Но главное — накопители информации с литературой и продукты. Мой вечно голодный кит ликовал. Жизнь прекрасна!
А еще прекраснее было то, что совсем скоро эррги уберутся со станции. Я собиралась написать отцу письмо с отчетом о пришельцах, событиях на станции и переслать файлы, полученные от Хорхе. Отец знает, как ими распорядиться.
Скорее всего, он передаст их нужным людям в планетарном Совете. Или даже королю Харальду. Ему нужна была настоящая, без купюр, информация о том, что здесь случилось. Только это поможет ему принять взвешенные решения.
Я хотела мира. Хотела, чтобы больше никто и никогда не попадал в плен, не лилась кровь, и больше не гибли солдаты. Не хотела, чтобы страдали от разлуки близкие люди. Даже если этого придется помочь этим чешуйчатым "собакам", я согласна.
К вечеру я наконец сменила гнев на милость и решила отпраздновать в компании Хорхе и еще нескольких друзей.
Сначала я сообщила Родригесу, что собираюсь воспользоваться "панорамой" в общественной зоне, и он разрешил. Это был небольшой балкон между жилыми уровнями, на котором в гидропонных кюветах росли цветы с травой и стояли столы и стулья.
Взобравшись по лестнице, я при помощи нитей закрепила на стальных трубах под потолком своих журавликов. Они свисали вниз и колыхались от касаний руки или движений воздуха.
Я заранее приготовила угощение, воспользовавшись пищевым процессором Милагрос. Хорхе был на работе, но из любопытства наблюдал, подключившись к камерам. Я видела, как глазок на потолке скользит из угла в угол, настраивая диафрагму и выбирая положение, чтобы я не загораживала пищу.
До назначенного времени у меня оставалось около часа. Я пошла в номер и развернула юката. Проложенное тонкой бумагой, оно практически не помялось. Почти забытые ощущения от традиционной одежды… Я надела его, а потом сделала традиционную округлую прическу, приподняв волосы над ушами и на затылке и закрепив шпильками. В заключение — белоснежные носочки и деревянные сандалии. Глаза я подвела черным карандашом, а поверх век поставила два крохотных алых пятнышка, и точно такое же — на нижнюю губу.
Я опасалась, что в наряде такого цвета я буду похожа на морковку, но из зеркала на меня смотрела молодая рыжая женщина, красивая и грациозная. Платье оживляло цвет кожи, делая ее не такой бледной.
Отлично. Спасибо, отец! Ты угадал с подарком.
За два года я почти забыла, как шагать в таком одеянии, но тело быстро вспомнило навык. Чтобы уж совсем быть в образе, я завернула сумку-холодильник в косынку, приспособив ее как фуросикэ, и понесла с собой.
Я неспешно шла, чуть согнув ноги в коленях, мелкими шагами, опустив вперед плечи и руки, чтобы они слегка свисали, как плети. Иначе нельзя. Бабушка по материнской линии, пока была жива, долго учила меня и других внучек, как это правильно делать. Нельзя широко шагать и ровно стоять, иначе одежда не будет хорошо сидеть.
В старости бабушка Аоки носила только традиционную одежду, благополучно забыв, что в молодости была спасателем и предпочитала брюки.
Должно быть, я задумалась, так что не сразу поняла, что на "панораме" кроме Хорхе, его семьи, Димпси и Марии с сыном еще кто-то есть. Это были Хаоли Этти и Эши Этти.
Глава 16
"А они что здесь делают?"
С трудом сохраняю на лице легкую полуулыбку, которая едва не покинула меня. Хотя внутри все всколыхнулось от неожиданности.
Незваные гости так же вежливо улыбались в ответ. Как будто так и надо. Словно я сама их пригласила на свой праздник. Но я не приглашала… Хотя я догадывалась, кто мог это сделать.
Мелкой поступью, все так же изящно, не выходя из образа, я сделала еще несколько шагов навстречу гостям. Они ошеломленно молчали. Еще бы! Такой они меня еще не видели. Я никогда не носила платья на станции.
И тут Джеки нарушил всеобщее молчание и завопил:
— Хельга!!! Ты такая красивая!
— Ну, ты сегодня тоже красавчик, — ответила я, оценив его зеленый с серебром комбинезон и остроконечную шляпу.
Все, кроме эрргов, красовались в точно таких же головных уборах. На гладкой, как шар, голове Хорхе это смотрелось особенно комично. Очнувшись, гости задудели в "пердушки", а Милагрос с мужем выпустили несколько хлопушек, усыпав все вокруг конфетти. Уф-ф…
— С днем рож-день-я!!!
Ну, что ж. Кумплеаньос, амигос. Я не могла долго сердиться на них.
Интересно, а что, если бы к нам относились в соответствии с тем, как мы выглядим? Наша оболочка соответствовала бы тому, что внутри? Так просто, так понятно и доступно. Изящное и нежное с виду не может быть опасным по определению.
Ребенку неизвестно, как опасны тигр или медуза. Он хочет с ними поиграть и плачет, когда взрослые уводят его прочь из зоопарка…
Но что, если внешнее — только дополнение к тому, что ощущает нос? Гиперосмия. Мириады настроений, эмоций и оценочных суждений, окружающих все и вся.
Почему же они так удивлены? Я все та же, прежняя Хельга Рагнарссен. Сегодня я выгляжу иначе, но мой запах прежний. И я по-прежнему не доверяю и жду подвоха. Но я стараюсь их понять… Они тоже, и это уже немало.
Мы попробовали все, что было в моей сумке-холодильнике. Роллы из бедного лабораторного лосося и "правильного" риса с нихонскими приправами, соусами и соленьями, присланными из дома.
Посол, прежде чем попробовать незнакомый продукт, использовал карманный анализатор, убедился, что все съедобно, и пришельцы присоединились к трапезе. Выяснилось, что васаби интересно действовало на чужаков. Наверное, всему виной был резкий запах или вкус.
"Надо взять на заметку".
Эши Этти украдкой бросал на меня странные взгляды, как будто видел в первый раз. Не спорю. Наверное, я выглядела совсем не так, как он привык — не воином, а женщиной.
Милагрос приготовила сладкий флан с настоящим молоком. Я задула тридцать три свечи, а Джеки мне помог, надувая щеки. И я загадала желание. Оно было все тем же. Я хотела мира. Хотя, наверное, правильнее было пожелать что-то для себя лично. Высшие силы по-своему истолковывают наши желания…
От Марии и ее сына был мини-проращиватель, а от Димпси пульсометр. Отдав должное десерту, Джеки умчался распутывать нити с журавликами, а семейство Гонзалес о чем-то совещалось за соседним столиком.
— Вы сегодня очень красивы, доктор Рагнарссен, — сделал мне комплимент посол. — У вас на Фрейе все женщины так одеваются?
— Только некоторые, в той местности, откуда родом моя мать, — ответила я.
— Красивый цвет…
Посол поднес руку ближе, и я убедилась, что цвет наших одеяний совпадает. Отличались только оттенки: у него чуть светлее, чем у меня. Хель! Как будто специально подобрано. Надеюсь, это ничего особого не значило.
В средневековье и в некоторых культурах, насколько мне было известно, цвет и фасон одежды обозначали социальную принадлежность. Надеюсь, это не тот случай, и не возникнет нелепых недоразумений.
— Спасибо, — нейтрально поблагодарила я за комплимент.
Не знаю, какого ответа он ожидал, но выглядел слегка озадаченным. А Эши Этти — без преувеличения удивленным. Я допустила какую-то ошибку? Наверное, лучше не акцентировать на этом внимание.
— Доктор Рагнарссен, а эти украшения на потолке что-то значат? — спросил посол, явно меняя неудобную тему.
— Пожелание жить тысячу лет, — объяснила я, чем снова его удивила. — Что-то не так?
— Я не знаком с продолжительностью жизни у людей, но знаю продолжительность года на Терре и Фрейе. Вы правда живете тысячу лет? — засомневался он.
Я рассмеялась, разрушая образ хрупкой и изящной нихонской куклы. Не может быть, чтобы он это всерьез… Хотя, мы ведь тоже не знали, сколько живут чужаки. Мы вообще друг о друге мало знаем. И на изучение едва ли хватило четырех лет. Тут требуются десятилетия общения, не связанного с войной.
— Конечно, нет. Намного меньше. Это просто пожелание долгой жизни, господин посол, — сказала я.
Похоже, он тоже ступал вслепую по неровной тропинке, направляясь в неизвестность. Но он старался. Прокладывал путь для тех, кто придет после него. А для кого же старалась я?
— Господин посол, почему вы здесь? — наконец спросила я его.
— Я спросил у Хорхе про ваши обычаи, и он рассказал мне, где будет праздник, — ответил он. — Мы приготовили для вас подарок, доктор Рагнарссен.
О! Даже так? Похоже, они действительно хорошо подготовились. Но мне не хотелось принимать ничего из их рук. "Он не кусается. В крайнем случае, скажешь спасибо и уберешь в дальний ящик. Или отдашь на изучение военным", — откликнулся внутренний голос.
— Что за подарок? — с опаской спросила я.
Посол кивнул подчиненному. Эши Этти достал небольшую коробку и вручил ее начальнику, а тот протянул мне. Он держал ее на раскрытых ладонях. Так обычно предлагают визитки и конверты.
— А… что это? — не спешила я принимать странный дар.
— Вы спрашивали про нашу одежду. Это она, — ответил посол. — Откройте. Вот так.
Немного успокоенная, я открыла край контейнера, нажав на края. Внутри лежал какой-то лоскуток. Я дотронулась до него и тут же отдернула руку.
— Ой! — воскликнула я. — Оно меня укусило!
Проклятье. Что это такое? На пораненном пальце уже выступила капля крови, и я приложила к проколу салфетку.
— Прекрасно, доктор Рагнарссен. Теперь одежда вас попробовала и всегда узнает, — широко улыбнулся посол, который выглядел очень довольным. Удовлетворенным.
"Что, раздери вас всех, здесь происходит?" Я вдохнула. Выдохнула. Снова вдохнула. Обычно это меня успокаивало. И потом спросила, гораздо вежливее, чем мне бы хотелось:
— Господин посол, эта "одежда" живая? Это животное?
Я старалась не говорить слишком громко, чтобы не услышала Мария и остальные. Особенно Мария. Потом не разгребешься с санитарной инспекцией, если эта "одежда" окажется живым существом.
— Не совсем. В вашем языке нет подходящих слов, или я их не знаю, — развел руками посол. — Вам не нравится?