по словам О. Куусинена, — встал на сторону Ленина».
В резолюции по организационному вопросу формулировались и перспективные задачи ИККИ: «Исполком Коммунистического Интернационала должен быть построен таким образом, чтобы он имел возможность занимать определенную позицию по отношению ко всем животрепещущим для пролетариата вопросам. Вместо прежних общих воззваний по таким критическим вопросам Исполком должен прилагать все больше стараний к нахождению средств и путей практически взять в свои руки инициативу организационных и пропагандистских единообразных выступлений различных секций в международных спорных вопросах. Коммунистический Интернационал должен превратиться в Интернационал действия, созреть для международного руководства общей повседневной борьбой революционного пролетариата всех стран…. Исполком должен способствовать… необходимому слиянию всех национальных секций в единую Интернациональную партию…»[14]
Поставленная задача казалась грандиозной. Единая интернациональная партия коммунистов! Во имя этого стоит положить жизнь.
После конгресса Пятницкому пришлось работать еще напряженнее. Надо было организационно закреплять и оформлять зарубежные секции Коминтерна. Между тем товарищи, как пришедшие в компартии из социал-демократии, так и особенно люди вроде безумно храброго Макса Гельца, явно склонного к анархизму, — подобных ему немало было в ГКРП и в ближайшем окружении Амедео Бордиги, — шарахались от одного слова «дисциплина», словно черт от ладана.
Одними резолюциями и постановлениями переделать человеческий характер мудрено. Нужна помощь. Постоянное терпеливое разъяснение необходимости таких для русских коммунистов давно уже ставших азбукой вещей, как демократический централизм. Значит, Исполком Коминтерна должен послать в зарубежные партии своих уполномоченных и инструкторов, которые на месте могли бы оказывать эту самую, абсолютно практическую помощь. Подбор людей, способных справиться с такой важной задачей, — дело трудное и кропотливое. Добро, что в Германию направляются такие люди, как Елена Дмитриевна Стасова. У нее и огромный организационный опыт, и большая культура, и отличное знание языков. Но где найти столько опытных, знающих людей, чтобы хватило на все молодые партии, разбросанные по всему свету и остро нуждающиеся в незамедлительной помощи? А партии возникали одна за другой. И каждая, действующая в особых национальных условиях, требовала особого подхода, ибо принципы интернационализма, как неоднократно указывал Владимир Ильич, не означали, что все секции Коминтерна должны быть подстрижены под одну гребенку.
Год между III и IV конгрессами для Советской России оказался неимоверно тяжелым. Едва выйдя из пламени гражданской войны и интервенции, республика столкнулась с не менее страшным врагом — голодом. Во всем мире рабочий люд и прогрессивно настроенная интеллигенция хотели помочь Советской стране. Но помощь эту надо было организовать. Стали создаваться международные массовые организации, такие, как Межрабпом — Международная организация рабочей помощи. На первой своей ступени это был заграничный комитет по организации рабочей помощи голодающим в России, созданный по инициативе ИККИ в Берлине. Председателем комитета стала Клара Цеткин, генеральным секретарем — Вилли Мюнценберг, а в состав комитета вошли Альберт Эйнштейн, и Бернард Шоу, и Анатоль Франс, и Мартин Андерсен-Нексе, и Анри Барбюс…
Организационно оформился Профинтерн — Красный интернационал профсоюзов; его I Международный конгресс открылся в Москве в дни работы III конгресса Коминтерна. Был образован Спортинтерн — Красный спортивный интернационал. Все эти организации, находившиеся под идейным влиянием Коминтерна, стали как бы его приводными ремнями к широким массам трудящихся Европы и Америки.
Преодолев свою юношескую заносчивость, Исполком КИМа, находившийся дотоле в Берлине, вняв настойчивым пожеланиям ИККИ и Центрального Комитета РКСМ, решил перебраться в Москву и перенести заседания своего II конгресса на 14 июля 1921 года, то есть провести его сразу же после окончания работы III конгресса Коминтерна.
Итак, в доме на Моховой появились славные молодые люди: немец Альфред Курелла, австриец Рихард Шюллер и другие. Они тоже стали частыми посетителями комнаты, где работал заворготделом товарищ Пятницкий, а так как КИМ — равноправная и одна из самых массовых секций Коммунистического Интернационала, Пятницкому приходилось вникать в жизнь всемирной комсомолии и помогать кимовцам в поисках наилучших форм организационной работы.
Груз дел, навалившихся на Пятницкого, грозил буквально раздавить его. Ведь тогдашние руководители ИККИ Зиновьев, Бухарин и Радек пренебрежительно относились к черновой «технической» работе. К счастью, вскоре после III конгресса, помимо так называемого «Малого бюро» (будущий президиум. — В. Д.), был образован секретариат во главе с Отто Вильгельмовичем Куусиненом — генеральным секретарем ИККИ. Член партии с 1904 года, один из основателей Коммунистической партии Финляндии, человек широкой эрудиции — по образованию философ, — Отто Вильгельмович вместе с Вильгельмом Кененом написал проект тезисов «Об организационном строительстве коммунистических партий, о методах и содержании их работы» для конгресса. Тезисы получили полное одобрение Владимира Ильича. Он предложил лишь два дополнения: об образовании во всех партиях контрольных комиссий и о борьбе со шпионами и провокаторами в нелегальных партиях, а также посоветовал подчеркнуть, что в большинстве легальных партий Запада все еще нет повседневной работы каждого члена партии, недостаточно ведется работа коммунистов в гуще пролетариата и непролетарских слоев трудящихся.
Куусинен действительно знал толк в организационной работе, и, хотя характер, а особенно темперамент его и Пятницкого были несхожи, Осипу при нем стало значительно легче работать.
В конце 1921 года на Моховой появился Винцас Симанович Мицкевич. Настоящая его фамилия Мицкявичюс-Капсукас, а партийная кличка Мицкевич. Так его и стали называть для краткости и удобства.
Осип рад был встрече с этим удивительно мягким, обаятельным человеком. Ему нравилось спокойное лицо Винцаса с каштановой бородкой клинышком и длинными пушистыми усами. После победы контрреволюции в Литве Мицкевич, один из организаторов партии и первый председатель СПК Литовско-Белорусской Советской Республики, больше года оставался на нелегальной работе в Вильно и, понятно, мог нарисовать точную и всеобъемлющую картину того, что теперь происходило в Литве. Конечно, бывшему пареньку из Вилькомира, одному из первых вступившему в социал-демократическую партию и немало потрудившемуся во имя революции на территории бывших Виленской и Ковенской губерний России, были интересны все подробности. Кроме того, Пятницкий в последнее, еще до Октября 1917 года, посещение Вилькомира уже много слышал о Капсукасе, о его смелости, чистоте революционных взглядов, о влиянии, которое он неизменно оказывал на умы молодых, да и не только молодых литовских социал-демократов. Ведь он, редактируя в эмиграции социал-демократические газеты «Rankpelnis», «Socialdemokratas», «Kova» и журнал «Naujoji gadune», весь свой блестящий публицистический талант направлял в поддержку большевистских лозунгов об отношении к империалистической войне и делал все от него зависящее, чтобы сблизить литовских социал-демократов с большевиками.
Пятницкий подружился с Капсукасом, ввел его в свою семью, познакомил с Юлией. «Чем-то Винцас меня покорил, — говорил он жене. — Ты ведь знаешь, что я не очень легко схожусь с людьми — характер у меня больно скверный, — а этот литовец только раз постучался ко мне в сердце, и вот оно распахнулось!»
Примерно в это же время началась дружба Пятницкого еще с одним человеком. Со «злым мадьяром», как иногда шутливо называл он Бела Куна. Приехав из Германии, где принимал участие в руководстве оборонительными вооруженными боями рабочих средней Германии в марте 1921 года, Кун, понятно, не обошел комнаты заворготделом ИККИ. Поначалу он произвел на Пятницкого впечатление шаровой молнии. Круглолицый, смуглокожий Бела с черными сверкающими глазами и густыми волосами, отброшенными назад с высокого и чистого лба, метался по кабинету Осипа, как лев в клетке. Он утверждал, что мартовское выступление германского пролетариата носило «наступательный» характер и, несмотря на его поражение, не являлось преждевременным. Во всем обвинял лидеров социал-демократов и профсоюзов, «позорно предавших восставших». У Пятницкого на мартовские события уже отстоялась собственная точка зрения. И она никакой стороной не соприкасалась с тем, что думал и говорил Кун. Напротив, как и Клара Цеткин, он был убежден, что «теория наступления», страстно поддерживаемая Куном, сродни той ужасно р-р-революционной фразе, которой «левые» коммунисты пытались сразить Ленина во времена Брестского мира. Тем не менее Кун располагал к себе искренностью, непреходящим оптимизмом и революционной страстностью». Обладал он и еще одним качеством, которое Пятницкий всегда очень ценил: допустив какую-нибудь ошибку и признав ее, он не засовывал признание в глубокий потаенный карман, но бесстрашно подставлял свою грудь, принимая заслуженные, пусть даже тяжелые удары. Владимир Ильич хорошо знал и слабые и сильные стороны пламенного мадьяра. Поправлял его в вопросах теории, осуждал за ошибки, допущенные в дни Венгерской коммуны. Внимательно прочитав брошюру «От революции к революции», написанную Куном, когда он был «гостеприимно» упрятан лидерами австрийской социал-демократии в мрачные цементные теснины замка Карлштейн, сделал множество пометок и замечаний на полях и в конце, на внешней стороне обложки написал, что «в брошюре хороша твердость революционных убеждений, автора, его непреклонная вера в революцию. Хороши замечания о партии, какой она должна быть…», однако дальше отмечался и «громадный недостаток» работы Куна — отсутствие в ней фактического материала. Кун спорил горячо и отчаянно с Владимиром Ильичем, но, в конце концов, соглашался и благодарил Ленина за «науку». Ну, а, помимо всего этого, мало кто из зарубежных коммунистов был так связан с Октябрьской революцией в России, как Бела Кун. Ведь он, будучи еще военнопленным и находясь в Томском лагере, руководил венгерской революционной группой, занимавшейся агитацией против войны и за уничтожение Габсбургской империи.