— Но мой-детеныш-несамостоятельная!
Я снова попыталась встать, и мне это удалось. Тошнило, мутило, но с каждой минутой становилось легче.
— Мать-матерей детеныш-несамостоятельная в порядке, — доложил он. — Она скрыта-и-открыта.
— Что?
— Командующий-в-походе-на-врага-Этти имя-Эши открыл-обманул дверь-животное.
Хвала всем богам!!! Значит, Лари с отцом. Я хочу встать. Так понимаю, меня вылечили. Изучаю себя и не нахожу даже шрамов. Сколько времени прошло? Непонятно.
— Как-давно была-сделана рана?
— Примерно … и …
Это ничего мне не говорит. Их меры времени не прошиты в привитой языковой нейросети.
— День? — уточнила я.
— Меньше-чем-день, — ответил мужчина.
Ф-фух… Это радует. Но все равно несколько часов я провела вдали от ребенка.
— Имя-Лари голодна?
— Да, — озабоченно ответил он. — Детеныш-несамостоятельная не-ест.
О, боги и богини! Надо скорее к ней.
— Где моя одежда?
Медик непонимающе смотрит на меня.
— Где одежда-покровы? — говорю я и повторяю на спанглиш, чтобы запомнил. — Одежда.
— А! — он достает и почтительно протягивает мне аккуратно свернутый комбинезон. — Вот.
Крови нет — почистили — но спереди солидный разрез и несколько отверстий, оставленных когтями. Я для интереса сую туда пальцы. Ну и ну! Чудо, что я еще жива. На Фрейе мне бы понадобился реанимационный кювез.
Надеваю, кое-как заделываю дыры. Безумно хочется есть, но я не уверена, могу ли я. Все-таки доктор — мужчина. В животе урчит, и доктор подсовывает насыщенный питательными веществами густой напиток, совсем как тот, что я пила на челноке. Сейчас организм принимает только это. Силы сразу прибывают.
— Все, я пошла.
Тут я замираю на полпути к дверям.
— Дорогу не покажете?
Мы шли, и все эрги, встреченные на пути, оказывали нам почтение. Они кивали и говорили:
— Кровь-пища-дар это-ничего-не-значит.
Я могла кормиться с любого из них. Это знак наивысшего доверия от члена клана. Одно дело знать, а другое — слышать и видеть. Это как будто происходит не со мной. Но для меня все это просто слова. Я, опираясь на руку исцеляющего, иду к своей семье.
Мы пришли. Воины у входа тоже оказали почтение. Мы вошли. Внутри я увидела странное зрелище. Эши Этти сидел на полу и поил с запястья кровью нашу дочь. Рядом сидели дамы с мисками и плошками и что-то обсуждали на повышенных тонах. Одна из них — Сен Этти, а другая мне незнакома.
— Эши!!! — вскрикнула я. — Что ты делаешь?
Потом, правда, поняла, что погорячилась. Я подошла, и он непроницаемо посмотрел на меня. Полярные льды его глаз согревают. Но это тепло только для меня и ребенка.
— Наша дочь голодна, чика.
— Можешь заканчивать, муж мой, — сказала я. — Дай-ка сюда.
— Мяаааа!!!
Столько радости мне и не снилось. Как будто я отсутствовала не несколько часов, а целую вечность. Так, милая, сейчас все будет. Я отошла в сторонку, отвернулась, чтобы никто не видел, расстегнула комбинезон, приложила Лари к груди и только тут поняла, что мы не одни. В углу в "полулотосе" восседал Хаоли Этти и страдал.
— А он что здесь делает?
Нет, у меня точно пропадет молоко! Какого черта он тут забыл? Я как наяву ощутила его когти у себя в груди. Тут я поняла, что он спеленут какой-то тонкой, почти незаметной паутиной.
— Это-трофей матери-дочерей, — сказал Сен Этти, подходя ближе.
"Не поняла?"
Глава 20
— Как?!
— Он чуть не убил тебя, а ты его, — сказал Эши, подходя ближе. — Все справедливо.
Он уселся напротив меня, загородив спиной от Хаоли, и я немного расслабилась.
— Я? — теперь я точно ничего не понимала. — А почему он жив?
— Я так решил, — хищно улыбнулся супруг и спросил. — Арта Этти свидетельствовала. Можно?
Только спустя пару секунд я сообразила, что он хочет наблюдать, и смутилась.
— Это… слишком личное.
— Почему?
— Ну, Эши!
Сен Этти тронула мое плечо, и я обернулась. Она сказала:
— Мать-сыновей имя-Сен интересно-любопытно что ест детеныш-несамостоятельная.
"И она туда же!"
Мне было не по себе. Если бы люди проявили такой интерес, в лучшем случае я бы послала подальше, обозвав фриками. Но пришельцы воспринимали это иначе. Не думаю, что это оскорбление.
— Мать-дочерей имя-Хельга не-хочет не-разрешает просит-прощения-за-отказ, — как можно вежливее ответила я.
Свекровь фыркнула и удалилась — только одежды взметнулись вслед. Она отдала приказ, как главнокомандующий, и вторая дама поднялась со своего места. Они ушли не прощаясь. Наверное, я все-таки обидела Сен Этти. Или она испытывала досаду оттого, что не смогла удовлетворить свое любопытство.
Эши смотрел на меня и Лари. Я развернула ее и приложила с другой стороны. Постепенно я перестала смущаться. Может быть, привыкну со временем?
— Мой-трофей мой-детеныш-несамостоятельная очень-красивые, — сказал муж. — Смотреть-наблюдать интересно.
Я стукнула его свободной рукой по плечу.
— Эши!
— За что, чика? — удивился он.
— Лучше помолчи.
Закончив, я передала ему дочь, застегнула одежду и приступила к изучению "трофея". И как это, интересно, снимается? Паутина, как мелкоячеистая сеть, опутала Хаоли Этти целиком. При попытке пошевелиться она сжималась сильнее. Ужас! Эта пытка неподвижностью длится уже несколько часов, с самого поединка.
— Эши! — спросила я. — Эта сетка живая?
Хаоли метнул в меня красноречивый взгляд. Говорить он, очевидно, сейчас не мог.
— Да, Хельга. Но время жизни ограничено.
— А! — сообразила я. — Как у оружия?
— Да, примерно так. Скоро сеть распадется сама, — ответил муж, покачивая дочь.
Лари из него веревки вила. Она уже открутила какую-то штуку от его костюма и играла с нею. Эши не возражал.
— А раньше снять не получится?
— Попробуй, — усмехнулся он. — Твое приоритетное право.
Потянув за край сетки, я дала команду уменьшить натяжение нитей. Не вышло. Предположив, что они скручиваются, как мышечные волокна, я начала изучать их структуру. Точно! Сокращаются, стягиваясь к "узлам" сетки. На узлах рецепторы, реагирующие на давление и движение добычи. Значит, что? Синтезировать миорелаксант и попытаться уничтожить "узлы". Для начала я ослабила сеть. Хаоли сразу же задышал свободнее и попытался разогнуться.
— Хм… а если так? — в азарте пробормотала я.
Все, что происходило, я видела уже не глазами, а опосредованно, через своего симбионта. Я нашла решение проще: нейтрализовать рецепторы на узлах, и все! Стоило это сделать, как сеть, посчитав, что добычи уже нет, растянулась, и Хаоли начал из нее выбираться, стряхивая это тонкое кружево с себя.
— Вы в порядке? — спросила я.
Хаоли не ответил. Просто рухнул на месте, и я поняла, что у него судороги. Или просто боль, потому что в конечности, которые затекли, начала поступать кровь. Синдром сдавления? Вряд ли. Но все равно неприятно. Смотреть, как он корчится, кстати, тоже.
— Эши, надо помочь.
— И не подумаю.
Тут Лари заинтересовалась происходящим, слезла с рук у отца и проворно поползла к прадедушке.
— Стой! — поймала я ее за комбинезончик на полпути к цели. — Не стоит этого делать, дорогая.
— Мяяяаа… — заревела она от огорчения. — Мя-мя-мя!!!
"Дай-дай-дай", — перевела я. Еще вчера девочке разрешали играть с ним, а сегодня вдруг запретили. Понимаю, милая, но ничего не попишешь. Нельзя.
— Эши, возьми ее, — передала я дочь супругу, который подошел к нам.
Наконец Хаоли Этти сел и посмотрел на меня и нахмурился. Я поежилась. Что теперь будет? Продолжение поединка? Что сулит ему статус "трофея"? Разве такое бывает? Эши когда-то говорил, у женщин не бывает трофеев. Выходит, он ошибался. Один из них как раз передо мной.
— Добрый день, — укрылась я за броней из хороших манер. — Как вы себя чувствуете?
— Ужасно, — признался он. — А вы?
— Довольно сносно.
"Но не благодаря вам", — повисли между нами не сказанные слова.
— Приношу свои извинения, — сказал мужчина и поклонился. — Направляющий-на-пути-Этти имя-Хаоли приносит-извинения матери-дочерей имя-Хельга.
— Да пошли вы! — я хлестнула его по лицу. — О чем вы вообще думали?
Он побледнел как полотно и обжег меня красноречивым взглядом, но стерпел.
— Имя-Хаоли приносит-извинения молит-о-прощении-снисхождении, — снова поклонился он.
В этой покорности и смирении было что-то неестественное. Я хотела разбить эту маску вежливости, но не могла. Оно того не стоит. Все ошибки, которые он мог совершить в отношениях, он уже сделал. Разбитое не склеишь, утраченного не вернешь.
— Вы больше не мой "трофей", — сказала я. — Мне это не нужно. Уходите. Не желаю вас больше видеть.
Вот теперь он выглядел так, словно его ударили.
— Хельга! — воскликнул он. — Хельга…
— Очень хорошо, — сказал Эши. — До свидания. Выход там.
Хаоли, будто снова став старше, пошел к выходу. На него навалились не годы, но события, виновником которых был он сам.
— Надо закрыться, — сказала я, прохаживаясь туда-сюда по гостиной. — А то вдруг кто-то еще придет в гости. Хочется тишины.
Лари я уже уложила в детской. Нам принесли ужин. Я ела, не ощущая вкуса, и смотрела на супруга. И снова он "сражался, не сражаясь". Эши Этти предоставил мне самой сделать выбор, а не решил за меня, и тем самым проявил большую дальновидность.
"Мудрое решение".
В этот миг я посмотрела на него иначе, как будто раскрылась новая грань его личности. Или появилась? Быть может, именно благодаря мне и послу. Новый опыт — новые испытания.
— Не хочу никого видеть, — сказала я. — Кроме тебя и Лари.
— Хорошо, — Эши поймал и поцеловал меня.
— Доктор сказал быть осторожнее.
Вопреки сказанному, я просто пожирала его взглядом. Как же он прекрасен! Для меня — красив, потому что любим. На самом деле это резкая, чуждая красота. Сильный, мужественный, такой желанный… Так бы и съела. Во всех смыслах. Странно это осознавать.