И последней мыслью мелькает: "Здорово, что родители в городе".
Потом сознание меркнет.
Все случилось так быстро, что я не распробовала. Ошеломленная, я лежала, все еще тяжело, надрывно дыша и чего-то ожидая. Я хотела продолжения? О, да… Ожидания не оправдались, и я не получила того, чего хотела.
— Эши…
Я провела рукой по его плечу, покрытому испариной, и он поднял голову. Ни капли раскаяния или смущения, как у любого другого мужчины в его положении. Он принял то, что случилось, как данность. Удивительно! Эши лениво, очень по-мужски улыбнулся и поцеловал меня в уголок рта. И еще, кажется… о, боги и богини! Снова? Быстро!
— Эши!
— Хельга, — низким голосом сказал он.
Меня пронзило предвкушение. Еще не конец, нет… Я не хотела, чтобы это кончалось. Да, вот так! Сладко, горько. Кожа к коже, плоть от плоти, чувствуя каждое движение, прикосновение, как перекатываются под кожей мышцы и бьется сердце в груди. Он проник не только в тело, но завладел всем моим существом. Я стонала и металась, а он, как якорь, удерживал меня на месте.
Я изогнулась под его напором.
— Хельга. Моя… Хельга.
Через два дня Эши Этти убил посла в официальном поединке.
Он остался на Фрейе, но я отказывалась с ним встречаться. Все кончено.
Он знал. Уже тогда, в тот самый вечер, Эши все решил.
Иногда я думала: что, если посол поддался? Ради меня или ради него. А, может, не поэтому, а ради его матери, Сен Этти, которая присутствовала на поединке. Он старый, опытный и закаленный в схватках "самец третьего периода". С другой стороны, Эши и в прошлый раз легко с ним справился. Но это было не до смерти, другие ставки в игре. Они разные: дипломат и воин. Хаоли Этти чаще побеждал хитростью, чем грубой силой. Нет, думаю, это был честный поединок за статус.
Таковы уж они. Не люди.
Эши Этти тоже стоял перед выбором. Он хотел быть со мной и поэтому убил Хаоли. Но он нарушил данное мне слово и теперь не мог быть со мной. Выбор без выбора.
Док Френриксен выслушал, впервые не осуждая, хотя я его ценила как раз за обратное — личный подход и предвзятость, несвойственную настоящему психотерапевту. Кажется, его заинтересовали выверты сознания и поведенческие реакции пришельцев. Он сказал, что надо подумать, и выписал рецепт. Я послушно пила пилюли и клеила трансдермальные пластыри. В описании было сказано, что лекарства сонливости не вызывают, но отчего же мне все время хотелось спать? Просто зарыться в кокон из одеял и забыть, кто я и что я.
— Фу, Хельга, — сказала подруга, приехав в гости. — Что у тебя на голове? Ты совсем себя забросила. Ни один мужчина такого не стоит.
Она, как обычно, была безупречна, демонстрируя свои прелести в наглухо закрытом облегающем вязаном платье. Скромно и со вкусом. В отличие от многих женщин, ей шел белый цвет.
Подруга вывалила на меня последние новости. Эйтэ Ла был недоволен, не получив потомства. Его тетушка Рара Ла не принесет детенышей. Гудрун пыталась объяснить, утешить, но разве это поможет? Но она сказала одну вещь, которая меня встряхнула и вывела из затяжной депрессии.
— Эйтэ требует возмещения, — сказала она. — Этот молодой самец, сам того не зная, попал в переплет.
— О чем ты?
— Ему придется сделать ребенка тетушке военного лидера или сразиться с ним в поединке.
Троллячье дерьмо. Да гори оно все огнем!!! Я отвернулась к стенке, чтобы не видеть ее лица. Пусть делают что хотят. Устраивают схватки, зачинают детей. Мне больше не интересны эти иерархические перестановки и статусные игры.
— Хельга, ты тупица, — подруга дернула за руку, заставив перевернуться, и постучала меня по лбу рукой. — Вставай! Хватит валяться и жалеть себя. Тебе разве неинтересно, почему они так легко сходятся в поединке? Почему умирают, ни о чем не жалея? Думаешь, они такие черствые ублюдки? Хотя и это тоже.
— О чем ты?
— Твой посол скорее жив, чем мертв.
Я резко села.
Глава 6
— О чем ты?
Она рассказала.
Итак, мы отправляемся.
Погода летная. Небо чистое, и я прошу его о милости. Не моих северных богов, и не материнского Будду. Просто прошу, чтобы все наконец закончилось. Я снова в состоянии мучительной неопределенности.
— Все хорошо, — утешает Гудрун, но я ей не верю.
Она помогает помыть мне волосы. Отмывает, как ребенка, но я уже не ребенок. Потом, обрадованная подвижками, вываливает на пол содержимое шкафа, выбирая наряд. Ее ворчание меня успокаивает. Гораздо хуже, когда тебя жалеют и боятся лишний раз потревожить.
Мама сказала, когда я спросила:
— Езжай, раз так надо. Но…
— Что?
— Ничего. Езжай.
Мама что-то знала, но, как всегда, ничего не сказала. Ни к чему знать наперед. Самосбывающееся пророчество — худшее, что может случиться. Я не хочу знать. Просто обнимаю ее напоследок, и она улыбается странной застывшей улыбкой. Мне кажется, она не хочет меня отпускать. Отец в столице. Звоню ему, и он рад, что я "наконец очнулась". Если ему так проще, пусть… Секунда — чтобы решить, говорить или нет.
"Нет".
Так будет лучше. Все узнает потом. Мне его по-своему жаль: столько всего навалилось. Эрик как чувствует, звонит сам, но разговор не клеится. Лисбет провели скрининг, ребенок здоров.
Во флаере душно, мне не хватает воздуха. Кажется, дело не в климат-контроле, а во мне. Меня душат стены, низкий потолок давит сверху. Мимоходом приходит мысль, что я пропустила прием лекарства. Гудрун, сидящая рядом, сжимает мне руку.
— Потерпи, скоро посадка.
Терплю.
Мы приехали в посольство, и мы добились, чтобы меня пропустили к челноку посла, который находился рядом со зданием. Эйтэ Ла что-то резко сказал Гудрун, но перечить своему "трофею" не стал.
— Что он говорит? — спросила я. — Можно? Я хочу видеть.
— "Он" говорит, что можно, — холодно улыбнулся и ответил за подругу пришелец. — Но трогать нельзя. Слияние и переход еще не завершились.
"Слияние? Переход?"
Гудрун говорила, что смерть не окончательная, но ничего толком не стала объяснять. Сказала только:
— Сама все увидишь.
И мы приехали, чтобы посмотреть. Гудрун тронула меня за руку и потянула за собой. Мы не стали обходить здание, прошли насквозь и вышли с черного хода. Черная гора инопланетного корабля возвышалась над нами, как двухэтажный дом. Челнок, конечно, не тянул на полноценный космический транспорт, но я знала, что внутри много помещений, и я видела далеко не каждое из них. Была только в медотсеке, жилой зоне и в рубке.
У входа никого не было, но когда мы подошли ближе, позади нас раздалась сухая, лающая команда. Это Эйтэ Ла незримо шел за нами все это время! Рядом с ним, чуть отставая, шел Эши.
"Эши…"
Я вздрогнула всем телом. Изнутри распространялся страшный холод, который сковывал все вокруг.
"Спокойствие. Спокойствие. Спокойно, Хельга", — считала я шаги.
В ответ на слова военачальника также стала видимой пара караульных, которые дежурили у челнока. Эрги отлично замаскировались! Мы бы не прошли без их ведома внутрь. Жесткие створки с мембранами по контуру распахнулись, и мы вошли внутрь.
— Куда теперь? — засомневалась Гудрун, которая ни разу здесь не была. — Помнишь, я говорила про свет, в котором можно раствориться? Нам надо на мостик.
— Туда.
Туда, где мы с Хаоли впервые поцеловались. Там все началось, и там закончилось… И вот я снова тут. Рядом с переборкой — еще одна дверь. Я в сомнении стою на пороге и жду.
"Не все двери стоит открывать, Хельга". Да, так. Но я должна.
Я старалась не оглядываться назад, хотя слышала шаги за спиной. Это Эйтэ Ла догнал нас и помог открыть проход в святая святых корабля. Он обошел меня и приложил руку ко входу. Мембрана вздрогнула, как живая. Так просто? Никаких систем распознавания я не видела, но дверь открылась.
— Прошу, — сказал он.
Сердце корабля в самом деле было полно света, как она и говорила. Эта живая субстанция заполняла больше половины большого помещения. Что это? Огромный сияющий мицелий или его подобие, множество нитей-паутинок поверх слоя "желе". А внутри него — несколько темных округлых образований, которые что-то смутно напоминали своей формой. У самой поверхности плавало что-то, похожее очертаниями на контуры тела. Это смахивало на учебный муляж нервной системы.
— О… — я зажала рот рукой и рухнула на колени. — Это же…
— Да, это он, — подтвердила мою догадку Гудрун.
Она присела рядом со мной и взяла за руку. Она что-то говорила, но я не слышала. Оглушенная, я просто смотрела на то, что раньше было телом Хаоли Этти. Мышцы и кости растворились без остатка. Это животное переварило все, не тронув только нервную систему. Впрочем, ей тоже недолго осталось… Я поняла, на что похожи те штуки. Головной мозг, и даже не один. Несколько штук. Несколько человек или эргов? Желе мешало рассмотреть получше.
"Хаоли…"
Не думая, я протянула руку и запустила ее по локоть в "желе". И тут же взвыла от адской боли! Кожу как будто обварили или облили кислотой. Потом конечность ниже локтя онемела.
— Хельга!!! — крикнула подруга.
Она попыталась оттащить меня, но не вышло. Эта штука держала крепко. Эши Этти подскочил, чтобы помочь. Боль постепенно стихла, но ободком горела на границе здоровой кожи там, где рука погрузилась внутрь твари.
— Не получится, — сказал Эйтэ Ла, который спокойно стоял в сторонке. — Предлагаю отрезать руку и потом отрастить заново.
Он что-то скомандовал, и один из охранников подал ему орудие, напоминающее двухсторонний метательный нож с рукоятью в центре. Лезвия были изогнутыми, угольно-черными и зазубренными, как жвала насекомого.
— Что это? — запаниковала и задергалась я. — Не надо резать! Я не хочу.
— Вы же не хотите остаться здесь навсегда? — усмехнулся он. — Слияние рано или поздно завершится. Оно затронет все ваше тело.