В эту минуту я был близок к тому, чтобы выложить моей спутнице все, в том числе рассказать ей о Винсенте Ранкисе, о наших с ним совместных исследованиях и о квантовом зеркале. Но я сдержал себя. Это было слишком опасно. Такая информация могла исходить только от меня, а значит, я оставил бы след, по которому меня можно было бы найти.
– Как насчет целой криминальной сети, опутавшей весь мир и способной найти кого угодно, где угодно и заплатить за информацию любые деньги? Этого будет достаточно?
Немного подумав, моя собеседница кивнула. И назвала мне имя.
Глава 64
Я несколько раз встречал Акинлей после ее процедуры Забвения. Однажды во время ее первой после этого жизни я отправился в школу, где она училась, пожал ей руку и спросил, как она поживает. Она была очень живой и умной девочкой-подростком, полной надежд. Акинлей сказала, что собирается отправиться в город и стать секретарем. Такова была ее самая сокровенная мечта. Я пожелал ей удачи.
В ее следующей жизни я снова навестил ее – на этот раз в тот период, когда она была семилетним ребенком. Она привлекла внимание отделения клуба «Хронос» в городе Аккра, в зону ответственности которого входил целый регион Африканского континента. Это произошло по той причине, что родители называли Акинлей сумасшедшей. Они перепробовали все доступные им способы лечения – от чтения молитв до услуг местных колдунов, но их дорогая дочь, согласно их утверждениям, по-прежнему оставалась не в себе. Отделение клуба в Аккре сообщило, что Акинлей находится на грани самоубийства.
Я отправился в Аккру, чтобы увидеть ее прежде, чем она покончит с собой, и обнаружил, что ее лечением занимается доктор, который привязывает пациентов к кроватям. Эпилептиков, шизофреников, матерей, видевших, как убивали их детей, мужчин с отрубленными конечностями, помешавшихся от боли и инфекции, детей, страдающих малярией, – всех держали в одном помещении. При этом все лечение состояло в ложке сиропа и ложке лимонного сока, которые несчастные должны были глотать каждые полчаса. Мой гнев был настолько велик, что, уезжая из Аккры, я попросил членов местного отделения клуба до основания разрушить больницу, в которой врач так обращался с пациентами.
– Но в других больницах дела обстоят точно так же, Гарри, – сказали они. – Такие сейчас времена!
Их ответ меня не устроил, и они, просто чтобы отвязаться от меня, снесли здание больницы и построили на ее месте другую, новую. В нее поместили тридцать пациентов, а заботу о них поручили квалифицированному психиатру. Однако уже через три месяца количество больных выросло почти до четырехсот.
Когда я навестил ее, Акинлей, худая, явно страдающая от недоедания, взглянула на меня огромными испуганными глазами.
– Помогите мне, – сказала она и разрыдалась. – Господи, помоги мне. В меня вселился демон. – Семилетняя девочка сидела, раскачиваясь, на кровати и твердила, что находится во власти злой силы.
– Вовсе нет, Акинлей, – сказал я. – Ты – это ты. Никто в тебя не вселился.
Ночью я отвез ее в местный филиал клуба, где ее приняли как старую знакомую, как следует накормили и объяснили, что она совершенно здорова.
Много лет спустя я встретил Акинлей в клинике в Сьерра-Леоне. Это была высокая, красивая женщина, высококвалифицированный врач. Волосы ее были стянуты красной лентой. Она узнала меня и проводила на террасу. Там мы уселись за столик и, попивая лимонад, стали предаваться воспоминаниям.
– Мне объяснили, что я решила забыть мои прежние жизни, – рассказала Акинлей. – И еще – что я устала быть той, кем я была. Очень странно осознавать, что все эти люди знали меня на протяжении сотен лет, а сами для меня остаются незнакомцами. Но я внушила себе, что они знали не меня, а прежнюю меня, ту, которой я когда-то была и которую забыла. А вы знали меня прежнюю, Гарри?
– Да, – ответил я. – Знал.
– Мы были… близки?
– Нет, – ответил я после долгой паузы. – Не были.
– Но… если вы меня знали… Как вы считаете, я… то есть она… приняла верное решение? Она правильно сделала, что решила все забыть?
Я посмотрел на нее – молодую, красивую, полную надежд – и вспомнил ту Акинлей, которая умирала в одиночестве в больничной палате. Ту, которая смеялась, глядя, как танцующая служанка падает за борт яхты и исчезает в водах залива Виктория.
– Да, – сказал я наконец. – Думаю, вы были правы.
Глава 65
Моя тринадцатая жизнь.
В Пекине мне назвали имя одного человека, который родился в подходящее время, в подходящем месте и имел достаточный доступ к информации, чтобы оказаться тем, кто убил огромное множество калачакра еще до того, как они успели появиться на свет. Не было никаких конкретных указаний на то, что это был именно этот человек, да и мотивов для подобных действий у него на первый взгляд не имелось. Однако чем больше я размышлял, тем сильнее становилось ощущение, что речь идет именно о том, кого я искал.
Тайно покинув Китай, я через три дня уже снова был в Нью-Джерси, в уютном доме с толстыми кирпичными стенами и красивыми коврами, в обществе моей жены и ее любовника.
Решив не торопиться, я стал распутывать клубок так, как это обычно делают представители криминального мира – стараясь не привлекать к себе внимания, но в то же время двигаясь по кратчайшему пути, в одних случаях пуская в ход деньги, а в других – грубое физическое устрашение. В мою копилку попадало все: даты и географические названия, обрывки чужих разговоров, слухи и сплетни. Постепенно начала формироваться общая картина, рисунок поведения человека, который привлек мое внимание. Даты, события, география этих событий – вся эта мозаика постепенно складывалась таким образом, что стало ясно: тот, о ком я так тщательно собирал информацию, действительно мог быть ответственным за смерть множества представителей моей расы.
Задействовав все свои ресурсы и выжав из них все возможное, потратив огромное количество времени и денег, я в конце концов нашел того, кого искал. В феврале 1960 года я выехал в Южную Африку, чтобы встретиться лицом к лицу с убийцей.
Дождавшись сумерек, мы отправились на ферму, где на коричневой почве выращивали апельсиновые деревья. Лето было в самом разгаре, и грузовик трясся и дребезжал на твердом, как камень, высушенном солнцем проселке.
Огни главной усадьбы были единственным источником света на многие мили вокруг. На воротах я увидел табличку с надписью «Ферма Мерридью». В других обстоятельствах дом с подслеповатыми окошками, стоящий под усыпанным яркими звездами небом, мог показаться мне очаровательным олицетворением уюта и своеобразной красоты. Но я прибыл сюда в компании семи вооруженных наемников и инженера не для того, чтобы восхищаться местными видами, а с совершенно другой целью. Мои спутники, как и я сам, были в закрывающих лица черных масках с прорезями для глаз. Когда мы подъехали, пес на ферме поднял лай и стал бросаться в нашу сторону, натягивая цепь. Дверь дома открылась. На пороге показался мужчина с помповым ружьем в руках. Он издал предостерегающий возглас на африкаанс. Мои люди выпрыгнули из грузовика с оружием наготове, крича, что дом окружен. К тому моменту, когда хозяин осознал, что это на самом деле так, трое моих спутников, зайдя с тыла, успели бросить внутрь дома несколько газовых гранат, которые нейтрализовали других обитателей фермы – чернокожую служанку и белую женщину, супругу хозяина. Фермер опустил оружие и стал молить о пощаде. Связав руки, его отволокли наверх. При этом он отчаянно ругался и грозил, что когда-нибудь до нас доберется.
Хозяина и служанку мы заперли в ванной на втором этаже, пристегнув обоих наручниками к трубе. Все окна дома были открыты настежь, чтобы ветер выдул из помещений остатки газа.
Жену фермера мы оставили внизу. Судя по внешности, ей было не меньше семидесяти, но в свое время я видел ее и в более преклонном возрасте. Правда, местный климат сделал ее тело сухим, словно выветрившееся дерево, так что я не обнаружил ни малейших признаков пухлости, прежде обычной для нее в старости. Наемники усадили женщину на потертый диван в гостиной, связали ей руки за спиной и надели на глаза повязку. Я быстро обыскал дом. Семейные фотографии – фермер с женой, они же рядом с их первым трактором, они же на берегу моря во время отдыха. Места, где они бывали, подарки от соседей с вышитыми на них вручную словами «В знак дружбы и любви». Счета, свидетельствующие о том, что выращивание апельсинов давало весьма скромный доход. Открытки от жившей где-то далеко родственницы, которая сообщала, что у нее все в порядке, и желала хозяевам дома того же. Обезболивающие препараты в ящике под раковиной, недавно купленные и потребляемые в больших количествах. Либо фермер, либо его жена – кто-то из них умирал. Догадаться, кто именно, было нетрудно. Рецепты выписывались на имя миссис Дж. Лилл. Интересно, подумал я, какое имя скрывается за аббревиатурой «Дж». В другой жизни я знал эту женщину под именем Вирджиния. Да, это была та самая Вирджиния, которая спасла меня от Франклина Фирсона. Вирджиния, которая ввела меня в клуб «Хронос». И вот теперь оказалось, что именно Вирджиния предала всех нас, убивая членов клуба в утробах их матерей. Если бы я выдал Винсенту чуть больше информации, она наверняка прикончила бы и меня, прежде чем я успел бы родиться.
Я вернулся в гостиную. Мой инженер уже заканчивал расставлять оборудование, которое мы привезли с собой. Наемникам было приказано не разговаривать, однако при моем появлении Вирджиния подняла голову – меня выдали скрипучие доски пола.
– Вы приехали за деньгами? – спросила она на африкаанс.
– Нет, – ответил я, присев перед ней на корточки.
Ее брови приподнялись – она явно пыталась вспомнить мой голос. Затем плечи ее поникли. Она кивнула.
– Должно быть, ваш визит – это расплата, – сказала она. – Мне было интересно, сколько времени вам понадобится, чтобы меня разыскать.
– Как видите, его потребовалось довольно много, – ответил я и, похрустев облаткой обезболивающего препарата, добавил: – Мы чуть не опоздали.