— Вот как…
Хаоли Этти выпрямился и подошел к ограничителю между моей делянкой и соседней. На границе горел индикатор: "Осторожно! Зона нулевой гравитации". Посол осторожно оттолкнулся и полетел к трубе, густо усеянной монструозными томатами.
Он наклонился к одному из кустов и сосредоточенно принюхался, как животное. Это выглядело настолько не по-человечески, что вызывало оторопь.
Затем посол тем же путем вернулся обратно.
Все это время Эши Этти стоял вполоборота, частично загораживая мне обзор и держа в поле зрения как меня, так и своего босса.
— А он точно ваш секретарь? — вырвалось у меня.
Нехорошо, конечно, говорить о присутствующих в третьем лице, но…
— В этой поездке — да.
Эта недосказанность говорит гораздо больше, чем наименования. Хотя и так можно было понять, что с подчиненным посла что-то не так. Посол идет на откровенность? Нет, скорее, лишь подтверждает то, что и так очевидно.
— И в самом деле, негодные плоды, — резюмировал посол, меняя тему. — Когда поспеют ваши, я хотел бы сравнить.
— Не возражаю. А теперь, с вашего позволения, у меня еще есть дела.
— Хорошо. Спасибо за беседу, — сказал посол, а его "секретарь" только молча буравил меня взглядом. Скоро дырку провертит, не иначе…
Я сорвала на соседней "грядке" несколько крепеньких огурцов и пучок салата для матери Хорхе, подхватила сумку с садовыми принадлежностями и вместе с эрргами поплыла на выход, цепляясь за направляющие тросы.
После обеда я долго думала, как бы подступиться со своей странной просьбой к Родригесу. В голову лезли дурацкие мысли.
"Сеньор Родригес, сэр! У меня тут отпечатки пальцев предполагаемого преступника. Откуда взяла? Ну… Так, в гости зашел, навестить".
"Извините, можно одолжить ненадолго ваш спрей-проявитель?"
"Этот опрыскиватель — вещественное доказательство!"
Бред. Полный бред.
А если и не бред, тогда тем более, непонятно, стоит ли обращаться к властям. Дипломатический скандал вместо мирных переговоров! Только этого нам не хватало. Отец мне точно голову открутит, если такое случится.
При всей его… нелюбви к эрргам, он все равно надеялся на мирное урегулирование пограничного конфликта.
Опрыскиватель немым укором стоял на столе, требуя изучения.
После визита в оранжерею я наконец получила новый электронный ключ от своего лофта. По пути от Родригеса я зарулила в столовую, обнаружила, что ничего съедобного нет, и сэкономила талон.
А потом приняла наконец полноценный душ и отправилась в гости.
Ходить в гости на станции — целая церемония, не то, что на планете, где это обыденная вещь. Тут даже приготовление пищи вне столовой — отдельная статья расходов и настоящая роскошь. Удивительно, что люди здесь до сих пор от этого не отказались! Я могла списать это только на прирожденную хозяйственность латиносов.
Лифт довез меня до второй жилой зоны, особо защищенной и с более просторным жильем для семей с детьми.
Коридоры здесь были в несколько раз шире, чем обычно, хотя и уже, чем в общественной зоне, да и потолки достаточно высокие, чтобы не давить на психику. На потолок, в зависимости от времени суток, проецировалась картина. Сейчас были сумерки, по "небу" бежали облака, но солнце ее не садилось.
Ночью останется только черное терранское "небо" с мерцающими огоньками звезд и планет. Пару раз я даже видела "Луну", когда возвращалась от Марии, передав с рук на руки ее сына.
По коридорам носились сорванцы самых разных возрастов, одетые в разноцветные комбинезоны. Дети везде дети, и они любят играть…
Я остановилась у нужной двери и нажала на сенсор.
— Хельга, это ты? — послышалось приятное контральто, и я увидела на небольшом экране лицо матери Хорхе.
— Да, это я, Милагрос.
— Заходи.
Дверь отъехала в сторону, и я вошла внутрь. Их лофт был вдвое больше моего, а за звукоизолирующей перегородкой, как я знала, было спальное место их великовозрастного сына.
Знаю, что он имел возможность получить отдельный лофт, но не делал этого. Думаю, все дело в привязанности "особенных" детей к родителям. К тому же, если он съедет, им тоже придется переехать из обжитого дома в социальные апартаменты меньшего размера.
На станции с какой-то парой тысячей жителей шла настоящая борьба за жилое пространство…
— Рада тебя видеть, — сказала Милагрос и крепко обняла меня, прижав к своей пышной груди.
— Я тоже.
— Что это ты принесла? — спросила женщина, наконец отпустив меня.
Я протянула ей пакет с овощами.
— Кое-что из оранжереи. Точно такие же, как выращивают на Фрейе, — ответила я.
— О-о! — протянула она. — Мы однажды покупали замороженные овощи у Сэма на годовщину свадьбы, но свежие с планеты я еще не пробовала. Сейчас сделаю салат.
Она быстро сполоснула овощи в раковине и обернулась на сигнал пищевого процессора.
— Готово! Ты вовремя. Сейчас и Хорхе с мужем подойдут.
— А что на ужин? — спросила я.
— Кукурузные такос с клонированным цыпленком и острым соусом, — ответила она.
— О-о… — с свою очередь восхитилась я.
Наконец-то нормальная еда! На станции чаще было в ходу синте-мясо и синте-рыба, их соевые аналоги и пищевые премиксы. Для меня не пожалели таких дорогостоящих продуктов. Все проблемы прошедших дней разом отступили, а желудок заурчал, требуя пищи.
Тут дверь снова отворилась, и вошли мужчины. Хавьер был почти полной копией сына (вернее, сын — его копией). С поправкой на то, что отец не брил курчавые волосы на голове. Он и Хорхе белозубо мне улыбнулись и кинулись обниматься.
Когда с церемониями было покончено, мы расположились за откидным столиком и начали трапезу.
— Ну как? — спросил Хавьер, который не скрывая гордился кулинарными умениями жены.
— М… божественно! Я на небесах! — ответила я.
— Кушай, если хочешь, я много приготовила… — придвинула мне еще один сверток из тортильи хозяйка дома.
— А это что в салате? Странно пахнет, — наконец заметил Хавьер.
— Овощи Хельги из оранжереи, — ответил Хорхе. — Это их настоящий вкус.
Слышать его глухой от редкого использования голос было необычно. Он разговаривал вслух только с начальством… и с отцом. Его отец знал язык жестов, но все равно предпочитал, когда сын говорил с ним вслух, особенно "при такой очаровательной сеньорите Рагнарссен".
А потом мы пили горячий шоколад, наполовину соевый, но все равно вкусный, и беседовали о том, о сем. В процессе я деликатно обходила тему двойного убийства, покушения и пришельцев. Думаю, если надо, Хорхе сам им расскажет.
Через некоторое время мы попрощались и Хорхе взялся меня проводить до дома.
Не то чтобы на станции было опасно, как в некоторых городах… Он и раньше уже не раз так делал. Такое совсем неравноправное отношение к женщинам мне даже нравилось. А в свете недавнего покушения сопровождающий был нелишним.
— А ведь твой отец тоже техник с секретным доступом, — вдруг пришло мне в голову.
"Что?" — спросил он, резко остановившись. Наверное, уловил артикуляцию, но не понял, о чем я.
"Твой отец техник с секретным доступом?" — снова спросила я.
"Да. В чем дело?"
"Те две жертвы тоже были техниками".
Он ничего не ответил, но по виду Хорхе было ясно, что он не отметал эту идею.
"Те двое проживали поодиночке", — успокоила его я. — "Думаю, у них был общий знакомый, которому они доверяли и пускали в дом".
Это было наиболее вероятно. Кто-то, кого они хорошо знали, и от кого не ожидали такого подвоха. Оставалось узнать, кто это. Может быть, Служба безопасности уже узнала. Надеюсь на это.
Мы идем под этим "звездным небом", и Хорхе сжимает мою руку. О чем он думает? Обо мне или об отце? О преступлениях? Или утонул в океане информации своего симбионта?
Я всегда считала, что ИскИн — это симбионт человека. Может быть, машинный разум считал, что как раз наоборот. Как знать… Здесь было столько киборгизированных людей, что в первое время я немного терялась.
На Фрейе усовершенствованию подвергались только отдельные категории — некоторые военные и ученые. И то только с их согласия. Ну, и еще люди, утратившие какую-то часть тела. И почти все изменения были вполне обратимы.
На границе второй жилой зоны слонялись какие-то десантники, еще не вернувшиеся из увольнительной. Один из них, мой старый знакомец и спарринг-партнер, сорокалетний ветеран, поприветствовал нас.
— Доктор Рагнарссен, как вы? — участливо спросил он.
— Нормально, сержант. А как вы? Слетали на астероиды?
— Еще бы! Сутки как оттуда, — ответил он. — Слышал о заварушке, что здесь приключилась. Помяните мое слово, все из-за этих проклятых нелюдей.
В его голосе звучала настоящая ненависть. Интересно. Надо бы заглянуть в его личное дело: где он служил? И чем ему так насолили эррги? Кстати… раз уж он тут, почему бы и нет?
— Сержант Васкес! Могу я вас попросить? — начала я.
— Что, мэ-эм?
— У вас есть списанный "графит"?
— Что?! — удивился он.
— Мне нужны "графитные нити" для медицинских целей, — сказала я.
Военные использовали некоторые формы углерода в вооружении, и применяли на планетоидных учениях заряды с графитными нитями. Я надеялась, что сержант поможет мне.
— Доктор Рагнарссен, мне надо согласовать это с начальством, — ответил он на мою просьбу. — Ничего личного.
Проклятье! Не получится, да еще и доложат военному советнику. "Ничего личного. Прекрасно, Хельга. Просто прекрасно!"
Теперь придется срочно выдумать, зачем мне графит. Хотя… чего выдумывать. Посадят за полиграф, и придется сказать чистую правду. Думаю, времени у меня до утра.
"Хельга, во что ты снова вляпалась?" — спросил Хорхе, когда мы уже подошли к моему дому.
"Ни во что", — ответила я. — "До свидания. Спасибо, что проводил".
Ни во что… пока. Но непременно вляпаюсь.