— Приветствую, — сказал он.
— А, это вы.
Я сейчас была не готова к общению.
— У вас все в порядке? — спросил Хаоли.
С его лица исчезла улыбка. Наверное, он понял по голосу и выражению лица, что со мной что-то не так. Я покачала головой, в очередной раз подметив, как тонко он улавливает человеческое настроение по мимике и тону.
— Ничего.
— Точно? — засомневался он.
Я кивнула. Все, что могло случиться, уже произошло. С другой стороны, я была рада, что он позвонил и отвлек меня от просмотра. Передышка была мне нужна, как воздух!
Эши Этти подошел ближе и занял большую часть изображения.
— Что-то случилось, — без тени сомнения заявил он.
Мы оказались лицом к лицу. Казалось, можно дотронуться и ощутить тепло, совсем как тогда, на похоронах. Посол тронул плечо Эши, сказал что-то на своем языке и добавил:
— Да, Эши сегодня беспокоился. Он просил связаться с вами.
Как мило! Он переживает обо мне? Надо почаще заставлять его думать о других. Может быть, тогда он станет немного человечнее.
— Вот как? — сказала я вслух. — Интересно.
— Мне тоже интересно, — кинул посол недвусмысленный взгляд на родственника.
Эши Этти каким-то странным образом почувствовал, что со мной что-то не так. Или, что более вероятно, с его "одеждой" что-то произошло. Другого объяснения я не находила.
— Мне нечего сказать, — развела я руками.
Эши снова что-то сказал послу, искоса поглядывая на меня.
— Вы где? — спросил Хаоли Этти. — Надо встретиться.
Хм… Мне отправиться к ним или пришельцам ко мне? Отчего бы не устроить тихий семейный просмотр? Проклятье!
— Извините, я занята. Позже перезвоню, — бросила я и отключилась.
Что было совсем, совсем невежливо. Ну и пусть. Когда я думаю, посторонние мне не требуются. Только вот…
— Ключ где-то здесь.
Надо было посмотреть все. В этой истории была разгадка перемирия, на которое вдруг пошли пришельцы.
Для начала я заказала ужин в номер. Потом разослала ряд сообщений. Предупредила родителей, что меня несколько дней не будет. Попросила о консультации у дока Фредриксена: "… только без таких штук, как в прошлый раз, доктор". А еще — оплатила пребывание в отеле на неделю вперед с пометкой "не беспокоить".
Уединение способствует размышлениям. А размышления не терпят суеты.
С первыми рассветными лучами я так и уснула, не выпуская коммуникатор из рук.
Стоило смежить веки, и мир изменился. Отеля не было. Стены исчезли без следа. Стерлись границы между внешним и внутренним, обнажая правду…
Déjà vu.
Полная неподвижность и стагнация.
Сначала казалось, что я просто замерзла. Кровь цикулировала все медленнее, а сердце стучало все тише и тише. Когда не чувствуешь холода, и хочется спать, это значит, что скоро конец. Еще чуть-чуть, и я стану ледышкой, замерзшим альпинистом, ископаемым зверем в вечной мерзлоте… Обращусь в камень.
Солнце озарило все вокруг. Оно светило сквозь веки, и все вокруг стало кроваво-врасным. Я широко открыла глаза, но, ослепленная ярким солнечным светом, ничего не увидела. Прикрыв рукой лицо, я попыталась разглядеть, что происходит.
Три диких черных волка выли и скалили зубы. Из пастей вырывалась тьма и холод, и этот черный ветер пробирал до костей. Неужели время мое истекло? Твари изменялись, превращаясь в хэсси. Личинки не вылуплялись изнутри, а поглощали волков целиком.
Однако солце было сильнее и разгоняло тьму!
Три чудовищных волка — на три стороны света. И четвертый — не волк, но гигантская лайка, гордо стоящая перед стаей. Она глухо, низко зарычала, вызывая на бой. В солнечном свете мех пса отливал чистым серебром!
Он не станет камнем, не станет!!!
И я тоже.
Мои сны никогда не были просто снами.
Всегда, сколько я себя помню, под покровом ночи что-то происходило. Оставалось принять это как данность. Помнится, я очень удивилась, когда поняла, что со мной что-то не так. Другие люди не видели во сне то, что видела я. Ничего настолько реального, отчего бы на теле порой оставались следы, и ничего такого, что бы наяву вторгалось в мою жизнь и завладевало телом, как Белый кит.
Что бы это ни было, оно было только моим. Возможно, у дедушки тоже был такой, но этого я теперь не узнаю.
Принимая теплую ванну, я отогревалась и разглядывала следы обморожения на руках. Конечно, это еще не некроз, но близко к этому. Кожа на кончиках пальцев рук нуждалась в регенераторе. Как же было больно! Когда кровь живее заструилась по венам, руки и ноги словно кололо иголками. Я тихонько шипела сквозь зубы, лишь бы только не закричать. К счастью, это говорило о том, что чувствительность не утрачена до конца.
Значит, мозг поверил в созданную им самим реальность? Скоре всего.
Синяки и царапины — да. Было такое, и не раз. Все имело свое логическое объяснение. Можно было случайно ушибиться и пораниться во сне. Однако в сей раз это вышло за привычные рамки. Я утрачивала контроль! Со мной происходило что-то нехорошее, я это знала.
Придется покинуть отель и поискать медика. Выбора нет.
Или есть?
— Интересно, что ты еще умеешь?
Я уставилась на "одежду", сиротливо приютившуюся на простыне. Как есть, влажная после ванны, я прошлепала по пушистому ковру к постели и поманила животных к себе. Мысленно попросив их обернуться вокруг рук, я приготовилась к боли, ведь животные обожали кровь и плазму. Однако, к моему удивлению, боли не было, и чувствительность моментально снизилась.
На вид кожа стала нормальной. "Одежда" заменила мне синтекожу, которую обычно накладывают в больницах при ожогах и обморожениях.
— Спасибо.
Не знаю, способна ли она понять, но я была благодарна за то, что не придется никуда идти и кому-то объяснять, что со мной случилось.
День клонился к ночи. Выходит, я проспала половину суток. А казалось — всего несколько минут. Я совершенно не выспалась и чувствовала себя смертельно усталой. Спать или не спать? Вот в чем вопрос. Что, если я засну, и опять случится что-то плохое?
Ничего ведь не будет, если я пороюсь в чужих воспоминаниях?
Может, если я вымотаюсь до предела, то усну без сновидений, как обычный человек? Кажется, это подобно маленькой смерти, что даже к лучшему. Лучше уж сразу, до реинкарнации следующим утром, при пробуждении, чем медленно и мучительно умирать во сне.
Люди, запертые в темницу, кучковались между собой, образуя группы по интересам. Техники — в одном углу, офицерский состав — у входа, чтобы при случае сразу встретиться с тем общительным пришельцем, а простые вояки в дальнем углу. Немногочисленным женщинам выделили отдельное помещение, где им никто не мешал.
Люди изо всех сил пытались поддерживать видимость нормальной жизни.
Пару раз приходил Сэи Этти и пытался через отца общаться с человеческими женщинами. Он заходил, церемонно кивал и с важным видом усаживался прямо на пол перед женской частью экипажа.
Начал он со знакомства. Сначала он разузнал, как всех зовут, а потом жестами показывал на мужчин. Чего он хотел? Уточнял, в каких они отношениях? Или просто статус? Отец так и не понял до конца.
Иногда эррг приносил подарки — красиво оформленную пищу, похожую на бенто. Все было аккуратно разложено по подносикам с высокими бортиками. Всегда было ровно двадцать два одинаковых кусочка, соответствующих числу женщин. Пища выглядела вполне съедобной и весьма аппетитной, особенно в сравнении с полевым рационом, состоящим из брикетов и тюбиков, однако никто не решался попробовать.
Медик, который попытался взять образец, получил по рукам! Он потом долго еще ходил с глубокими царапинами на запястье. Эррг был оскорблен в лучших чувствах.
Женщины не спешили принимать подачки, однако пришелец не сдавался и с завидным постоянством продолжал ходить в гости.
— Интересно, что он от нас хочет? — спросила доктора коротко стриженая и подтянутая женщина в форме десантника. — Мы уже устали от этого.
Она была похожа на валькирию, разве что, без длинных кос. В этот раз после визита пришельца она выступила с коллективным обращением.
— Да кто их разберет? Главное, не берите ничего, вдруг их еда ядовита, — посоветовал доктор. — Можно попросить больше не беспокоить, однако… Адмирала он слушает, только когда ему это надо, а в остальных случаях игнорирует.
Все невесело переглянулись.
— А мне кажется, это знак добрых намерений, — с умным видом заявила женщина-техник в сером комбинезоне. — Почему бы не дать им шанс? Если бы они хотели, давно бы нас всех убили.
— Может, они взяли нас в заложники в расчете на переговоры? — предположил доктор. — Хорошо бы, если так. Тогда нас пока не тронут.
— Ну, не знаю… Есть в этом какой-то подвох, — ответила первая женщина. — Я им не доверяю! Кажется, они нас изучают. Когда мы уже не будем нужны, нас пустят в расход.
Сама того не ведая, она попала в точку! Эррги изучали. Присматривались, вынюхивали, наблюдали за диковинными разумными зверюшками. Возможно, планировали, что дальше делать с людьми, и какие выгоды это принесет. Конечно, гораздо лучше хорошо кормить корову, чем бить ее плетью, иначе молока от нее не дождаться.
Другой вопрос, чего именно захотят эррги. Пока они не решили, что делать с людьми, те получили передышку.
От скуки люди искали, чем бы себя занять. На станции "Обливион" я прежде наблюдала, как десантники тренируются и выплескивают лишнюю энергию. Здесь было то же самое.
Кто-то до посинения отжимался, после чего шел к "ручейку" в санузле, чтобы смыть пот. После этого они дрыхли и валялись по полдня на своих лежанках. Другие устраивали спарринги, скорее учебные, чем приближенные к реальности. Странно видеть глазами киборгизированного человека, как он сражается и раз за разом побеждает.
Улаф был хорош!
Моменты, касающиеся гигиенических процедур, я проматывала, отчасти из стыдливости, а отчасти из нежелания ворошить прошлое. И вообще это было неправильно! Я имею в виду, то, что Улаф слил мне буквально все. Не было ли в этом скрытых мотивов? Или он просто хотел, чтобы я знала, что записи не были подчищены?