Помимо всего прочего, я помогала чужакам осваивать новую территорию. После биореакторного узла посол переключился на оранжереи. Он замучил меня вопросами о земной флоре и фауне, просмотрел несколько фильмов и весьма впечатлился.
До этого они имели дело только людьми. Ни животных, ни растений во флоте не водилось. Не принято.
Раньше я не наблюдала у посла такого нездорового ажиотажа. Наверняка еще набрал уйму "образцов", пополнив свою коллекцию. Только вот вопрос: разрешат ли вывоз земных форм жизни с Фрейи?
Вскоре пришлось пожалеть о содеянном. Последствия были необратимыми и неизбежными, как сама жизнь.
Кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает. Кто-то — извлекает из всего этого выгоды. А кое-кто просто лезет в чужую жизнь, когда его не просят.
Началось все с "секретаря". Эши Этти замкнулся, как в самом начале нашего общения. Он просто избегал общения. Не думаю, что дело было во врожденной деликатности.
Мы с послом продолжили играть в Го. Я имела неосторожность упомянуть о письме от Хорхе и воспроизвела партию в той точке, где мы закончили. Хаоли продолжил с этого места и свел игру вничью. Весьма и весьма, хотя у него была фора в два камня.
— Предлагаю отправить запись партии на станцию, — предложила я. — Интересно, как бы он ее закончил?
— Лучше не надо, — возразил посол.
— Почему?
— Мне охота поглядеть, насколько совпадут наши решения.
Эши Этти сидел рядом, прикидывался предметом мебели и наблюдал, как в старые добрые времена. Кажется, он отступился… Или затаился? Не человек, сложно судить.
Секретаря можно было увидеть с обучающим устройством, повторяющим слова и фразы на спанглиш и нюноршк, или бегающим кругами вокруг здания, или тренирующимся с охранниками здания, которые безвылазно дежурили в посольстве. Когда он был рядом, то просто молчал и слушал.
Лишь однажды, когда мне надоела его мрачная физиономия, я решила его поддразнить. Во время обеда я сделала вид, что наелась, и все ждала, когда же Эши скажет что-нибудь насчет остатков. Но он молчал, хотя искоса поглядывал на мою тарелку. Хаоли, заметив это, как бы в шутку сказал:
— Кажется, вы сегодня не голодны? Позволите мне закончить трапезу?
Кажется, посол напрашивался на новый статус или дразнил своего родственника. Как там говорил отец? Кормишь — значит, принимаешь, как супруга. Озадаченная, я замерла. Мне что, только что сделали нечто вроде предложения?
— М-м… просто задумалась. Все очень вкусно, — наконец ответила я и подцепила вилкой кусок рыбы.
Посол умело скрыл свои чувства, как и его подчиненный, но я отчего-то решила, что первый был разочарован, а второй очень рад.
А потом разразилась буря!
Не я это начала. Причина была в людях. К сожалению, мы не на необитаемом острове, и кругом чужие глаза и уши.
Хоть пришельцы и позаботились нейтрализовать большую часть следящих камер, военные и спецслужбы все равно пронюхали, что наши с послом отношения вышли на иной уровень общения.
— Гадские наноботы!
Наверняка было что-то на моей одежде или обуви. Может, даже эти общественные работы — всего лишь повод, чтобы покрыть меня следящими устройствами с головы до ног. Распрыскиватель для этого — идеальное устройство.
Эррги имели дипломатическую неприкосновенность, а что до меня — все это относились к личной жизни. С одной стороны, данные были получены в обход законных путей и не давали санитарной службе права меня тронуть. С другой стороны, в кулуарах разразился настоящий скандал!
Отец опять рвал и метал, и мы наговорили друг другу много неприятных слов, о которых впоследствии сильно пожалели. Однако у адмирала в отставке осталось немало полезных знакомств и связей. Он надавил на кого надо, и я получила в свое распоряжение армейский сканер для обнаружения следящих устройств.
— Хельга, — сказал он напоследок, помогая загрузить во флаер портативный сканер и детали рамки-детектора и нейтрализатора. — Будь осторожна.
— Я осторожна, как никогда, — ответила я. — Не думай, что у меня внезапно отказали мозги.
— Однако у меня складывается именно такое впечатление! — в сердцах рыкнул он. — Объясни, наконец, почему он? Почему не Улаф, или даже не этот узкоглазый засранец?!
"Как нетолерантно".
Я фыркнула, скрывая смех. Я была не менее узкоглазой, но я — "другое дело". Отец до сих пор не простил той заносчивой элитной семейке плутократов обиду, нанесенную родной дочери. Сколько бы я ни уверяла, что избавилась от призраков прошлого, он мне не верит. Может, он и прав. Осадок в глубине души остался. Остается смириться с тем, что отец принял слишком близко к сердцу ту давнюю историю.
Бросив груз в задний отсек, я подошла к отцу и прижалась к нему, ощущая тепло его сильных рук, которые защищали меня от всего мира. Защищали — но не защитили. Я уже не ребенок. Надо самой принимать решения, как бы ему ни хотелось иначе. Пришлось повзрослеть…
— Если не я, это прекратит кто-то другой, — пробурчал он где-то там, чуть выше моей макушки. — Санитарная инспекция первая на очереди желающих.
— С недавних пор у меня дипломатический иммунитет.
— Не обольщайся, — продолжил он. — Даже если за два года ничего не случится, что будет после? Взгляни на меня. Я собираю по крупицам то, чего лишился.
"А вот этого не надо". Шантаж чистой воды.
Вообще-то он был прав. Теперь я стала задумываться, что будет после того, как эррги уедут. А они уедут. В свой срок или даже раньше, если случится что-то непредвиденное. Позовут ли с собой? Захочу ли уехать, когда — если? — пригласят в гости. Надо было в ближайшее время посетить дока Фредриксена и поговорить о том, что происходит в моей жизни. Но отцу об этом знать вовсе необязательно.
"Папа, папа…"
Мама поступила более разумно, чем отец. Не стала закатывать бурных сцен. Но именно она убедила меня в частном порядке пройти полное медицинское обследование. Углубленное, по всем возможным параметрам. Не сомневаюсь, что после этого на стол к Тошио и военным легла копия моей медкарты, но официально никто не интересовался и запросов не делал.
Я была в полном порядке. Что и требовалось доказать!
Как ни странно, никакой аллергии на чужеродные белки, и при этом легкая, на грани нормы, иммунная супрессия. В частности, снизился уровень гистамина, кортизола и фактора некроза опухоли. Никаких вторичных инфекций и побочных эффектов! Просто удивительно.
Такое ощущение, что мне ввели препарат, который готовил организм к пересадке органов. Однако я не могла сказать определенно, когда именно это произошло. В тот момент, когда меня лечили после ранения? Или после тесного "общения" с послом? Или, быть может, повлияла "одежда"? Я подозревала, что она не только защищает владельца, но и играет роль биоблокады.
После ознакомления с медицинской документацией я не стала озвучивать свои выводы. Решила оставила их при себе, но непременно расспросить посла. У меня накопилось к нему немало вопросов.
Минуло две безумных и одновременно счастливых недели.
Землю трясло все реже и реже. Благодаря усилиям терраформистов погода улучшалась. Климатический и сейсмический прогноз был благоприятный. Планета исцелялась.
Закончилась вахта, и с Западного континента вернулся брат. Семья в сборе, лайка поправилась, наши отношения с послом наконец определились. И как апофеоз — прибытие дедушки, патриарха рода Нагато.
Он успел пройти лечение и киборгизацию в области перелома позвоночника, пока находился в небесном городе. Теперь он мог ходить и чувствовал себя намного лучше. На семейном совете, собравшем дядюшек и тетушек с обеих сторон, а также внуков, он выслушал все "за" и "против", а потом мою версию событий.
— Не могу сказать, что это хорошая идея. Ты поступила необдуманно! Но, раз уж случилось, — старик сжал губы в линию и сощурил и без того узкие глаза под нависшими веками. — Приведешь посла в дом, хочу на него посмотреть. И на его секретаря тоже.
Глава 14
Я сообщила послу о возвращении деда и передала приглашение на семейный обед. Посол проникся значимостью момента. Даже, кажется, чересчур. Он долго допытывался, как следует себя вести, и какие подарки преподносить старшим родичам.
Посвятив его в тонкости нихонского и северного этикета, я, в свою очередь, поинтересовалась насчет угощения:
— Хаоли, для вас это не является чем-то иным, кроме просто еды?
— Думаю, нет, — решил посол. — Предлагает не глава рода, а вся ваша общность.
Общность? Он имел в виду не семью, тогда что? Или опять "уточнил" свои данные? Его словарный состав, как я заметила, непрерывно пополнялся.
— А есть разница? — задала я уточняющий вопрос.
— Если предложит он лично, я буду вынужден отказаться, — помрачнел он. — Это было бы нежелательно. Принять мы не можем, а отказ его оскорбит.
— Вот как?
Чуть не вырвалось по-нихонски нейтрально "а со дес ка". На нюноршк так не скажешь, а жаль. Вежливое удивление-констатация.
Очевидно, перед послом встала дилемма: есть или не есть. Если деду или отцу взбредет в голову самому угостить пришельцев, это будет неоднозначно истолковано, как приглашение в род. В то время как принять пищу — согласие на это.
А вдруг мама или кто-то из женщин подаст блюдо или ненароком поделится лакомым куском с гостем? Не решит ли чужак, что это брачный аванс?
"Задери их тролли!"
Сколько же они наворотили церемоний вокруг обычной еды. Придется все время быть настороже. Надо предупредить родных насчет их странных обычаев.
— А как же…
Я не закончила мысль.
— Что? — Хаоли приподнял бровь, став до боли похожим на человека.
— Кажется, я дала невыполнимое обещание, — признала я.
Откровенно говоря, я предвкушала, как буду посвящать посла в тонкости чайной церемонии.
Я бы, пожалуй, рассказала ему о Рикю и его трагической судьбе. Отчего-то мне казалось, что эта история не оставит эррга равнодушной.