Он подходит, наклоняется и властно целует меня, не сомневаясь, не спрашивая. Просто берет свое по праву. Во сне нет вины, долгов и обид. Я целую и обнимаю в ответ. Мне хочется касаться его кожи, гладить, вдыхать его запах, тонуть в поцелуях… Хочу принять его в себя и раствориться в нем.
Мы на снегу, но мне не холодно, ведь я вернула свою волшебную кожу. Мое юката цвета клана Этти раскрыто, как обертка на дорогом подарке. Внутри новая я. Эши принимает приглашение и подношение. Я — его добыча.
— Эши.
— Хельга.
Это мой мужчина.
Проснувшись, я все еще ощущаю остаточные волны удовольствия и дрожь по всему телу. Пальцы судорожно впиваются в простыни. Ох, ну и жаркий сон! И совсем не стыдно, только немного обидно, что это не на самом деле. Во сне всегда хуже, чем в реальности. Если бы Эши сейчас был рядом, я бы его банально изнасиловала.
"Вырви тролль печенку!"
Что со мной происходит? Такого со мной еще не было.
Я съехала. Ожидая отъезда, я решила привыкнуть к одиночеству. В столице я арендовала квартиру в жилом секторе. По просьбе отца меня охраняют люди "Фрейя инк".
"Улаф…"
На душе легко. Эту страницу я уже перевернула. Моя инопланетная сущность воспринимает его как самца, обязанность которого — защищать самку. Это естественно, и это успокаивает. Если он умрет за меня, я не буду сильно страдать и скучать.
Но и в одиночестве мне было отказано.
Эрик, как всегда, в последний момент решил все исправить. Он завалился ко мне с пивом, которое я теперь не могу пить, и чипсами, отвратительными на вкус, бродил по квартире, дурачился, крутил на видео какие-то старые фильмы и под конец уснул на моем диване. Укрыв его пледом, я присела рядом. Из-под пледа торчала рыжая вихрастая макушка. Я осторожно коснулась волос и узнала, кто он и что он. Мой антипод, половина, отражение, ближе матери и отца — и такой далекий!
Он скоро станет отцом, а я тетей. Мило.
Брат напился из-за меня? Понял наконец, что я уезжаю, и что это всерьез. В прошлый раз он так же не поверил до конца, а потом вынес мне мозг. Мы целую ночь не могли наговориться. Тогда я улетала на "Обливион" не выспавшись и с похмельем.
"Черт, даже не напиться". Теперь все иначе. Права была Гудрун.
Когда позвонила Лисбет и отчитала меня, я молча отключилась.
Оформление всех разрешений и документов заняло много времени. Я побывала у Тошио, и он ускорил процесс. Но все равно я устала как собака. Когда я подходила к дому, то увидела, что окна светятся, словно внутри кто-то есть.
Входная дверь деликатно пискнула, реагируя на мое присутствие, и открылись. Я вошла, размышляя, кто бы это мог быть. Доступ был только у членов семьи — родителей и брата. В любом случае, мимо охраны посторонний не пройдет.
Разувшись и надев тапочки, я прошла на кухню, откуда доносились шорохи и запахи свежеприготовленной еды. Мать, стоящая у плиты, обернулась ко мне. Она повязала фартук, которого тут отродясь не водилось. Здесь я практически не готовила.
Я молча стояла, глядя на маму. Она так же пытливо смотрела на меня своими черными глазами. Наконец я устала ждать и присела за стол. Ноги просто гудели от усталости. Так же молча мама стала накрывать на стол. Рис, тарелочки с закусками, суп с водорослями, который подают больным или маленьким детям. Я вопросительно приподняла брови.
— Сегодня не мой день рождения.
— Ты должна хорошо питаться.
— Мама…
— Ешь.
— А ты поешь со мной? — спросила я, глядя на накрытый стол.
— Не думай обо мне. Просто ешь.
Я набила полный рот риса и начала жевать. Ком в горле мешал глотать. Слезы — горькая приправа.
— Мама!
— Хельга! — повысила она голос. — Ты должна теперь думать не только о себе!
— Ох… кх… кх… — подавилась я. — Невозможно!
— Купи тест, если сомневаешься, — резко бросила она.
Обычно деликатная и сдержанная, мама изредка показывала свой настоящий характер. Я жевала, уставившись в тарелку, а потом спросила:
— Ты останешься на ночь? Я приготовлю гостевую комнату.
Мне не хотелось оставаться одной в этом пустом доме и слушать тишину. Странно, но я, кажется, за такое короткое время снова привыкла, что со мной рядом всегда кто-то есть. Кто-то близкий. А кто может быть ближе, чем родная мать?
— Нет, я уезжаю. Твой отец ждет, — разочаровала она меня.
"Вот как! Даже не зашел навестить".
Отец все еще злился на меня. Однако он не посмел запретить маме приходить ко мне, хотя и мог. Это чем-то напоминало завуалированное примирение. Извиниться не извинился, но и не ждал того же от меня. Мы оба были виноваты.
Я доела, мама собрала пустую посуду и унесла ее к мойке. Я подошла к ней сзади и крепко-крепко обняла.
— Ну что ты! Дай, я домою, — сказала она, пытаясь вырваться. Для нее такие проявления чувств были недопустимыми. Но я не отпустила, а еще крепче прижалась к ней.
Иногда любовь проявляется в таких простых вещах. Приготовить еду для близкого человека и обнять его, — что может яснее сказать о чувствах? Это может заменить тысячи слов. По крайней мере, я надеялась на это.
Я купила тест, а потом еще один. И еще. А потом подумала: "Как растить ребенка на станции?" и "Кто же счастливый отец?"
— Проклятье. Теперь ученые точно разберут меня на запчасти.
"Нас. Нас разберут".
Этому не бывать. Я не позволю! Завтра вылет, и его могут запретить. Наверняка все мои покупки отслеживают. Они уже знают, что я купила в аптеке. Надо вылетать сейчас же, немедленно, пока мой контракт не отозвали по требованию Санитарной инспекции.
Пока я набираю код атмосферного лифта и оплачиваю пассажирское место, мысли крутятся вокруг двух полосок. Для надежности надо сдать анализы, но я и так знаю: результат будет точно таким же.
— Хм… Партеногенез? Вряд ли. Хаоли? Эши?
Пятьдесят на пятьдесят. С Эши Этти был контакт без предохранения за четыре дня до того, как я изменилась. Биологический материал какое-то время мог сохранять активность. Это не редкость даже у людей. Если инопланетное животное отрастило мне аналог яичника, то зачатие вполне могло произойти. С другой стороны, когда я менялась, рядом был Хаоли. Возможно, что от него. Но в любом случае это не человек, а детеныш пришельца. Или тоже химера, помесь человека и инопланетянина?
"Да какая, к черту, разница!"
Мой и только мой. Мы с Гудрун как-нибудь справимся. Научиться менять пеленки несложно.
"Это ты сейчас так думаешь, Хельга". О, боги и богини, такая ответственность! За что? Не вовремя, если честно. Не дело растить ребенка на станции. На "Обливионе" было мало детей, и я бы не назвала их детство нормальным.
— Гудрун, это я. Увидимся на орбите, — сбросила я короткое сообщение и начала бросать вещи в сумку.
Перегрузка, скомпенсированная линзами Форестера, почти не ощущалась. Лифт, полный людей, взмыл в небеса и через несколько минут достиг верхних слоев атмосферы. Капсула выстрелила, как катапульта, и включились фронтальные маршевые двигатели для торможения. Робо-стюард сообщил, что мы благополучно покинули пределы Фрейи.
— Хорошо.
Транспорт приблизился к небесному городу. "Асгард" на экранах сиял, как карусель. Вокруг него висели мелкие юркие "фенриры". Трансляция изменилась, и показали устрашающую черную громаду флагманского корабля пришельцев, а рядом наш "Нагльфар", сияющий огнями. Если бы не он, корабль эргов смотрелся бы как огромное черное пятно на фоне звезд. А так было видно силуэт. Точка вдали — наверняка транспортник "Морион", на котором уже зарезервированы места для меня и Гудрун.
Только сейчас, глядя на черный, внушающих ужас инопланетный корабль, я поняла, что пришельцы не знают о моем отлете. Хаоли думает, что я остаюсь. Эши? Не знаю. При мысли о нем я вздрагиваю, и меня пронзает странное чувство, далекое от человеческого. Я хочу… О, боги и богини! Хочу вдыхать его запах. Укусить? Запустить несуществующие когти в его плоть? Но не со зла, а играючи, как в свою собственность. И чтобы тот сделал со мною то же самое. Я была… "трофей".
"Ох!"
Я прислушивалась к себе, не понимая, что со мной творится.
"Вот как это бывает!"
Наконец-то я поняла, что это такое — быть чьим-то "трофеем" и добычей. Это не имеет ничего общего с завоеванием и брачными играми. И с влюбленностью тоже, как оказалось. Просто взаимная принадлежность плоти, генетическая и гормональная связь на всех уровнях. Я ощущала это как огромную, пугающую власть и одновременно беззащитность, словно часть меня вдруг оказалась вне меня. То, что нас связывало, теперь глубоко внутри, в моем теле.
"Ага, понятно", — положила я руку на живот поверх пристяжного ремня.
Вот кто счастливый отец.
Совершив пересадку в небесном городе, я на челноке добралась до "Мориона". Все разрешения были в порядке. Зарегистрировавшись, я отправила прощальное письмо родителям, где извинилась за внезапный отъезд и попросила отправить вещи следующим транспортом.
Гудрун прибыла на день позже. Когда транспортник уже разогнался, с нами связался Тошио. Санитарная инспекция выразила протест против моих перемещений. Он завернул их требования как нарушающие мои гражданские права. Однако не удержался и спросил:
— Это правда?
— Что именно? — сделала я вид, что не понимаю, и переглянулась с подругой, стоящей вне обзора камер. Та делала мне какие-то знаки, но я не поняла смысл пантомимы.
— Понятно. Значит, правда, — заключил он. Этот мужчина всегда легко меня просчитывал. — Тогда отъезд является наилучшим решением. Доктор Нордманн там?
Я кивнула.
— Надеюсь, она проследит. Пусть включит детали в отчет, который потом отправит в дипкорпус, — сказал он и отключился, не прощаясь.
— Что? — спросила я Гудрун.
— Я об этом и пыталась сказать, — ответила она. — Меня отпустили присматривать за тобой, дорогая. Так они думают.