Тогда отправились к третьему купцу. В доме уже был накрыт стол, поставлена еда, и они уселись отобедать. Хозяин сказал на ухо своим спутникам, что после еды он прикажет жене прыгнуть в воду, вслух же объявил, что, какое бы он ни отдал сегодня приказание, оно должно быть немедленно исполнено. Жена, которая любила и боялась его, внимательно выслушала и не знала, что и подумать. Гости принялись за яйца всмятку, и оказалось, что на столе нет соли. Муж окликнул жену: ’’Женщина, дополни сервировку!” Несчастная, сбитая с толку, но боясь промедления и ослушания, вскочила на стол, но рухнула вместе со столом и всей сервировкой: полетели на пол еда, вино, стаканы, миски. ’’Что это за манеры? В своем ли вы уме?” — воскликнул муж. ’’Господин, — отвечала она, — я выполнила ваше приказание, вы же сказали, что я должна его исполнить, каким бы оно ни было, Я выполнила, как сумела, хоть это и огорчило и меня, и вас. Вы же приказали, чтобы я дополнила сервировку”. — ”Я же имел в виду соль!” — ”О Боже, а я подумала, что надо вспрыгнуть самой”. Тогда вдоволь все посмеялись и пошутили. Оба гостя заявили, что нет нужды приказывать женщине прыгать в воду, она достаточно сделала и без этого; муж ее выиграл пари, а жена получила похвалы за образцовое повиновение и не была бита, как две другие, не исполнившие приказаний своих мужей. Если простолюдины наказывают своих жен кулаками, то благородных дам лишь журят, иначе поступать не следует. Поэтому любая благородная дама должна показать, что у нее доброе и честное сердце, то есть кротко и с приличиями выказать свое стремление к совершенствованию, покорности и послушанию перед господином, страх и боязнь ослушаться. Ибо добропорядочные женщины боятся, как та жена третьего купца, ослушаться своего господина. Каждая должна быть готова выполнить любой приказ, хороший ли, плохой ли — все равно. И если даже приказание порочно, она не будет повинна, выполнив его, ибо вина ляжет на господина.
Итак, я вам немного поведал о покорности и боязни перед мужем, о том, как надо отвечать на любое слово своего господина, какая здесь подстерегает опасность и как дочь рыцаря подвергает большому риску свою честь и свое положение, вступая в пререкания и в спор с глупым оруженосцем, Много есть людей, которые готовы на шумную ссору и безрассудные поступки и залпом выпаливают все, что знают и что им придет на язык. Поэтому очень опасно ссориться с такими людьми.
Кто ввязывается в спор с ними, подвергает свои честь и достоинство большому риску. Многие из простой зависти и злобы могут оговорить любого.
Глава 21О споре, который произошел между сеньором де Бомануаром и одной дамой
Милые мои дочери, прошу вас, не стремитесь первыми обзавестись необычным новым нарядом, уж лучше запоздайте в этом деле, будьте последними среди подруг, особенно не подражайте иностранкам. Я расскажу вам о споре одной баронессы, которая жила в Гиени, с сеньором де Бомануаром, отцом нынешнего де Бомануара, мудрым и проницательным рыцарем[38]. Дама заговорила с ним о его жене и сказала: ’’Любезный кузен! Я недавно из Бретани и видела там свою красавицу-кузину, вашу жену; но, увы, она не так нарядно одета и ее платья не так украшены, как у женщин Гиени и других мест, ее корсет и шляпа недостаточно велики и не того покроя, что сейчас в моде”. Рыцарь ей ответил: ’’Сударыня, поскольку она одевается не так, как вы, наряды ее не того покроя и не тех размеров и, если вы меня в этом упрекаете, знайте, что повода для упреков больше не будет. Я сделаю ее гардероб еще более красивым и столь же новым, как ваш или чей-нибудь другой, ибо вы и ваши лучшие дамы имеете наряды, подбитые белкой и горностаем лишь с одной стороны, я же сделаю больше, я прикажу ей надевать душегрейки и шляпки наизнанку, мехом наружу. Тогда она окажется в более выгодном положении, чем вы все”. Потом он сказал: ’’Мадам, вы думаете, что я не хочу, чтобы моя жена была хорошо одета, как принято у добропорядочных женщин нашего края? Я не хочу другого: чтобы она изменяла обычаям благородных и добродетельных женщин — цвета Франции и нашего края, — которые не приняли облика подружек и девушек англичан да английской солдатни. Ведь именно они первыми переняли британские наряды с укрупненными формами, корсетами, вырезанными по бокам. Я был там в то время и видел. Поспешно перенимать у этих женщин моду я бы воздержался, и, действительно, английская принцесса и ее дамы пришли к этим нарядам значительно позже, хотя могли бы их иметь уже тогда. Но я всегда слышал от мудрых людей, что добропорядочные женщины должны следовать за модой дам своего королевства, самые мудрые женщины соглашаются на упомянутые новшества в последнюю очередь. Вот почему дам Франции и этих краев считают лучшими и редко порицают. А в Англии, как говорят, много женщин, вызывающих порицание, хоть я и не знаю, заслуженно ли. Поэтому лучше иметь дело с женщинами с безупречной репутацией”. Это было сказано при многих. Баронесса почувствовала себя глупо и не знала, что ответить. Вокруг засмеялись и меж собой обменялись мнением, что лучше бы ей было помолчать.
Вот почему, мои славные дочери, следует придерживаться золотой середины и носить наряды, какие носят добропорядочные дамы вашего края и те, что носят добропорядочные женщины, особенно благородные дамы, той страны, где живешь. Кто хватается за новые наряды иностранок, чаще всего бывает осмеян, как вы это слышали в истории со славным и умным сеньором, который осадил баронессу. Будьте уверены, кто первый бросается на новинки, становится предметом насмешек. И сегодня, как только одна дама заслышит, что у другой появилось новое платье или наряд, она не успокоится, пока не получит такой же, причитая каждый день перед своим господином: ”Ах, как идет той женщине новый наряд, какая вещица! Прошу вас, господин мой, разрешите мне иметь такой же”. Муж может возразить: ’’Друг мой! Если у этой женщины и появился такой наряд, то другие — благоразумные дамы — его не имеют”. — ”Да, сударь, но если они не умеют наряжаться, что же с этим поделать? Я хочу одеваться, как та красавица”. И уверяю вас, они найдут достаточно доводов, чтобы убедить мужа осчастливить их обновой. Но среди этих дам редко найдешь умную и мудрую, они живут пристрастием к мирской суете и удовольствиям. Я расскажу вам о том, как простолюдинки — горничные, служанки, ключницы — взяли за моду тепло одевать только спину, причем до пят, кутая эту часть тела и в мех, и в сукно, и в плюш. И весь этот наряд при ходьбе забрызгивается грязью, как курдюк у овцы. Такое платье не похвалишь ни зимой, ни летом: зимой, в холод, мерзнут живот и груди, которые нужно было бы одевать теплее, чем пятки, а летом в таком наряде прячутся блохи. Вот почему я не одобряю подобного новшества.
Я говорю, конечно, не о нарядах благородных дам и барышень, которые вполне могут иметь какие угодно туалеты, о них я не помышляю сказать что-либо, что им не понравится, — ведь я по мере своих сил должен служить и повиноваться им. В этой книге я смею давать советы лишь своим собственным дочерям и служанкам, которым я вправе указывать на то, что мне нравится и чего я хочу.
Глава 23Здесь говорится о Бусико и трех дамах; о том, как он оказался хозяином положения
И еще я расскажу вам о том, что случилось с Бусико[39], когда три дамы решили пристыдить его, и как он с честью вышел из этого положения. Бусико был мудр и славился среди всех рыцарей своим красноречием. Он был тогда уже преклонных лет, благоразумие его пользовалось заслуженной репутацией. Однажды на празднике три дамы сидели рядом и болтали о женских приключениях. Одна сказала: ’’Милые кузины, чтоб провалиться той из нас, что солжет подругам! Давайте расскажем, кого из нас соблазняли в этом году”. — ”Да, — сказала одна — со мной это приключилось”. — ”И со мной”, — промолвила другая. ”И со мной”, — призналась третья. Самая решительная предложила: ’’Пусть лопнет та, которая не раскроет нам имени последнего соблазнителя. Клянусь, если вы скажете, то и я своего назову”. Все вместе решили говорить правду. Первая сказала: ”В последний раз меня домогался Бусико”. — ”И меня тоже он”, — молвила вторая. ”И со мной тоже был он”, — сказала третья. ”Да, — решили они, — он не такой честный, как мы думали. Он врун и обманщик. Он сейчас здесь. Пошлем за ним и выскажем ему все в лицо”. Они послали за ним, он пришел и спросил: ’’Сударыни, что вам угодно?” — Нам надобно с вами поговорить, присядьте, сударь”. И они хотели, чтобы он сел у их ног, но он возразил: ’’Поскольку я пришел по вашему приказу, велите принести табурет или какое-нибудь другое сиденье для меня, ибо, если я сяду слишком низко, я могу порвать некоторые детали туалета, а вы меня обвините в коварных замыслах”. Порешили на том, что он сядет на принесенное сиденье, и, когда он сел, самая разгневанная заговорила: ’’Как мы были обмануты вами в прошлом, Бусико! Мы считали вас правдивым и честным, а вы обманщик и смеетесь над женщинами — вот ваше призвание”. — ’’Как, сударыня, что же я сделал?” — ’’Что вы сделали? Вы просили о любви бедных кузин, которые перед вами, обладали мной и каждой говорили, что любите ее больше, чем всех других. Это неправда, это ложь: вы не един в трех лицах, у вас не три сердца, чтобы любить троих. Поэтому вы лжец и обманщик и не смеете называться честным и добрым рыцарем”. ’’Итак, милые дамы, вы все сказали? Вы очень ошибаетесь, и я вам скажу, почему. В то время, как я говорил это каждой из вас, я действительно это чувствовал и так думал, ибо мне было хорошо. Поэтому вы неправы, когда называете меня лжецом и обманщиком. Но мне придется терпеть, так как вы посплетничали обо мне”. И когда они увидели, что он не смутился, одна из них сказала: ”Я скажу вам, что мы сделаем. Мы будем тянуть соломинку, с кем ему остаться”. — ’’Нет, — возразила другая, — что касается меня, я уступаю свою часть и в розыгрыше участвовать не буду”. — ’’Правильно, — сказала третья, — я поступлю так же”. Тогда рыцарь сказал: ’’Сударыни, клянусь громом, я не предмет, который можно отдать или оставить; ибо здесь нет никого, кому бы я принадлежал”. Он встал и ушел, а они оказались более смущенными, чем он.