор, за все заплатит сполна.
Порешивши наконец, как взяться за дело, они начинают веселиться и зубоскалить все вместе. Одна говорит молодой женщине: «Не хотела бы я провести такую скверную ночь, какая ждет нынче твоего муженька». Вторая скажет: «А я хотела бы поглядеть, что он сейчас поделывает и о чем думает». — «Ей-богу, — вступает третья, — когда то же самое приключилось со мною и с таким-то, как вы, верно, слыхали, и когда я отвертелась от всего, в чем супруг мой обвинял меня, то он целых три месяца не ел, не пил, а в постели вертелся с боку на бок и вздыхал так жалостно, что меня прямо смех брал, и я простыней себе рот зажимала, чтобы не расхохотаться». — «Увы! — причитает четвертая, — а каково сейчас тому-то бедняге, от расправы сбежавшему, — небось, вконец истосковался». — «И не говорите, душенька, — вздыхает мать, — он, злосчастный, нынче не удержался и раза два прошел мимо нашего дома, но я ему приказала на глаза нам не показываться". Тут служанка говорит: «А я-то, ей-богу, видала его сегодня у городского фонтан