— Только нам они точно об этом не скажут, — покачала она головой. — Это означает признаться во всем, что они сотворили.
Ясно. Конечно, всегда может найтись человек с чистой совестью или предатель, готовый раскрыть секреты. Это неважно, главное результат.
— Надеюсь, "Терра корп." докопается до истины, — сказала я.
Очень на это надеюсь.
— Итак, что там у тебя?
Я познакомила Гудрун с записями, которые сделал Улаф.
— Не спрашиваю, откуда это у тебя, — она уставилась на меня неподвижным взглядом. — Но это точно знакомые кадры.
— Позже посмотришь?
— Надо будет запрашивать доступ у военных, — ответила она. — Странно, что память не подчистили.
Улафу подчистишь! Родственник того самого Трюгвассона и друг отца. Его бы не посмели тронуть даже ради его блага и душевного спокойствия. Может, и зря. Я бы предпочла, чтобы те дни без остатка стерлись из его памяти. Современный уровень медицины позволял это сделать. Но он не дал согласия. Почему он предпочел помнить все это? Хотел вскармливать и лелеять свою ненависть, желал возмездия? Не знаю. Я просто оказалась не в то время и не в том месте. Однако мне от этого не легче.
— Просто скажи, где было самое, на твой взгляд, ужасное, — попросила я. — И когда случился переломный момент. Почему эрги вдруг решили отпустить пленных и заключить мир?
Алды резали пленных. Навигаторы, техники с имплантатами, киборгизированные десантники. Все, у кого были мозговые разъемы и коммуникаторы, попали в руки к этим живодерам.
Второй навигатор, у которого начали с мозгового разъема, впал в кому и вскоре умер. Алды были разочарованы, но не гибелью пациента, а потерей подопытного. Улаф все фиксировал, ожидая своей очереди к вивисекторам.
Запахло жареным, и люди попытались сбежать, но их скрутили, стараясь не повредить "образцы". С остальными эрги поступили более осторожно, если так можно сказать. Я по просьбе Гудрун отключила звук, и осталась только телеметрия.
Улафу ввели какой-то миорелаксант, но он действовал только до шеи. Он был подобен спинальной лягушке с перерезанным позвоночником: такой же беспомощный и неспособный шевельнуть даже пальцем. Но при общей расслабленности он все чувствовал.
Ему было больно. Давление и пульс зашкаливали. Анестетики ему не вводили, только местно какой-то антикоагулянт, чтобы пациент не истек кровью. "Одежда", заменявшая зажимы, перекрывала крупные сосуды в месте разреза. Они вскрывали руку наживую и щипчиками извлекали окончания имплантата. Сначала разъем коммуникатора, потом псевдонейронные тяжи и соединительнотканные капсулы в местах стыка биомеханики и собственной нервной системы.
— Почему ты попросила отключить звук?
— Слишком громко, — дернула она головой. — Слишком больно.
Эрг, который производил манипуляции, был спокоен и с интересом наблюдал за реакцией человека.
— Долго еще? — спросила я.
— Еще немного, — она закончила распутывать волосы и заплела их в косу. — Сейчас они дойдут до плеча.
В местах суставных сочленений скрывались датчики ударной нагрузки. Обычное дело среди военных! Киборг мог легко переоценить свои возможности и в эйфории от своей неуязвимости сам себе повредить. Например, Улаф мог легко погнуть ударом стальную пластину, однако то, что выдержат укрепленные кости, суставы не стерпят. Сервомоторы, скрытые в этих зонах, тоже имели предел прочности.
Он как-то рассказывал мне о специфике своей работы. Как боевой инструктор, он в первую очередь учил киборгизированных контролю над своим новым телом, а уже потом боевым навыкам.
Между тем алды добрались до плечевого сустава. Они ковырялись там, прерываясь ненадолго и обсуждая свои находки. Улаф периферическим зрением видел кровавое месиво и белесый хрящ. Потом взгляд сместился наверх, и картинка перестала записываться. Телеметрия осталась. Полная темнота и тишина.
— Все, потерял сознание, — констатировала Гудрун. — Включай звук.
За кадром слышался надорванный голос отца. Эрги что-то пели. Я слышала голос того эрга, который курировал землян. Сэйи Этти говорил отцу успокоиться. Улаф пришел в себя и приоткрыл глаза. Над ним склонился обеспокоенный отец и пришелец. Алды деловито накладывали на руку Улафа что-то вроде прозрачной повязки. Швы? Нет. Рана все еще была открыта. Из сустава торчал псевдонейронный тяж. Коммуникатор все еще болтался на этой кровавой ниточке. Наверняка у пациента болевой шок. Изображение снова поплыло и пропало.
— Можешь выключать. Дальше только повторы, — сказала она и зевнула. — И других точно так же вскрывают.
— Как ты можешь!
— А вот могу, — резко сказала она. — Знаешь, сколько я таких записей просмотрела за два года? Практически все, что имелось в нашем распоряжении. Важно было ничего не упустить. Каждая мелочь важна для того, чтобы понять, кто они и что они. Мне было интересно, зачем и почему они это делали?
— Но… — я в ужасе уставилась на нее. — Это же ужасно.
Гудрун все это видела и, возможно, даже не раз.
— Не спорю.
Она опять зевнула.
— Я не могу проверить по личному номеру, но помню, чьи это записи, — сказала она. — Прости. Можешь считать меня циничной черствой сукой.
— Гудрун!
Как я могла? Никого я не считала, да и права такого не имела. Улаф ей никто, просто один из военных и объект исследования. Она была мельком с ним знакома через меня, но не более того. Так проще. Выгорание рано или поздно настигает нас, и жизнь становится проще.
Не знаю почему, но я все-таки спросила:
— А сколько…
— Сколько длилось? Около пятисот часов в общей сложности, с перерывами.
Я рухнула на колени. Пятьсот часов? Пятьсот часов! Пятьсот. Часов. Пытки. О, боги и богини… Твари! Твари.
— Хельга? — обеспокоенно спросил эрг. — Не надо, все хорошо.
Да ни чего не хорошо.
— Все стало хорошо, начиная с третьего сеанса, — проворчала подруга. — Они как-то отключили болевые рецепторы. Но все равно… — она махнула рукой. — А, черт побери! Надо было выпить. Почему я тебя послушала?
Она вскочила и ткнула пальцем в Эши.
— Смотри! Смотри, черт тебя подери, — прорычала она.
— Я смотрю, "трофей" моего врага, — ответил он.
— Как тебе это понравилось?
Он перевел взгляд на меня и что-то пропел. Гудрун чирикнула что-то в ответ и отвернулась.
— Неисправим. Второй Эйтэ Ла, — неожиданно мирно резюмировала она.
— Давай не будем смотреть дальше, — прошептала я.
Она присела рядом со мной на ковер и сжала мои ладони. Мои — потные и холодные, безжизненные, а ее раскаленные, как в лихорадке. Она обняла меня, убаюкивая и утешая. У меня никогда не было старшей сестры, и подруг в школе тоже не было. Но если бы были, я бы хотела такую, как Гудрун Нордманн. Мама говорила, что мы были близки в прошлой жизни. Может быть.
— Знаешь, я хотела, чтобы ты вышла замуж за Эрика, — призналась я.
— Ох, как ты резко сменила тему.
Она отодвинулась и рассмеялась.
— Думаешь, я не поняла? Ты тогда все время сталкивала нас друг с другом. Только зачем?
Я не ответила. Что будет, если я скажу: "Я хотела, чтобы ты осталась рядом?" Я желала привязать ее к себе, сделать частью семьи, но это невозможно. Сердцу не прикажешь. Самое забавное, что в конечном итоге Эрик предпочел женщину похожего склада ума и темперамента. Только вот Лисбет я терпеть не могла. Неудачная из меня сводня.
— Ладно. Можешь не отвечать.
Трель уведомления нарушила нашу беседу. Эши вскинулся, но я успокоила его жестом и пошла открывать. Архаичная доставка, которой так гордился отель! За дверью стояла робо-тележка с едой и напитками.
— Даже напиться теперь не могу, — Гудрун раздраженно отставила бокал. — Это все из-за этих штук! Они проросли внутрь и контролируют нейрологические реакции.
Эши осторожно принюхался и неодобрительно поморщился. Он-то пил просто воду и таскал с тарелки куски клонированной рыбы.
— Погоди, — удивилась я. — А как же печень?
— О, там тоже всего полно. Это уже внутри меня. Могу в любой момент изгнать, но процесс мучительный и… э… не слишком эстетичный.
Я задумалась. Когда я через поры избавлялась от "одежды", мне не было больно. Все смотрелось вполне пристойно. Эта штука послушалась и просто ушла. Было похоже на испарину, внезапно выступившую по всему телу. Почему у Гудрун все по-другому? Другое животное? Или она дольше с ним взаимодействует? Или…
"Я другая".
Я не решилась пока поделиться наблюдением. То, в чем я пока не была уверена, не стоило афишировать. Кто я и что я — мой маленький секрет.
— А теперь апофеоз, вишенка на торте! — с показным весельем пропела она. — Почему они вдруг резко стали добрыми и решили дружить.
Глава 20
За время, пока алды изучали землян, люди два раза поднимали восстание. Так вот откуда многочисленные жертвы! Как глупо, как нелепо.
Улаф тихо лежал в тюремном блоке и ходил под себя. Потом ему стало легче, но рука по-прежнему напоминала месиво. Он двигался с трудом. Очевидно, "одежда", которая присосалась к его телу, впрыскивала какие-то местные анестетики и транквилизаторы. Все показатели, судя по телеметрии, были ровными, как будто он был под действием успокаивающих препаратов. Ни гнева, ни злобы, ни желаний… Улаф ел, когда ему предлагали, но мог часами лежать, если его никто не тормошил.
Возможно, также это животное вводило противомикробные вещества, потому что воспаления и нагноения не было. Наш доктор тоже осматривал рану и нашел, что тварь удаляет образующийся эпителий, мешая ране срастаться.
Время от времени Улафа и других водили к инопланетным докторам, и приносили обратно. Адмирал пытался договориться, чтобы киборгизированных отпустили, но все просьбы разбивались о ледяную стену непонимания. Люди роптали, наблюдая за этим. Авторитет руководства неуклонно падал. Начались массовые недовольства.
Первый раз военные разошлись не на шутку. Отец был изначально против, но его никто не слушал. Несколько человек погибло, и люди ненадолго присмирели. Второй раз отец сам, не дожидаясь карательных мер от эргов, вызвал зачинщика и самым подлым образом у