— Извините, но нет, — развела я руками, оставшись на месте.
Тогда она сама пошла ко мне. Не гордая? Лишенная ложной гордости, в отличие от другой женщины, как мне показалось. Ей было не зазорно самой подойти и поинтересоваться. Следом за ней приблизилась и вторая дама, Рара Ла.
Мы постояли, рассматривая друг друга, потом Сен Этти снова что-то произнесла.
— Мать сыновей интересуется, — перевел Эши.
Это я и так поняла, но чем именно?
— Что она хочет знать? — уточнила я.
— Как… говорите с "одеждой".
Я пожала плечами.
Никак. Вернее, не знаю. Просто не понимаю механизма действия. Что служило катализатором в первый раз? То, что я начала командовать животными в гостинице? Тогда я пожелала, чтобы "одежда" показалась и изменила форму. Или это был прием лекарства? А, может, измененное состояние психики, мой Белый Кит? Или сочетание всех перечисленных факторов сразу? Как знать.
— Не знаю, — был мой ответ. — Но скоро узнаю.
Эши перевел.
— Скоро это когда?
— Как только — так сразу.
Это было слишком для разумения чужака. Он нахмурился, пробормотал что-то про "приоритетное право" и заговорил с матерью. Они посовещались. Рара Ла вмешалась и сказала что-то едкое, Сен Этти ее осадила. Эрг во время перепалки стоял как истукан, изображая предмет мебели. И правильно. Наконец дамы пришли к взаимопониманию. Сен Этти, блеснув серебристо-серыми глазами и доброжелательно улыбнувшись, обратилась ко мне.
— Надо узнать. Надо рассказать, — сказал за ней эрг и добавил, очевидно, от себя. — Запах лекарства и "одежды" одинаковый.
Ну да, ну да. Он почуял! Очевидно, мое тело выделяло метаболиты после приема препарата. Это было в дыхании, в запахе пота, слюне… Одежда тоже пропиталась этим запахом, а сегодня в аптеке эрг вновь учуял его. Но я ведь и раньше принимала это средство, когда была в посольстве. Почему интерес возник только сейчас? Эрги не знали, что будет такой эффект? Это что-то новое для них?
— Хорошо, узнаю — обязательно расскажу.
Он перевел. Дама кивнула и величественно уплыла вдаль, продолжая прогулку. Она выяснила, что надо, и я ее больше не интересовала. Персиковое платье мерно покачивалось при каждом шаге…
Рара Ла вдруг подошла совсем близко. Она показывала что-то, зажатое в руке. "Одежда"? Что… та самая? Красавица с превосходством улыбнулась, и эта улыбка была полна холода и презрения. Я невольно отшатнулась.
— Хельга, — сказал Эши Этти. — Все хорошо.
Ничего не хорошо, и уже не будет.
— Ну что, идем? — повернулась я к нему, стараясь не обращать внимания на женщину рядом.
Такое пренебрежение ей не понравилось. Она явно ожидала другой реакции. Вдруг я поняла, что эта Рара Ла довольно молода. Женщина надула губы, как обиженный ребенок, но тут же взяла себя в руки. Я кивнула ей, соблюдая формальности, и покинула оранжерею. До встречи с доктором оставалось менее часа.
— Ваш телохранитель еще не заскучал там? — док покосился на часы.
Ему-то видно! А на стене он специально не вешал таймер, чтобы пациент не считал время. Коммуникатор тоже следовало отложить.
— Что, сеанс уже завершен? — я поерзала в кресле.
Как-то слишком быстро. Я еще и половины не успела рассказать. Только в общих чертах. До анализа ситуации мы пока еще не дошли.
— Просто интересуюсь, насколько его хватит, — ответил он. — Вы мне пока не надоели.
Я фыркнула.
— А что? Рассказываете интереснейшие истории, — продолжил он, вращая в руках зажигалку. — Эксклюзив! — он поднял вверх палец. — В новостях такого точно не покажут.
— А вы, оказывается, сплетник, доктор.
— Никому не говорите о моей маленькой слабости, — улыбнулся он.
Так. Про табак я уже знаю. (Кстати, где он его достает?) Теперь это.
— Я знаю уже две ваших слабости, — парировала я. — Но, согласитесь, это неравноценный обмен.
— Вряд ли я могу себе это позволить, — ответил мужчина. — Чересчур открытый человек разом утрачивает авторитет.
— Факт! — согласилась я с ним.
Не раз наблюдала такое. Люди ждут отдачи и не получают ее. А жаль. Помощь, полученную легко и быстро, не ценят. Доброту и открытость принимают за слабость. А люди всегда следуют за сильным. Великодушные слабаки никому не нужны.
— Но вы не ответили.
— Думаю, его вполне займет партия в Го, — ответила я на первоначальный вопрос. — Я отдала эргу свой коммуникатор и настроила третий уровень сложности. Это его отвлечет. Наверное, уже нашел противника по сети и играет с ним. Можно посмотреть…
— …но не нужно. Здесь только вы и я. Так надо.
— Кому? Вам или мне?
— Таковы правила.
Правила, правила. Созданы, чтобы их нарушать! Психотерапевты и аналитики придумывают ритуалы, чтобы настроить людей на определенный лад и вызвать нужные им реакции. Я знаю, и он знает. Отчего бы не изменить привычный расклад?
— Зачем тогда задавать вопрос? — разозлилась я.
— Хотел увидеть вашу реакцию, — ничуть не стесняясь, откровенно ответил док. — И прогноз по поведенческим реакциям пришельца.
— Для чего?
— Мне хотелось знать, насколько хорошо вы его знаете.
— Смысл?
— Вы тут рассказали прелюбопытную историю, Хельга, — кивнул он сам себе, поглаживая подбородок. — Но истолковать ее сможете только вы сами. Моей помощи в этом недостаточно.
— Почему?
— Они не люди.
"Они не люди". Это основное. С этого и надо было начинать. Спасибо, док! Вы ведете лисьими тропками и окольными путями, но выводите именно туда, куда надо. Пусть эта нора глубока, я способна в нее нырнуть.
— Спасибо.
Снова кивок, уже мне. Он понял, что я поняла.
— Рано благодарить.
— Рано?
— Я могу дать сотни советов, и все они будут "мимо", — сказал док. — Знаете, что вам надо сейчас сделать, Хельга?
— Что?
— Поговорить не со мной, а с вашим послом. Все просто.
— Действительно…
Просто, как дважды два и кусок пирога. О, Боги и Богини! А ведь он прав. Действительно просто.
— С людьми надо говорить, — продолжил он. — Все хотят выговориться и чтобы их кто-то выслушал.
— А если… Если кто-то не захочет со мной говорить или слушать? — задала я вполне резонный вопрос.
Док мягко рассмеялся.
— В любом случае, для монолога тоже нужна публика, — заметил он. — Вас могут не понять, но выслушают в любом случае.
Я тоже засмеялась. Представила. Просто восхитительно! Лучше всего будет связать по рукам и ногам, сунуть кляп в рот и выговориться, а он пусть слушает, как я его ненавижу, потому что слишком сильно люблю.
Или вот еще… Тут улыбка покинула мое лицо.
Я теперь понимала, почему не хотела говорить с родными, Улафом, Тошио и Хаоли. Лед сдвинулся, когда я вернулась со станции. С первым "экс" я разрешила отдельные разногласия тем самым вечером в нихонском ресторане сразу по возвращении. Со вторым — когда он поделился сокровенным. Я перешагнула через себя, попросила — и он помог. И я была благодарна за личные записи. Дело за малым: открыться семье и послу.
Чем сильнее чувство, тем тоньше грань, отделяющая допустимое от запретного. Я сама создавала эти границы. Я любила родных и посла, и оттого не могла быть до конца откровенной.
Вдох-выдох. Док Фредриксен с наблюдал за сменой выражений на моем лице. Он улыбался. Бакенбарды топорщились, как и кустистые брови, заслуженные морщины избороздили лицо. Половина в тени, половина — освещена настольной лампой. Одного плеча не видно, как будто рука уходила, врастала прямо в густую тень, другое, мощное и квадратное, вдруг показалось крылом горгульи.
— Вы не хотите конфликта, — сделал он вывод. — "Правильные" и "хорошо воспитанные" девочки не ругаются с близкими. Вы же не хотите их огорчить?
Я вскинулась, не находя слов.
— Я же прав, Хельга, — снова нажал он на больное место. — Прав? Не отпирайтесь. Огорчать можно только тех, кто для вас ничего не значит. Остальные — табу.
Он прав, как всегда прав.
— Что мне делать?
Кажется, я сказала это вслух. Мужчина пожал плечами:
— Идите и скажите ему все, что о нем думаете. И выслушайте его версию.
Я появилась в приемной доктора, и Эши, кажется, вздохнул с облегчением. Его нервировало, что я хотела куда-то уйти с незнакомым ему мужчиной. Перед сеансом пришлось упомянуть "приоритетное право" и дать ему немного поговорить с доктором. Только после этого он успокоился и согласился остаться снаружи.
— Как ваша игра? — спросила я.
Эши вскочил, принюхался и сразу успокоился. На вышедшего следом доктора он недоверчиво зыркнул, но промолчал.
— Игра хорошо, — ответил эрг и махнул в сторону коммуникатора. — Уже закончил.
— Покажете? — заинтересовался доктор.
— Вы разве играете? — удивилась я.
— Нет, но интересно же, чья взяла.
Оу… Новые грани личности доктора меня определенно радовали. Он был таинственным, доверительным, пугающим, пошлым, но еще ни разу не был нелепым или смешным. Над страхами надо смеяться, чтобы они казались не такими ужасными, не так ли?
Эши Этти выиграл, неизвестный Бакэмоно из анклава Нихон выражал свое восхищение и просил о реванше.
— Подтвердить? — спросила я у Эши. — Вы будете еще играть?
— Играть с этим человеком?
— Да.
Эрг повернулся ко мне, сделал шаг, заглядывая за голограмму. Он хотел видеть мое лицо. В этой чуждой пластике и силе нет ничего человеческого. И в таком таланте тоже. Он быстро учится и прирожденный стратег. Жаль, что дедушка не успел с ним сыграть.
— Хорошо, — наконец решил он и уточнил. — Он трофей? Она? Кто тот человек? Поединок?
"Проклятье!"
Док посмеялся, я повздыхала, Эши понял, что "трофеев" не будет, и со спокойной душой вернул коммуникатор. Только заметил:
— Мать моего "трофея" играет лучше.
Надо сказать. Ей будет приятно. Дедушка считал, что у нее небольшие способности. А, может, просто ожидал от нее большего? Не знаю. Теперь не спросишь.